Он, Новоселов, сидел тогда перед Бугровым как оглушенный.
— Но погоди… Это что же, вся область себя под корень рубит? Ведь всюду чистые пары ликвидируются…
— Вся не вся, а добрая треть колхозов и совхозов пострадает, если… если председатели и директора в них такие же исполнительные, как Коновалов.
— Не понимаю…
Бугров глядел на него, Новоселова, холодно, с открытой неприязнью.
— Конечно, трудно понять, если крестьянское дело вновь тебе. Область наша большая, целое государство. Южная часть — увлажненная. Там, конечно, можно ликвидировать чистые пары. В центральных районах тоже влаги хватает. На востоке вот уже посуше. А мы на самом севере приткнулись, у нас совсем сухо. Потому не растет, говорю, пшеничка тут… — Бугров сделал паузу и добавил с невеселой иронией: — Разве вот у нашего соседа Коновалова вырастет.
Он, Новоселов, немножко помолчал и спросил:
— Ну хорошо… Гаврилову-то сельское хозяйство не вновь… Он старый партийный работник, говорят.
— Именно что старый. С Гавриловым — особое дело. В области сокращают пары — разве он будет в стороне? Ему тоже свое место в сводке нужно, как… — Бугров на секунду-другую припнулся, а потом махнул рукой и докончил: — Как губернатору в церкви.
От такого сравнения Новоселов даже растерялся. А Бугров только усмехнулся и продолжал:
— Трудные наши земли, Иван Иванович… Климат еще труднее. Кабы не такие хозяева, как Прохоров, давно голодали бы. Таких беречь надо, а ты его — статьей по голове. Так недолго и намертво свалить, если бить раз за разом. Давай, такие случаи тебе представятся еще не раз…
Новоселов и сам уже начал сомневаться в правильности своей статьи.
И тем больнее ощутил неприкрытую враждебность Бугрова. Она, эта враждебность, сквозила в его голосе, в словах, в выражении остроскулого, до черноты задубленного ветрами лица.
— Слушай, Антон Филимоныч, — проговорил Новоселов хмурясь. — У меня хватит мужества публично извиниться перед Прохоровым, если статья действительно неправильна. Извиниться прямо в газете. Но давай говорить спокойнее. Я не заклятый твой враг, не враг и Прохорову…
Бугров внимательно поглядел в лицо ему, Новоселову, вздохнул, опустил глаза:
— Может, и верно — зря я так с тобой. Но — обидно ведь…
— Что же… все беды в сельском хозяйстве от сводок этих проистекают, в которых многим… Таким, как Гаврилов, свое место нужно?
Антон с минуту не отвечал, разглядывал свои узловатые, могучие, зажелезневшие от нелегких работ руки.
— Да нет, конечно, — проговорил он задумчиво. — Сводки, учеты всякие — как же без них? Просто не научились мы хозяйствовать как следует на земле, вот что… Громких слов много, а хлебушка собираем столько же, сколь и десять лет назад. Почему не научились, я не знаю. Не той грамоты я, чтоб все объяснить. А за колхоз свой могу сказать. Попросту, извини уж, если не все гладко будет… Живет колхоз, правда, получше других, да разве так мы жили бы еще, кабы Денису волю дали? Эх! Земля-кормилица, она не оскудеет, черпай и черпай, да только умеючи! А не умеем, говорю.
— Что значит — не умеем? И что значит — не дают? — заинтересованный, спросил Новоселов.
— А то и значит — не дают, потому что не умеем. Погоди, сейчас попробую объяснить попроще. Вот с этими же парами. Захару уже набили шишек и еще набьют, но он чистые пары сохранит, хоть, может, и не столько, сколько надо бы. Коновалов же искоренит их, разорит совхоз, зато два-три года в передовых походит. Как же — враг чистых паров, борец за передовую агротехнику. Да еще, не дай бог, дождичек нынче ударит!
— При чем тут дождичек?
— А при том… Места у нас засушливые. Но раз в пять-шесть лет разверзаются хляби небесные. Климат, говорю, черт бы его побрал! У нас и зимами снегу — взаймы не дадим, но как найдет этот год — валит и валит, точно из прорвы. А целое лето — дожди хлещут. Случись, повторяю, нынче такое — все газеты закричат: вон сколько влаги, правильно вопрос о чистых парах ставится, молодцы Коноваловы, позор Прохоровым! А что правильно? Это, во-первых, не влага, а вода. А, во-вторых, — следующее пятилетие, как закон, засушливое. Ржи не посеем, что, извиняюсь, жрать будем? Так вот, спрашиваю, умеем или не умеем хозяйствовать?
Новоселов промолчал.
— Или вот еще пример. Сейчас вовсю Рязанская область гремит — за год чуть не вчетверо увеличили там животноводство, государству мяса сдают три годовых плана. Так?
Бугров поднял голову, поглядел на него, Новоселова, исподлобья, словно хотел проколоть насквозь.
— Чего же ты молчишь — так или не так? — сурово Переспросил Бугров.
Новоселов только пожал плечами. По совести, он недоверчиво относился к великой газетной шумихе, поднятой вокруг Рязанской области, но сказать об этом Бугрову не решился.
— А как вы сами относитесь к планам и достижениям рязанцев? — глупо спросил в свою очередь он. Что вопрос глупый, Новоселов почувствовал сразу же. Он еще не договорил, а Бугров уже печально качнул головой. Отвернувшись, глухо сказал:
— Нет, Иван Иванович… Не хватит, однако, у тебя мужества извиниться перед Денисом. Да еще в газете…
Он, Новоселов, безмолвно сидел перед Бугровым, как школьник, не ответивший простенького урока перед учителем.
— Видишь ли… — промолвил он и остановился, не зная, что говорить дальше. Но Бугров пожалел его и заговорил сам:
— Видишь ли… — и в голосе Бугрова явно проскользнула насмешливо-хитроватая интонация, — к рязанским планам мы, в конкретности я вот, отношусь и так и сяк… Я в Рязани не был, тамошних условий и положения не знаю. Может быть, надо им в ноги кланяться, если… если научились так хозяйствовать. Но ведь погляди, что получается… Наша область тоже нынче взяла два годовых плана по мясу. План разверстали по районам, район — по колхозам и совхозам. Нас заставляют сдать три годовых плана. Три! У вас, говорят, животноводство сильное, кому, как не «Красному партизану», пример показать! Ты понимаешь, Иван Иванович, что это значит? Где у нас такие возможности? За область, опять же, не знаю, а нам этот план — гроб с крышкой. Коров, что ли, вырубать? — Голос Бугрова все креп и креп, наливался злостью. — Можно, конечно, и коров… Можно весь молодняк на мясокомбинат отправить. Таким-то образом можно пять планов выполнить в один год, можно — шесть. А потом что — по миру идти? Это что — умеем или не умеем хозяйствовать?
— Прохоров, насколько я знаю, не соглашается пока даже и на два плана, — сказал Новоселов.
— Он не соглашается, а ему — выговор. Станет еще сопротивляться — Гаврилов пригрозит партбилет отнять. Бывали уже такие случаи…
Бугров остановился, успокоился немного и продолжал уже ровным, немного усталым голосом:
— Вот и выходит, что не дают Денису воли, не дают развернуться. Не знаю, сколько с Дениса, с нас мяса нынче возьмут… Ежели в самом деле три годовых плана — на шесть лет вперед животноводство наше обескровят. А за эти шесть лет мы бы не шесть, а около десятка нынешних планов дали государству, ежели бы все нормально, по-хозяйски шло. А так на этих трех и засохнем. Вот и считай… Умеешь считать?
— Но, Антон Филимоныч… Вот ты бы Гаврилову предложил так посчитать.
— А думаешь, не было предложено? — живо обернулся Бугров.
— Ну и что?
— Э-эх! — махнул рукой Бугров. — В этих мыслях у меня, может, не все правильно. Но ведь я попросту рассуждаю: работал я год, работал, получил на трудодни столько-то. С месячишко-то я как бы мог погулять-попировать — сам себе купец, да и только. Но ведь я помню — целый год впереди, его тоже надо мне жить с семьей. А Гаврилов где-то позавтракал, у нас пообедает, а ужинать в другой район, а то и область поедет. И везде будет заботиться, чтобы стол побогаче был уставлен. Что можно положить на этот стол от нашего колхоза — давненько уже прикинул, кажется.
Новоселов пожал плечами:
— Смелые же ты, Антон Филимоныч, выводы делаешь… Не далековато ли от берега удишь?
Бугров устало вздохнул, вытер широкой ладонью лоб:
— Ладно… Поживем — увидим. Но мы с Денисом не выложим ему на стол все животноводство. Пусть хоть в тюрьму садит…
Этот случайный разговор с Антоном Бугровым много дал ему, Новоселову, заставил много думать, размышлять, сопоставлять, сразу же заставил по-другому взглянуть на председателя «Красного партизана». Номер газеты со статьей о Прохорове жег ему руки.
Многое случилось именно так, как предсказывал Бугров. Дениса Прохорова, действительно, разносили в пух и прах на всех пленумах, сессиях и всяких районных совещаниях за чистые пары. Коновалова же, наоборот, ставили в пример. На всю область прогремел Коновалов и за обязательство дать два с половиной годовых плана по мясу — в областной газете был даже напечатан его портрет. Прохоров же с Бугровым, как ни ломал их Гаврилов, не обещали даже полтора.