Подойдя к Лили, чтобы сообщить ей о том, что я уезжаю, но вернусь обратно к началу соревнований, я мимоходом взглянул на пухлое круглое лицо
Вейда Эйслера. Шрам, начинающийся на дюйм ниже его левого глаза и пересекающий лицо наискосок почти до угла рта, был не очень глубок и подсох.
Но, по словам Кэла Бэрроу, прошло уже пятнадцать часов, и он, во всяком случае, нисколько не улучшил его внешности.
Эйслер принадлежал к числу тех нью йоркцев, о которых говорят, что они имеют устойчивую репутацию уравновешенных дельцов. Но прошлой ночью, если
верить тому, что рассказала Кэлу Лаура Джей, он, наверняка, не относился к уравновешенным. Метод ухаживания пещерного человека, может быть, и
имеет свои преимущества – если это лучшее, на что вы способны. Но если бы я когда нибудь попытался к нему прибегнуть, то у меня хватило бы
здравого смысла не выбирать для подобной цели девушку, которая набрасывает лассо и связывает резвого теленка меньше чем за полминуты.
Предупредив Лили, что я вернусь к началу представления, а также о том, что я намерен получить выигранное в споре чучело, я вернулся в гостиную.
Кэл и Вулф обменивались отзывами о супе. Я сказал Кэлу, что подумаю над его проблемой и дам ему знать, пошел в прихожую за шляпой и тростью
Вулфа и спустился следом за ним вниз на один лестничный марш, где вызвал лифт. Мы прошла два квартала к месту, где я оставил «герон седан»,
стоимость которого оплатил Вулф, но выбирал – я. Такси, конечно, было бы проще, но он ненавидит все, что имеет колеса. Ехать в чужом средстве
перевозки с незнакомым шофером – это безрассудно и рискованно. Если же за рулем сижу я и машина выбрана мною, то это только неблагоразумно.
Остановившись на красный свет на Парк авеню, я оглянулся и сказал:
– Я возьму машину с собой, потому что она может мне понадобиться. Возможно, я выполню поручение одного из ковбоев. Если так, то я, вероятно, не
вернусь домой к обеду.
– Что нибудь профессиональное?
– Нет, личное.
Он хмыкнул.
– Как и было условлено – весь день твой. Если поручение личное, то оно меня не касается. Но зная тебя так хорошо, как знаю я, верю в его
безобидность.
– Я тоже.
Свет переключился, и я нажал на педаль.
Глава 2
Когда я вернулся на прежнюю стоянку на Шестьдесят третьей стрит, было без десяти четыре.
Припарковав машину, я пересек Парк авеню и остановился поглазеть. В поле моего зрения находилось трое ковбоев на лошадях – важных участников
необычного состязания – и пятеро полицейских. Один из полицейских пререкался с шофером машины, который хотел завернуть за угол, двое стояли у
обочины и болтали, а еще двое сдерживали нескольких пешеходов, желающих подойти поближе к ковбоям. С ковбоями беседовал человек без лошади и без
ковбойского костюма.
Когда я двинулся дальше, полицейский – один из тех, что стояли у обочины, преградил мне путь и спросил:
– Вы живете в этом квартале, сэр?
Я ответил, что не живу, но иду на вечер к Лили Роуэн, и он меня пропустил. Полиция любит удовлетворять умеренные требования жителей, особенно
если эти требования исходят от женщины, чей отец в течение тридцати лет был руководителем окружного отделения «Таммани» – организации
демократической партии Нью Йорка.
На другой стороне улицы припаркованных машин не было – их убрали. Но в двадцати шагах от входа в здание стоял грузовик с кинокамерами, а дальше
– на Мэдисон авеню – еще один.
Когда я уходил с Вулфом, у Лили Роуэн было девять гостей, сейчас же собралось человек двадцать, а то и больше.