— И больше мне пока не звони.
— Понял.
Разъединение… куда, козел лезешь! Сволочь, верблюдом управлял, думаешь, и машиной так же…
А вон и мой американец… стоит. Ждет-с…
Большой белый внедорожник — затормозил перед Подольски, и тот — инстинктивно сжался, готовясь прыгнуть, уходя от нацеленного ствола. Но водитель — он был один — всего лишь открыл дверь…
— Поехали…
— Машина тронулась
— Куда мы едем?
Русский улыбнулся, нехорошо как то. По американским меркам — неискренне
— Сейчас увидишь…
Машина подкатила к воротам ограждения строящейся башки, водитель наскоро переговорил с иракцами, показал какое-то удостоверение — пластиковую карточку. Сам Подольски волок по-арабски — и мог оценить: русский разговаривал чисто, арабский не классический, а настоящий, уличный…
Лавируя между тяжелой техникой, оставив за спиной небольшую колонну тяжелых бетоносмесителей, они подъехали к небольшой стоянке, где находились такие же внедорожники и пикапы. Русский аккуратно запарковался.
— Там не подслушают — объяснил он
С арабским мастером он объяснился за несколько секунд. Межнациональному пониманию — весьма способствовала купюра в десять динаров. На поскрипывающем внутреннем лифте — они поднялись на верхние этажи, туда, где строили вращающийся ресторан. Верхолазы работали выше, устанавливая аппаратуру, помещение для ресторана было так сказать «без отделки» и даже без ограждения.
Трехсотметровая пустота под ногами.
Русский смело подошел к самому краю, глянул вниз.
— Не боитесь высоты? — спросил он
— Нет.
— Напрасно. Я вот боюсь — признался он
— Тогда зачем рискуете? — спросил Подольски.
— Если тебе что-то страшно, иди этому навстречу, тогда будет не так страшно. Адмирал Александр Колчак, он читал лекции у вас в Аннаполисе — пояснил русский — потом его расстреляли большевики. И сбросили под лед…
— Там где я учился — сказал Подольски — мне говорили, что никакой риск не может быть оправданным, если его можно избежать. Только плохой офицер рискует своими солдатами, хороший просто делает работу. Как вас называть?
— Допустим Джон. Или Иван. Как вам больше нравится.
— Меня больше устроит Искандер.
Русский никак не отреагировал.
— Искандер так Искандер. А вас как называть?
— По документам меня зовут Алекс. Так и называйте. Во избежание…
Русский кивнул
— Устраивает. Итак?
— Вы просили встречи.
— Разве?
Русский начал придуриваться — Подольски тоже знал эти игры. Но это раздражало…
Чтобы погасить раздражение — он тоже подошел к самому краю. Багдад — был перед ним как на ладони, оставшийся прежним несмотря на все краны и небоскребы. Вечный и чужой город, рассеченный рекой как кровавой раной…
— Знакомое зрелище? — спросил русский
— Да. Наслаждался этим больше года. Век бы не видеть…
Да уж. Только когда он этим наслаждался — город представлял собой каменную шахматную доску с квадратиками нищих домов и прорезами улиц. И больше приходилось опасаться ракеты РПГ, чем влететь в какой-нибудь кран.
Он посмотрел туда, откуда доносился шум вертолетных двигателей — вертолет, похожий на Ястреб парил над Багдадом. Воздушный патруль…
— Если вас это не оскорбит, могу сказать, что вы воевали с честью и ушли непобежденными. Мы это признаем…
Подольски обернулся спиной к пропасти, осмотрел в упор на русского. Тот был невозмутим и уверен в себе… да, они не просто так стали теми, кто они есть. Коммунизм… это все ерунда, это не более чем метод. Суть в том, что они строители империи жители империи, воины империи. Им — тесно в своем государстве, каким бы оно не было.
Интересно… тридцать лет прошло с тех пор, как русские убрались из Афганистана. Кто-то из американцев — сказал им такое же? Наверное, сказал. Как же быстро жизнь передергивает карты…
— …воспринимайте это как помощь. Мы просто помогаем вам доделать работу. В конце концов, какая разница, кто именно остановит беспредел — мы, вы. Нам все равно жить рядом…
Подольски подавил раздражение
— Вернемся к нашему разговору. Вы оставили условную метку. Нарисовали линию на столбе.
— Правда? Вообще — то я больше люблю писать нецензурные слова на стенах…
…
— Но если вы здесь, то наверное, так оно и есть. Итак — мы можем дружить?
— Возможно. Но дружба — предполагает совместный интерес — уклончиво ответил Подольски
— В таком случае — обозначьте ваш.
Русский умело уклонялся — как фехтовальщик в долгом поединке. Экономил информацию.
— Прежде всего, нам надо знать, дошло ли наше последнее сообщение. Случилась трагедия, оборвав цепочку
Русский кивнул
— Дошло. Мы успели встретиться.
Имён никто не называл. Но сказать, что американец получил информацию — пока нельзя, пока что было поровну.
— В таком случае вам известно…
— Ничего мне не известно! — перебил русский — что вообще происходит? Меня тоже пытались убить, вы это знаете?
Подольски об этом не предупредили
— Нет. Как?
— Дважды. Оба раза подложили бомбу в мою машину. Первый раз еще тогда — у меня есть хорошая привычка осматривать машину перед тем как ехать, иначе бы я уже разговаривал с ангелами на небесах, а не с вами. Второй раз — совсем недавно, взорвали мою машину, но меня в ней не было. Ваша работа, а?
— Нет.
— Вы уверены? Мой друг говорил мне, что у вас не все ладно. Что есть люди, которые решили встать на темную сторону Силы. Вы уверены в том, что говорите?
— Убирать своих… бред, никто на такое не пойдет. Если вы… тот, за кого себя выдаете, то вы должны знать нашу специфику. Гуантанамо существует, потому что ни у кого на последнем этаже не хватает яиц отдать приказ и покончить со всем с этим. Многие из тех, которых мы оттуда выпустили — занимаются тем же самым, Только сильно поумнели с тех пор. О чем вы говорите?
Я киваю. Это может быть правдой, а может и не быть. Действительно, на последнем этаже здания в Лэнгли ни у кого не хватает смелости отдать приказ просто убрать всех этих пойманных джихадистов и закопать в безымянной могиле. Америка может запросто наносить удары Предаторами, убивая случайно подвернувшихся детей и восстанавливая против себя целые страны — но ни у кого не хватит яиц отдать приказ просто хладнокровно расстрелять схваченного человека, чтобы он не сделал. С другой стороны Джейк предупреждал, что те, кто играет на другой стороне поля — имеют в игре немалый денежный интерес. А за деньги — запросто сделаешь то, что не сделаешь по приказу.
— Правды мы все равно не узнаем — заявляет русский — по крайней мере сейчас. Прошлый раз — вы меня попросили собрать информацию. Вот она.
Информацию, которую просил Джейк — я насобирал наскоро, за пару дней. В основном из открытых источников, но кое-что и из закрытых. Но не Совсекретно, а ДСП. Американцам потребуется не меньше суток, чтобы понять, как я их провел. Но к этому времени — у них голова будет забита совсем другим…
— Здесь все?
— Не совсем. То, что просил Джейк, наскоро не соберешь. И еще…
— Да?
— У меня есть кое-что, о чем Джейк не просил. Но чтобы его обязательно заинтересовало.
Американец подозрительно посмотрел на меня
— Что именно?
— На меня вышел человек с целью обмена. Обмена информацией. И я так полагаю, что он из МОССАДа.
Неверие в глазах постепенно сменяется заинтересованностью.
— Откуда вы знаете, что он из МОССАДа?
— Знаю, потому что это мой старый друг. Он бывший русский, эмигрировал в Израиль. Фактически, он мне сам признался. Суть сделки в чем: доступ к нашей агентуре здесь в обмен на списки ваших доверенных лиц. Ваших — то есть ЦРУ. В Москве.
Заинтересованность сменяется настороженностью и недоверием
— Это несерьезно. Скорее всего, это провокация в вашу сторону. Вы записали разговор?
— Возможности не было. Я был… скажем так, не совсем свободен. Но есть кое-что другое. Первое — я знаю, что ваше посольство, точнее служба безопасности вашего посольства постоянно отслеживает ситуацию вокруг, используя скрытые камеры наблюдения — это делается на случай оставления заминированной машины или возможной концентрации боевиков для нападения. Так вот, меня похитил МОССАД прямо от американского посольства, совсем рядом от входа — я называю дату и приметы машины — у вас в компьютере должен быть включен первичный автоматический анализ изображения. Если то, что произошло не модель подозрительного поведения — то я не знаю, что это. И тем не менее — ничего предпринято не было. Я вам советую поискать в компьютерах за этот день и посмотреть запись. А если ее нет — выявить, кто и когда ее удалил. Похитить человека прямо от американского посольства — это уже слишком.