Милий велел отроку дать ей десять цехинов, а потом спросил у неё:
- Какое ты сделала зло, или чем проступилась против закона?
- Милосердое Небо до сего дня хранило меня от злого деяния,- ответила Тения.
- Ты, может быть, судишь так по своей языческой совести и тебе только кажется, будто ты не сделала ничего преступного.
- Нет, я и в самом деле не сделала ничего преступного.
- В таком разе за что же тебя лишили свободы и держат в этой душной и страшной темнице?
Тения отвечала вельможе, что она вовсе не невольница и свободно может приходить сюда и выходить отсюда, а сидеть здесь, в этой душной и страшной темнице, её побуждает сострадание и любовь к мужу, который тут заключен и томится за то, что он не может заплатить денег купцам, доверившим ему свои товары.
- Когда же ты надеешься выкупить своего мужа?
- Я не имею на это никакой надежды и только делаю то, что могу: я приношу ему пищу и стараюсь его утешать и поддержать в нём бодрость.
- Мне кажется, ты могла бы сделать для него гораздо больше, чем это.
- Ах, яви свою милость, научи меня, что я могу сделать, чтобы возвратить свободу Фалалею, и ты увидишь, что у меня не окажется недостатка в решимости и твёрдости, я исполню всё, что для этого нужно.
- Нужна только одна твоя решимость.
- В таком случае, это уже сделано. Не медли же, говори как можно скорей и понятней, что я должна принести счастью семьи моей в жертву? Жизнь мою?
- Нет.
- Так что же? Умоляю тебя, не мучь меня и говори мне от раза.
- На какую сумму простирается долг твоего мужа? - вопросил Милий, лаская взором изящную Тению.
Тения отвечала ему по правде, сколько Тивуртий и купцы исчисляли долгу на корабельщике. Это составляло очень значительную сумму.
Милий был вельможа богатый, но скупой, и притом сумма Фалалеева долга и для его больших средств была не ничтожна, а потому он сказал:
- Муж твой, к сожалению, должен очень много! - и Милий отошёл от Тении и стал подвигаться дальше к выходу, но в это самое время к нему приблизился доимщик долгов, хитрый старец Тивуртий, который был чрезвычайно искусен на то, чтобы делать всякие сделки, лишь бы донять что-нибудь с содержащихся неплательщиков. Увидав, что Милий ласкается к Тении, Тивуртий сейчас же сообразил, что этим можно воспользоваться, и прошептал вельможе на ухо:
- Долг мужа красивой женщины, которая сейчас имела счастие внушить твоему вельможеству высокое состраданье, очень велик, но она ведь не знает, что весь этот огромный долг может быть сильно понижен. Я здешний доимщик Тивуртий,- мне известны все дела в Аскалоне, и я знаю, что надобно сделать, чтобы всё вышло, как ты желаешь.
Милий остановился, а Тивуртий продолжал ему говорить:
- Поверь, что слова мои так же точны и верны, как верно и то, что женщины красивей и изящней Тении не легко отыскать во всех городах, которыми правит благословенная власть Феодоры, с которою,- мог ты заметить,- Тения, кажется, схожа.
Милий же, вместо того, чтобы обидеться теми словами, с которыми подошёл к нему Тивуртий, забыл и свой сан, и своё положение в темнице среди заключенных, а продолжал любоваться издали красивыми линиями стана жены корабельщика, а Тивуртий, заметив это, сделался ещё более смел и прошептал:
- Ты посмотри: слова нет, что Феодора прекрасна, и все говорят, будто в землях, Византии подвластных, нет другой женщины, которая могла бы с Феодорой сравниться... но ведь это только так говорят... На самом же деле время не щадит никого, и Феодора нынче уже не та, какой она раньше была, когда её знали актрисой,- правда, она зато теперь наша царица, и да дарует Всевышний ей многие лета,- но... вспомни, как она нынче поблекла, и посмотри опять на эту стыдливую Тению...
- Зачем эти сравнения? Они обе прекрасны.