Рита уронила плечики и нагнулась за ними, а когда поднялась, то сильно ударилась головой о полку.
«Правильно, – подумала она, морщась и потирая ушибленное место, – так тебе и надо! Не будешь перед собой хитрить. На самом-то деле ты сбежала в Петербург, как только появилась возможность. Повидать племянника – хорошо, найти следы сестры – замечательно, но не это заставило тебя бежать из родного города тайком, ни с кем не простившись и даже не дождавшись сорока поминальных дней!»
Валерий… Второй в их городе человек после мэра, ее любовник. Их связь длилась почти три года – он высмотрел Риту на празднике, посвященном дню города. Она произносила приветствие от студентов.
Если бы Рита родилась лет на двадцать раньше и юность ее пришлась на застойные советские годы, она бы сделала потрясающую карьеру. Рита замечательно смотрелась на сцене – высокая, стройная девушка с яркими карими глазами. Но самым главным достоинством в данном случае считался голос. Голос у Риты был не то чтобы звонкий, но удивительного тембра, и, даже если Рита говорила не в полную силу, голос ее слышали все. Голос достался ей от природы, как и абсолютно четкая дикция. Приятный голос, правильная речь…
«Тебе бы в дикторы на телевидение идти…» – вздыхала тетя Люба.
Но в их городе не готовили дикторов. В их городе было всего два института – политехнический и педагогический, а несколько часов местного телевещания плотно заняла одна-единственная дикторша – жена городского прокурора. Подсидеть ее не было никакой возможности – с прокурором боялись связываться.
Рита оканчивала педагогический институт, но все колебалась – очень не хотелось идти в школу. Валерий начал свое ухаживание с того, что устроил ее на работу в коммерческую фирму секретарем-референтом – в институте Рита выучила английский и немного французский.
Первое время ей нравилось, что рядом всемогущий мужчина. А когда Рита поняла, что он вовсе не волшебник, что может далеко не все, что вовсе не так независим, каким хотел казаться, она уже вкусила легкой жизни и привязалась к Валерию. Дело было совсем не в дорогих подарках и «красивой» жизни. Он действительно ей нравился. Нравилась его спокойная манера общения с подчиненными – никаких повышенных тонов, ровно и всегда вежливо. Нравилось, как он разговаривает с начальством по телефону – с уважением, но без тени подобострастия. Он действительно был хорошим руководителем, в городе его знали и уважали. Нравилось, что, оставаясь с ней наедине, он становился совсем другим человеком – шутил, дурачился, как мальчишка.
Шло время, Рите надоело работать секретарем, она просила, чтобы Валерий устроил ее в городской аппарат. Оказалось – нельзя. Существовал негласный закон, что руководителям нельзя устраивать в аппарат своих любовниц, это неэтично.
Про них все всё знали, на лицах официантов и продавщиц Рита читала осведомленность пополам с завистью. А также легкое злорадство: вот ужо он тебя бросит, и мы попляшем на твоих косточках, дождешься ты от нас отличного обслуживания!
На работе директор смотрел с бессильной злобой: ему не нужна была такая секретарша. Он даже боялся повысить на нее голос, а уволить Риту было нельзя – потом неприятностей от властей не оберешься. Рита сжалилась над ним и уволилась сама.
Ей хотелось как-то реализовать себя, найти интересную работу, общаться с людьми, но все смотрели на нее только как на любовницу могущественного человека, а потом будут смотреть как на пустое место.
А Валерий, когда она бросила работу, начал потихоньку капризничать. Какие-то у него там начались разборки, злопыхатели интриговали. Он нервничал, вечерами пил коньяк, грубил Рите. Потом извинялся, говорил, что любит только ее одну и что как только кончатся его неприятности и положение упрочится, он разведется с женой и женится на Рите.
Глядя ему в глаза, она видела, что он сам в это верит, но Рите совершенно не хотелось за него замуж.
Заболела тетя Люба, и Рита выбросила из головы мысли о работе. Валерий помогал деньгами и доставал дефицитные лекарства, но когда позвонили из поликлиники и просили прийти Риту одну, она поняла, что все напрасно, тетя Люба скоро умрет.
Она отдалилась от Валерия, но он никак не хотел оставить ее в покое. Возможно, он действительно ее любил. Во всяком случае, когда через несколько дней после похорон Рита заговорила об отъезде в Петербург и о том, что неплохо бы им побыть врозь, чтобы разобраться в их отношениях, Валерий устроил жуткий скандал. Она поняла, что он никогда ее не отпустит и жизнь пройдет вот так – без любви, без работы и без семьи.
За два дня она переделала неотложные дела, заплатила за квартиру вперед, собрала только самые необходимые вещи – набрались чемодан и сумка, – оставила верной соседке ключи и уговорила сына этой соседки, шофера-дальнобойщика, подбросить ее на машине до следующей после их города большой станции. Договорившись с проводником, она села в поезд, следующий в Санкт-Петербург.
В купе, немного опомнившись, Рита подумала, что, возможно, не было необходимости убегать тайком, ну не стал бы Валерий держать ее силой! Но нервы бы потрепал, а потом заговорил бы до смерти, и Рита отложила бы поездку, а после снова вошла бы в надоевшую колею… Нет, она все сделала правильно. И тетя Люба бы одобрила. Как она говорила: «Подумай хорошенько, но уж если решилась на что-то – делай не откладывая!»
В комнате пахло пылью и затхлостью. Неудивительно, что Рита так плохо спала ночью. Она открыла окно, которому давно полагалось быть чисто вымытым. С улицы потянуло свежестью. Но стало прохладно – начало мая, в Санкт-Петербурге считается ранняя весна. Рита нашла в шкафу поношенные Маринкины джинсы и серый свитерок, который помнила по прошлым ее приездам. Маринка говорила, что почти никаких вещей с собой не возьмет, там все купит. Однако в шкафу одно старье осталось. Ну ладно, для уборки такой костюм сойдет, не в халате же весь день ходить!
– Послушай, – обратилась Рита к Сережкиному затылку, – я, конечно, понимаю, что у тебя похмелье, и настроение плохое, но разговора нам не избежать. Ты скажи: от матери было что-нибудь? Письмо или поздравление?
И поскольку ответом ей было молчание, Рита повысила голос:
– Сергей, я к тебе обращаюсь!
– А ты сама как думаешь? – буркнул Сережка, не оборачиваясь.
– Я думаю, что не было, иначе бы ты мне показал.
– Правильно думаешь. – Он крутанулся на стуле и посмотрел Рите в глаза. – От нее всего было два письма, то есть открытки.
– Как – два? А ты мне только про одно писал.
– Вот. – Он пошарил в ящике письменного стола и бросил на стол конверт.
Рита, торопясь, вытащила из него фотографию и плотный лист бумаги. В первый момент она не узнала женщину на снимке, но, вглядевшись, поняла: это разумеется, Маринка. Только зачем-то обстригла волосы и перекрасилась в рыжий цвет. Ей никогда не шло, но, может, во Франции сейчас так модно? Сидит себе на пляже в новом купальнике, загорает.
Рита развернула письмо. Большой лист был заполнен едва ли не на половину. Напечатано на компьютере – они там, в Европе, писать ручкой уже разучились.
«Дорогие мои!
Все идет прекрасно, просто замечательно! Николя оказался отличным мужем. Он всячески меня балует и буквально носит на руках. Мне ни в чем нет отказу. На свадьбу он подарил мне кольцо от Картье. Костюм на мне был от Живанши – голубой, а вечером, на приеме по случаю свадьбы, – лиловое платье с очень глубоким декольте и длинные перчатки.
Мы скоро переезжаем – собираемся покупать дом в предместье Парижа или квартиру в самом городе, еще не решили. Так что адрес я напишу позднее.
Леночка шлет привет, у нее все прекрасно.
Целую, Марина».
– Это все? – Рита недоуменно вертела в руках листок. – Что это за ерунда?
– Как видишь, – процедил сквозь зубы Сережка, – вот такое письмецо.
– Когда она его отправила? – Рита схватилась за конверт.
На штемпеле дата: седьмое апреля этого года. Значит, месяц назад письмо было отправлено из Парижа.
– А получил ты его когда?
– В середине апреля, – угрюмо сообщил Сережка.
«Тете Любе было совсем плохо, – вспомнила Рита, – она все равно уже ничего не понимала».
– Обо мне ни строчки, – продолжал Сережка, – пишет «мои дорогие», а кто это?
– О матери ни слова… – пробормотала Рита. – Послушай, тебе обидно, что она с совершеннолетием не поздравила, но, может быть, скоро отдельное письмо придет…
– Придет! Еще через год! – закричал Сергей. – За десять месяцев всего два письма и было! Ах, все прекрасно! Собралась вдруг замуж за какого-то хмыря, которого она и в глаза никогда не видела, а меня она спросила? Я, между прочим, сын родной, и мне ее замужества ой как надоели! И не успокаивай меня, я знаю, что она забыла про день рождения!
– Но как же она могла забыть?
– А как она могла бабушке не написать ни строчки?