— Видите? Вот визы!
Там красовались две овальные печати с арабской вязью. В центре красной печати значилось: «16 NOV1997», в центре синей: «19 NOV1997».
— У меня угнали машину вечером пятнадцатого, — объяснил Иван. — Утром шестнадцатого я был в Эмиратах. Девятнадцатого, то есть сегодня, вернулся. Не нравится такой поворот?
— Ты, Вань, мне свой паспорт не тычь, — спокойно ответил участковый. — И не мельтеши, поговорим спокойно. Я же не утверждаю, что это ты.
— Подумаете!
— Э, брось. — Участковый закурил. — Я этим делом не занимаюсь, сам понимаешь. Но машина в деле твоя, Вань. И это пока наша единственная зацепка. Так что придется тебе понервничать, пока мы тут все не выясним.
— Машина моя где?
— Ее пока еще работают.
— Пальчики снимаете?
— Все, что можно, с нее уже сняли, — пошутил участковый, но Иван даже не улыбнулся. — Да, Ванюш, тебе не повезло. Но ты все же не дергайся, я к тебе претензий не имею.
— Я хочу знать — когда телевизионщика убили? — нервно спросил Иван.
— Тебя это не касается, Вань. Убили его вечером шестнадцатого, когда ты там загорал в Эмиратах. Так что успокойся.
— Ладно, хоть так. А то вы недорого возьмете — пришьете мне дело…
— Выпить хочешь? — неожиданно спросил участковый, отдергивая замусоленную желтую штору и беря с подоконника бутылку. На дне плескались остатки водки.
— Да я, честно говоря, думал захватить сам, — сильно смутился Иван. Его даже бросило в краску. — Но потом…
— Передумал, понятно. Ну, а мы вчера одного из наших поминали. — Участковый достал стаканы, разлил водку. — Молодой парень, вроде тебя.
Хулиганье нож под ребра сунуло. Давай.
Они выпили. Закусывать было нечем. Иван тоже закурил. Он все еще не понимал, чего от него хотят.
— Где сейчас живешь? — опросил Дмитрий Александрович.
— Так… Снимаю.
— Договор есть?
— Какой еще договор?
Участковый покачал головой:
— Здоровый парень, пора бы знать, что квартиру надо снимать с договором.
— Мне хозяин про договор ничего не говорил, — возразил Иван. — Я бы подписал, если надо. Но он не просил.
— Ясное дело, неохота в налоговую инспекцию ходить. Где снимаешь?
Иван слегка подумал и ответил:
— Сейчас уже нигде. У матери живу. А снимал на «Каширской».
— Там и машину держал?
— Да, во дворе стояла.
— А нашли ее наши ребята возле метро «Автозаводская». Получается, недалеко на ней уехали.
— Дальше, чем надо, — хмуро ответил Иван — Теперь хлопот не оберешься.
— Ты сказал, машину вечером угнали?
— Да.
— Как время узнал?
— Да я выглянул вечерком в окно — поглядеть, там она или нет. Спустился, туда-сюда прошелся — нету.
— Почему в милицию не обратился?
— В Эмираты собрался, отдохнуть. Не хотел задерживаться.
— Богатый стал? — прищурился Дмитрий Александрович. — Тебе уже и на машину плевать?
Другой бы сдал путевку и стал искать свое имущество.
— Я не богатый, просто не люблю зря суетиться. Какая разница, когда искать начнут? Через три дня или сразу?
— Разница большая. Это тебе повезло, что машина нашлась.
— Нечего сказать — повезло!
— Дай свой адрес на «Каширской», — потребовал участковый.
— Я же сказал — больше там не живу.
— Все равно — дай. Соседей надо опросить.
Может, видели, кто машину угнал.
Иван наморщил лоб, вздохнул:
— Ну ладно. Пишите.
Он продиктовал адрес — не вымышленный.
Иван действительно, снимал там квартиру перед тем, как переехать на «Сокол». И ключи до сих пор были у него в кармане, хотя там они с Сергеем давно не появлялись. Уплачено было вперед, хозяин не должен был беспокоить еще месяц как минимум. Так что Иван был спокоен — пусть ищут, что хотят.
— Еще что от меня надо? — спросил он.
— Да ты не торопись. — Участковый с сожалением посмотрел на пустую бутылку. — Уж пришел, так поговорим. Ты чем занимаешься?
— Работаю.
— Если не секрет — где?
— Это тоже для дела надо?
— Да нет. — Дмитрий Александрович, видно, слегка обиделся. — Просто интересно знать, что выходит из таких пацанов, каким ты был. Старый я стал. Занудный.
— Ничего особенного. Работаю…
— Матери помогаешь, как я слышал?
— От нее слышали?
— И от соседей. Я же до сих пор по участку хожу.
— А что это вы по службе не продвинулись? — спросил Иван. — Я вас лет двенадцать знаю, а вы все на том же стуле сидите.
— Каждому свое, — отмахнулся тот. — Зарабатываешь ты неплохо, значит. Что ж квартиру не купишь? Или не удается потребности урезать?
Если деньги на ветер швырять, то всю жизнь будешь по съемным хатам шататься. А нужен свой дом, свой!
— А не хочется мне иметь свой дом. Лучше снимать. Ответственности меньше. А купишь, начнешь думать — какой ремонт сделать, какую мебель купить, унитаз чтоб лучше, чем у соседа, и прочее, прочее… — с вызовом ответил Иван. — Мне это не нужно. Я не ради мебели существую.
— Существуешь… Хорошо сказал.
— Ой, да хватит мораль читать! — разозлился парень. — Надоело!
— А ты не злись. И спросить тебя нельзя? — Участковый говорил с ним точно так же, как много лет назад, и это раздражало Ивана. Неужели совсем ничего не изменилось в расположении сил?
И он — все тот же затурканный, бесправный пацан, которого все учат жизни? Он постарался взять себя в руки и смолчал. А Дмитрий Александрович продолжал спокойно расспрашивать:
— Не женился?
— И не собираюсь.
— Почему?
— А опять же — меньше проблем.
— То есть тоже кого-то снимаешь? На время? — спросил тот. — Невесело получается… Что-то не то ты делаешь, Иван.
— Ну, а это уже мое личное дело, — отрезал парень. — Мне все-таки не шестнадцать лет, поздно указывать.
— Ну, прости, если я по старой привычке что не так сказал. С женитьбой, конечно, дело твое. Это у меня, наверное, уже старческое, люблю давать ненужные советы. — Участковый протянул руку:
— Иди. Не думал, что ты придешь.
— Подозревали, значит?
— Не в этом дело. Раньше бы ты точно сам не явился. А ты вон какой стал! Смотреть приятно — серьезный, деловой, при деньгах!
Иван слушал молча, не перебивая. Ему не нравился тон, каким хвалил его участковый, хотелось заорать, грохнуть кулаком, и может, даже не по столу… Но он сдерживался. Из последних сил. Чувствовал, что тот издевается, но терпел. И участковый выдохся. Он закончил беседу:
— Молодец, что пришел, мне теперь спокойней будет. Так ты теперь у матери?
— Да. — Иван встал. — Вы бы ее успокоили, что ли. Она прямо из себя выходит. Скажите, что все нормально, меня не подозревают.
— Лучше бы ты ее сам успокоил, — нахмурился участковый. — Если за мать переживаешь.
Иван молча вышел. Постоял на улице, покурил возле крыльца. Вокруг мелькали люди в форме, слышались переговоры по рации. Но его подобная обстановка не раздражала. Он их не боялся. Ему было все равно. К матери идти не хотелось. Дел никаких не было. Ему подумалось, что ближе к вечеру, когда стемнеет, стоит наведаться в последнюю квартиру, на «Соколе». Прибраться, бросить ключи в почтовый ящик. Все равно им с Серегой там уже не жить.
Он плохо выспался — всю ночь проворочался в гостиничном номере, вставал, пил сок из холодильника. Серега на него ругался, он не слушал. В самолете тоже заснуть не удалось. От резкой смены температур ломило в затылке — сказывался полученный удар. И самое плохое — Алия не выходила из головы. «Найти ее надо, — думал он. — Что это за притча с телевизионщиком?» Он поискал киоск Роспечати, накупил газет. Киоскерша даже нашла ему номер «МК» двухдневной давности.
Иван шел по знакомой с детства улице, выискивая подходящее место, чтобы посидеть, выпить, просмотреть прессу. И ничего тут не узнавал.
Наконец удалось найти что-то подходящее.
Раньше в этом доме была кулинария. В детстве он любил тут покупать пирожки с печенкой — теперь бы к ним и не притронулся. Иван рассмотрел через витринные стекла что-то похожее на барную стойку и зашел. Он увидел белые пластиковые столики, такие же стулья, прилавок, над которым высились пирамиды из пивных банок.
Взял пива, вареных креветок и расположился подальше от входа, чтобы не дуло в спину. Как он и ожидал, в газетах почти ничего о деле не оказалось. Да и что там могло быть через три дня?
Только в номере «МК» удалось прочитать небольшую заметку о том, что выпускающий редактор какого-то ток-шоу был убит вечером шестнадцатого ноября, на улице, во время вечерней прогулки с собакой. Иван никогда не слышал о таком шоу, имя редактора ему ничего не говорило.
Больше в газете подробностей не было.
— Вань, ты, что ли?
Перед его столиком маячила какая-то женщина, он давно уже обратил на нее внимание. И та, в свою очередь, приглядывалась к нему, просто глаз не сводила. Лет тридцати с хвостиком, насквозь обесцвеченная блондинка, розовое, чуть поросячьего очерка личико, густо подрисованные черным карандашом глаза.