Вечное пламя - Виктор Бурцев

Виктор Бурцев Вечное пламя

1

Из Петрозаводска пассажирских не было. В глушь Карельского перешейка шли только товарняки, пустые огромные стальные «рогатки» для перевозки леса, теплушки и цистерны. Иван договорился с машинистом, и тот махнул рукой: «Залезай, не жалко…»

В вагоне было навалено сено и терпко пахло лошадьми. Этот запах, такой теплый, живой, делал теплушку уютной. Иван кинул вещмешок, сгреб большую охапку сухой травы и устроился на ней, как на диване.

Хорошо!

Он повозился, устраиваясь поудобней. На всякий случай пощупал карманы пиджака, не потерялось ли чего…

Но командировочное удостоверение и пропуск, подписанный военкомом Карело-Финской ССР, для допуска в закрытую зону, никуда не делись. Важные документы. Собственно, в приграничную полосу его все равно никто не пустил, но описать новый быт народа Карелии можно, не забираясь в дальние дали. Главное – встретиться с реальными людьми, посмотреть, чем живут граждане Советской России. Чего хотят, чем интересуются…

Иван пребывал в самом радужном настроении. Впереди была целая жизнь! Работа, перспективы, любовь самой лучшей девушки, свадьба, наконец! Может быть, трудности, испытания, куда ж без этого?..

Вагон с лязгом дернулся. Пошел. Застучали колеса.

Иван закрыл глаза и почувствовал, что засыпает.

В полудреме, под перестук колес и лязг металла, он видел лето. Москву, шумную, зеленую, умытую большими поливальными машинами. Девушек, которые ходят по улицам в легких красивых летних платьях. И едят мороженое.

Поезд трясло, покачивало на перегонах. Под досками пола оглушительно грохотало на стыках. Но молодому журналисту было хорошо и уютно. Запах сена напоминал ему о деревне Клюквинке, под Рязанью, где жила его бабка Прасковья. Там всегда был сеновал, где можно было лежать и смотреть в небо. Высокое, глубокое и голубое. Огромное! Глядя на которое хочется петь от счастья и смеяться. Небо…

Когда Иван проснулся, он был уже не один.

У противоположенной стены сидели трое красноармейцев с винтовками и один старший лейтенант. Солнечный луч, проходя через щели в крыше, освещал три кубика на петлице.

– Проснулись, – констатировал солдатик, сворачивая «козью ногу». У него были густые рыжие усы, лицо в веснушках и картошкой нос. – С утречком!

Иван тряхнул головой.

– Здравствуйте, товарищи!

– И тебе не хворать… – устало отозвался красноармеец, а лейтенант подсел поближе и протянул руку.

– Старший лейтенант Кутузов Леонид Федорович.

– Лопухин Иван Николаевич, корреспондент газеты «Правда». Еду под Вирасвара, по командировочной надобности.

– Попутчиками, значит, будем. Я знаю, где вам сходить. Подскажу.

Иван заметил в дальнем углу пяток армейских ящиков, сложенных друг на друга.

– Спасибо… – Лопухин развязал вещмешок, вытащил бутылку коньяка и сигареты. – А пока угощайтесь!

– Вот дело! – Усатый красноармеец отправил «козью ногу» в кисет и потянулся к сигаретам.

– Ехать еще далеко, – рассудил лейтенант и выудил неведомо откуда бутылку водки.

Было видно, что мотаются эти четверо по вагонам не первый раз, видели в жизни достаточно. И если старлей пьет с солдатами, значит, так оно и надо.

После неспешной первой и скорой второй конопатый красноармеец выгрузил из мешка закуску. Хлеб, черный, крупного помола, и сало.

– Моя делала, – гордо пробасил он. – С чесночком.

На разложенной тряпице появились огурчики, лучок. Иван выложил колбасу.

Выпили еще. Иван закурил, щурясь от дыма.

– А что, товарищ журналист, про что писать будете? – поинтересовался красноармеец.

– Про жизнь, – Иван пожал плечами. – Как местные жители после войны тут… Налаживают быт.

– А… – чуть-чуть разочарованно протянул красноармеец. – Я думал, про Красную Армию.

– Это больше другие… – Иван почему-то смутился. – Я про деревни пишу. Как люди живут. Какие у них проблемы возникают, чему они радуются… Как колхозы строят.

– А нашу деревню всю под пулеметы пустили в восемнадцатом… – невпопад ляпнул другой красноармеец, молчавший до этого.

Лейтенант прокашлялся. Чтобы замять неловкость, Иван поинтересовался:

– А вы куда? На границу едете?

И сразу же пожалел. А ну как везут они что-нибудь секретное, получится, что он интересуется… Нехорошо.

Но лейтенант только покачал головой.

– Нет… В часть возвращаемся. А что вы про местных жителей знаете?

– Про карелов?

– Да тут намешано всего – карелы, финны, угры… В каждом хуторе свои порядки. Не разберешься. Интересный люд, темный только.

– Ну, ничего! Просветим! – Лопухин улыбнулся. Выпитая водка отдавалась шумом в голове.

– Это да, – Кутузов важно кивнул. – Электричество вот уж провели везде, где только можно. Дороги налаживаем. Не все, конечно, гладко…

– А я считаю, и хорошо, что не все гладко! – Иван махнул рукой. – Трудности, они для того и есть, чтобы их преодолевать.

Лейтенант улыбнулся, чуть грустно, и спросил:

– Комсомолец?

– А как же!

– Хороший у тебя настрой, – Кутузов вздохнул. – Правильный.

Он откинулся на охапку сена. Заложил руки за голову.

– Что, солдатики, приуныли? Наливайте!

За разговором время летело быстро. И когда где-то далеко надсадно загудел паровоз, лейтенант удивленно посмотрел на часы.

– Ну вот, – сказал Кутузов. – Вам через час сходить. На Вирасвара остановка короткая. Отметится только и дальше пошел. Так что не зевайте. Вам дальше куда?

– Колхоз «Карьяла»…

Лейтенант покачал головой.

– Такого не знаю. Но там подскажут… В общем-то народ тут общительный.

2

Действительно, как и сказал лейтенант, станция Вирасвара была просто железнодорожным узлом, хотя и довольно крупным. Сетка пересекающихся во всех направлениях рельсов. Стрелки, семафоры. Бревенчатое с острой крышей здание, где располагалась контора. Да и все.

Вдалеке, около старого и почему-то покосившегося вагона, стояла группа рабочих. Доносилась унылая ругань. Подойдя ближе, Иван увидел, что одной парой колес вагон глубоко ушел в гравий.

– Как вообще устоял? – удивлялся дед в замасленных рукавицах. – Что ж ты, песья кочерыжка, стрелочник, в бога-душу-мать, не видел, куда состав направляешь? Давеча ж раскидали пути!

– Да я, – разводил руками какой-то молодой шкет, в перешитом матросском бушлате, весь перемазанный мазутом, – вроде ж спрашивал, дядь Толь… У вас же спрашивал…

– А я чего сказал, лисья норка?!

– На пятый гнать, – шкет повесил нос.

– А это какой? Это какой, я спрашиваю, лысого тебе в бок?!

– Седьмой…

Иван кашлянул.

– Здравствуйте, товарищи!

Рабочие обернулись. Хмурые усталые лица.

– Здравствуй, бухгалтера ищешь?

– Я? – удивился Иван.

– А кто ж?

– Нет, я дорогу спросить. Я из Москвы. Мне бы в колхоз «Карьяла» попасть.

– А-а… – протянул дядя Толя и улыбнулся. – Ну, это просто. Я-то думал, что опять бухгалтера будут искать… Ты в контору сходи. Там спроси товарища Либермана. А он уже свяжется.

– Спасибо! – Иван махнул рукой и под унылое «Ну, дядь Толь, я ж не специально…» направился к зданию конторы.

Внутри царили сырость и запустение. Пол под ногами скрипел, стены длинного коридора были заклеены газетами. Свет проникал через закопченные окна. Где-то в конце коридора была открыта дверь, слышался прерывистый стук печатной машинки.

Иван двинулся вперед. Каждый шаг сопровождался скрежетом.

– По правой стороне, – крикнул кто-то из открытой двери. – По правой стороне идите!

Иван сдвинулся правее, и действительно, скрип сразу же прекратился.

В кабинете, за огромным столом, сидел тощий мужчина в круглых очках. Черная бородка и сухое лицо делали его похожим на Мефистофеля.

– По шагам сразу можно определить человека, – сказал он, поглядывая на Ивана поверх очков. – Вот вы человек новый, иначе бы ни за что не пошли посередине коридора. Там можно упасть.

– Да, – кивнул Лопухин, улыбаясь. Он вообще всегда старался улыбаться людям. Особенно незнакомым.

Мужчина привстал, протянул руку.

– Иосиф Либерман. Начальник ж/д узла.

– Иван Лопухин.

Рука у Либермана была неожиданно крепкой.

– Прекрасно, прекрасно! – мужчина встал из-за стола и, опираясь на палочку, отошел к небольшой тумбочке, на которой стоял поднос со стаканами. – Чай будете? Вам непременно надо выпить чаю. Иначе невозможно.

– Да я, собственно, не хотел вас отрывать… – Ивану почему-то сделалось жарко, он вытер пот со лба.

– А вы и не отрываете, а наоборот, даете мне возможность отдохнуть. Сделать, так сказать, перерыв. Я, как видите, не курю, а значит, не могу делать перекуры, но нельзя же все время работать. Вот, пью чай.

Он протянул Ивану стакан, на блюдце рядом с которым лежало два кусочка сахара.

– Прошу вас! И снимите немедленно пиджак, тут очень жарко.