Алексей Петров Адюльтер доктора Градова
…Воодушевлённый первой публикацией своего рассказа в районной газете, доктор Градов стал писать много и быстро. Попытался было он следовать известному принципу «ни дня без строчки», но скоро понял, что не получится: слишком уж много сил и времени отнимала врачебная практика. Зато если уж садился за письменный стол — работал сосредоточенно и увлечённо. Он по–прежнему отдавал предпочтение юморескам, даже если и с рискованными шуточками. Градов делал их легко, за вечер, и это попахивало халтурой. Игорь был убеждён, что рассказ должен рождаться трудно, в муках. Конечно, совсем неплохо, когда первые строчки и абзацы ложатся на бумагу легко и свободно. Но потом, когда придёт пора подчищать огрехи, автор просто обязан ощущать неловкость за любую свою неточность и нескромность. Ему должно быть немного стыдно за то, что он, здоровый крепкий мужик — пишет…
Ирина в его опусах всегда выглядела насмешливой, ироничной, эмансипированной особой. Игорь часто писал от первого лица, — стало быть, для непосвящённого в тайны сочинительства читателя любое упоминание жены рассказчика имело безусловное касательство к супруге самого автора, то есть к Ирине Градовой. В жизни же было по–другому: «тираном» в семье значился именно Игорь, а не Ирина. Градов посмеивался над женой по любому поводу, будь то неправильно произнесённое слово, неточно поставленное ударение или неверно сформулированная мысль. А тихая, милая Ирина всегда спокойно сносила насмешки. В истории любви Игоря к ней, пожалуй, не было ничего примечательного, но, может быть, именно такие браки — самые крепкие.
Впрочем, Градов никогда не был пуританином. В студенческие годы, например, был эпизод, который надолго отложился в его памяти. Сблизился он как–то с одной студенткой. Катю — «Рафаэллу» в общаге все знали: стильная девчонка, раскованная, без комплексов. Поклонников она меняла довольно часто. Не устоял перед ней и Градов. Стал он захаживать к ней на огонёк. Пили чай или, скажем, «Котнари», болтали о том о сём, бренчали на гитаре. В общем, ничего особенного. Но однажды Кате пришла в голову шальная мысль сделать несколько «оригинальных» фотоснимков — там же, в комнате общежития. Катя быстро сбросила халатик и осталась в одном белье, бесстыдном и манящем, которое, судя по всему, подарили ей ливанцы из соседней комнаты. «Рафаэлла» была активисткой общежитского интерклуба. Многим арабам эта глазастая курносая блондиночка очень нравилась. Да и сама она, кажется, была весьма неравнодушна к ярким белозубым брюнетам из Ливана и Иордании, которые запросто расхаживали по этажу в длинных своих расписных тогах, по утрам варили на кухне ароматный кофе, а потом красиво курили «Мальборо» и громко спорили об Анваре Садате и Менахеме Бегине.
Идея сделать фото принадлежала Кате, но тогда Градов не придал этому решающего значения, о чём потом, в минуты безутешной сексуальной жажды, жалел. Катя профессионально позировала Игорю, умело принимая самые соблазнительные позы, покусывала ноготок мизинца, зазывно приоткрывала ротик и изображала на своём кукольном личике наивное изумление. Вожделенно поглядывая на обтянутый тонкими прозрачными трусиками круглый задок «фотомодели», Градов старался не суетиться, растягивал удовольствие, откладывал его на потом. Он думал о том, что у Кати, вероятно, это блядство в крови и что снимки получатся замечательные. В конце концов Градов подзавёлся основательно. И немудрено было: интимная подсветка комнаты, две широкие, поставленные рядышком кровати и похожая на итальянскую певицу Рафаэллу Карра Катюха в умопомрачительных шмотках, словно созданных для искушения мужиков… Но вдруг, в самом конце «сеанса», Игорю стало как–то не по себе, и скорей не по причине робости, а просто то ли гадливость возникла в душе, то ли глянул Градов на себя со стороны — словом, погас он, выпал из настроения. Опытная Катя, по всей видимости, угадала состояние своего фотографа и без обиды неуместной неторопливо оделась, с деланной печалью приблизилась к Игорю, по–киношному нежно провела рукой по его волосам, прильнула к нему в долгом поцелуе, зачем–то вдруг прижала своим язычком к его зубам жевательную резинку, которую весь вечер мяла зубками, потом отстранилась, вынула из фотоаппарата плёнку и пошла к двери. А напоследок обернулась и медленно, таинственно помахала Градову ручкой.
Градов влюблялся редко, но довольно серьёзно. Очень трудно было скрывать свои чувства от жены, но — скрывал. Он искренне верил, что мужчины, в отличие от женщин, изменяют не душой, но телом, а это не так уж страшно. Всерьёз увлёкшись другой женщиной — как правило, медсестрой («У каждого врача была в жизни хотя бы одна медсестра», — говаривал он), Градов, тем не менее, продолжал любить Ирину. Со своими временными подругами Игорь расставался тихо, мирно, продолжая хранить к ним тёплое чувство. Он и потом никогда не вспоминал их с досадой или неприязнью. Разрывом это не назовёшь: объяснений, слёз и тяжёлых батальных сцен не было. Просто рано или поздно возникали определённые обстоятельства (долгая разлука, болезнь, перегруженность работой), что вело к отчуждению, к последнему «прощай», чуть приправленному лёгкой дозой грусти, а после — к чувству облегчения и… новой вспышке любви к Ире.
Любвеобильный Шиков, товарищ Игоря по работе, изредка, в шутку, интересовался, какие женщины нравятся Градову, «чёрненькие или беленькие», на что Игорь всегда отвечал так:
— Это монопенисуально. Всякенькие. Блондинки делают меня нежным и романтичным, брюнетки будят во мне сексуального зверя, а шатенки толкают на смешные глупости.
Иногда же снисходил до ответа более конкретного:
— Мне, неуклюжему блондину, по душе изящные востроглазые брюнеточки с пушком над верхней губкой.
В свете вышесказанного тем более странным выглядит роман Градова с Ольгой. Внешность её не отвечала тому идеалу, который придумал себе Игорь. К сожалению, автору здесь не обойтись без портрета своей героини, однако это вряд ли даст ответ на вопрос, почему Градов влюбился болезненно и истерично, забыв обо всём на свете — влюбился так, как, пожалуй, никогда ещё не влюблялся. Ольга… Лёгкая, а потому очаровательная полнота в сочетании с правильными пропорциями тела, упругостью походки, утончённой грацией и идеальной стройностью ног, ещё не обезображенных синевой вен. Выразительные влажные глаза с чуть приметными штришками морщин, возникших то ли от постоянной готовности к улыбке, то ли от внимательного и немного насмешливого прищура, которую, очевидно, можно было бы объяснить слабой близорукостью. По–мальчишески короткая стрижка, возбуждающая самые порочные, полные нежности и страсти фантазии. Тонкие черты открытого лица, сразу почему–то напомнившие Градову о матери, отчего в душе возникла смутная горечь тревоги… он вдруг почувствовал себя совершенно одиноким, брошенным… Ольга, будучи старше Игоря, между прочим, на девять лет, смотрела на него тепло, улыбчиво, с плохо скрытым восхищением — так глядят иногда молоденькие учительницы на самого отпетого сорванца в классе, угадывая в мальчишке одновременно и черты героев своего недавнего ещё детства, и первые признаки мужской напористости, силы и надёжности.
Они познакомились на лесной турбазе, в маленьком тихом Славяногорске. Градова поселили в одном домике с Васькой Цыпкиным и Володей Подольским. Подружились быстро. У ретивых, оторвавшихся от жён мужиков всегда найдутся общие интересы. Ходили по кабакам, крутили с бабами. Иногда приятели Градова уединялись со своими подругами на всю ночь, на завтрак являлись не выспавшись, с чернотой вокруг глаз. Того же хотел и Градов, но шустрые говорливые бабёнки из вечерних кафешек не вдохновляли его на подвиги. Во время ресторанных попоек на его лице легко читалось разочарование жизнью и насмешка над мирской суетой.
Новую партию женщин привёл в домик неугомонный Цыпкин. Среди них была и Ольга. Вскрыли водочку, нарезали колбаску, выложили огурцы и яблоки. После первой же рюмки Васька стал травить похабные анекдоты, но в его исполнении они звучали настолько безобидно и наивно, что гостьи откровенно забавлялись, даже не пытаясь изображать негодование и смущение. Ольга тоже посмеивалась, но сдержанно, негромко, поглядывая на распетушившихся мужичков с лёгкой иронией. Казалось, что она с неподдельным любопытством ждёт дальнейшего развития сюжета.
Расшевелился и Игорь. В конце концов, ну сколько ещё можно корчить из себя скучающего dandy? Поначалу Ольга не произвела на него впечатления. Очень скоро по намёку одной из дам он узнал, что Ольге тридцать девять, она повторно замужем и у неё почти взрослая дочь. Но дело даже не в этом. Она показалась ему совершенно неприступной, чересчур серьёзной и для незатейливого курортного флирта абсолютно непригодной. Впрочем, Игорь немедленно отметил её яркую внешность египетской царицы и такую же ясновельможную осанку. И ещё — голос, в котором угадывались страстность и бурное прошлое.