Трое из вновь прибывших были
ковбоями, так что вместе с Кэлом Бэрроу, Харви Гривом и Мэлом Фоксом их стало шестеро. Остальные были просто горожанами. Все гости находились на
террасе и стояли у перил – половина на одном конце, половина на другом, оставив посредине свободными около тридцати футов.
Ковбои в своих огромных шляпах и с лассо в руках выстроились по прямой линии лицом к худощавому человеку в коричневом костюме. Рядом с тем стоял
Роджер Даннинг.
Я прислушался к словам худощавого.
– …будет происходить. Я судья, и будет так, как я скажу. Я повторяю, что Грив совершенно не практиковался, то же относится к Бэрроу и Фоксу, так
что вы все в равных условиях. Мне дала слово мисс Роуэн, и я не думаю, что вы хотите назвать ее лгуньей. Итак, я даю команду, но вы не
двигаетесь, пока я не называю ваше имя. Запомните главное: если вы падаете с лошади, то это всего лишь четыре фута, здесь же до земли сто футов,
и вы уже не встанете и так просто не пойдете. И еще: никаких хулиганских выходок. Пешеходам не полагается находиться на этой стороне улицы с
четырех до пяти, но если кто то случайно выйдет из дома, а один из вас набросит на него петлю, то этой ночью он уже не будет спать в отеле. Мы
здесь для того, чтобы устроить забаву, а не для того, чтобы забавляться самим.
Он взглянул на часы:
– Пора начинать, Фокс.
– Я хочу что то сказать, – вмешался Роджер Даннинг.
– Прости, Роджер, времени нет. Мы обещали начать вовремя. Фокс, приготовься. Остальные разойдитесь.
Он подошел к левому краю перил, взял со стула зеленый флаг и поднял его на древке.
Мэл Фокс вышел на середину расчищенного пространства, широко расставил ноги и начал пробовать лассо. Остальные разошлись, кто направо, кто
налево, и пристроились в линиях зрителей.
Я нашел себе место между Лаурой Джей и Анной Кассадо. Наклонившись вперед, я глянул вниз. Трое ковбоев на лошадях и человек, который
разговаривал с ними, когда я был на улице, теперь сгрудились на тротуаре на полпути к Парк авеню.
Судья вытянул руку с зеленым флагом и резко опустил ее. Человек, стоящий внизу с ковбоями, что то произнес. Одна из лошадей выскочила и
направилась со своим всадником к середине проезда между тротуарами с нашей стороны и припаркованными машинами – с другой.
Мэл Фокс, перегнувшись в пояснице, нацелил вращающуюся петлю на движущегося всадника, потом перенес ее вперед и отпустил. Когда она достигла
асфальта, то оказалась в двадцати футах от ковбоя на лошади. Фокс дернул ее на себя, у него оставалось тридцать секунд до старта второго ковбоя.
Он поднял лассо и хотел уменьшить петлю, но судья снова поднял секундомер, флаг опустился, и появился всадник номер два. Второй бросок был
получше: лассо коснулось крестца пони, но все же не задело всадника. Фокс снова вытащил его, чуть пошире расставил ноги и приготовился к новой
попытке. На этот раз она почти что удалась. Анна Кассадо, стоившая слева от меня, взвизгнула, когда веревка, мягко опустившись превосходным
кольцом, смахнула шляпу ковбоя.
Публика захлопала, а человек в окне из дома напротив закричал: «Браво». Фокс вытащил лассо, что то сказал – слов я не расслышал из за общего
шума и отошел в сторону. Судья выкрикнул:
– Винк!
На парапет взобрался молодой парень в пурпурной рубашке и рабочих ботинках. Он выглядел неуклюжим, но в субботу вечером я видел его крепко
сидящим на неоседланной кобыле – одной из самых непокорных полудиких лошадей, которых я когда либо встречал. Конечно, я описываю события далеко
не как специалист. На парапете он выглядел таким горячим! При первой попытке его петля неожиданно взметнулась резко вверх – может быть, из за
воздушного потока? При второй – упала на крышу машины, стоящей у обочины противоположного тротуара, а при третьей ударилась об асфальт в десяти
футах перед лошадью.