Я включила чайник и стала насыпать в чашку кофе. В этот момент зазвонил мой мобильный телефон.
– Алло, – сказала я.
– Поля, привет! – В трубке послышался взволнованный голос Леры Гулькиной. – Слушай, я понимаю, что ты в отпуске, но, может, ты знаешь, что на заводе происходит?
– А почему ты так всполошилась?
– Так меня срочно на завод вызывают. Главбух позвонила мне и строго приказала выйти на работу. Я ей стала объяснять, что у меня больничный, а она сказала, что слышать ничего не хочет, потому как болезнь у меня не смертельная. Я тебя, как юриста, спрашиваю, приходить мне или нет?
– Ну раз начальство приказало, значит, надо явиться.
– Все равно не понимаю, к чему это. С кассой они и без меня справиться могут. Вот когда я зимой две недели гриппом болела, так никакого конца света не случилось. Тогда без меня обошлись, а теперь не могут, да? Нет, мне, конечно, льстит, что меня так ценят, но что с лицом делать? Болячки на таких местах, что их ни челкой, ни темными очками не спрячешь. Как бы еще шрамы не остались!
– Не надо было вперед всех лезть. Вот и результат, – я не смогла удержаться от этого замечания.
– Спасибо за сочувствие! Кто же знал, чем все это обернется? Кстати, что люди-то говорят, из-за чего взрыв произошел? В новостях за все это время ни слова сказано не было. Меня, знаешь, все домашние и соседи замучили вопросами, что да почему, а я сама толком ничего не знаю. Поля, ну что ты молчишь?
– Лера, ты мне рта раскрыть не даешь, а сама сто слов в минуту уже сказала.
– Все, молчу. Так какие версии?
– Пока полной ясности нет. Идет следствие, следователь прокуратуры с очевидцами разговаривает. Меня тоже на сегодня из отпуска отозвали. Думаю, тебя приглашают, чтобы допросить, – строго сказала я. – Ты ведь недалеко от взорвавшегося автомата стояла, скорее всего, что-то важное видела.
– Да ничего я не видела! Я вообще в другую сторону смотрела, на мэра.
– Ну вот так и расскажешь следователю, – посоветовала я, наливая в чашку кипяток.
– Значит, ты тоже на заводе, – задумчиво произнесла Гулькина. – Слушай, Поля, а этот следователь молодой?
– Не знаю, еще не видела его, – сказала я, с трудом сдерживая смех. Гулькина была неисправима в своем стремлении поскорее найти себе жениха. – Приходи, сама познакомишься с ним. Может, это как раз твой шанс.
– Сейчас не самый лучший момент, чтобы с женихами знакомиться. Даже не знаю, как по улице идти с таким лицом, – Лера вздохнула. – Тебе хорошо, у тебя своя машина...
– А ты такси вызови.
– Поля, ты обалдела! На какие шиши? – вскипятилась Гулькина так, будто я была перед ней в чем-то виновата. – Я все деньги на платье спустила, а оно от взрыва тоже пострадало. Искры на него попали и кое-где опалили ткань. Оказалось, что оно из синтетики, а я думала – из натурального шелка. Вот невезуха! Слушай, а может, следователь ко мне домой придет? Я его тут тортиком угощу, а? Он проникнется ко мне сочувствием, и тогда, может быть, у нас что-нибудь выгорит.
– А что, это идея! Позвони своей начальнице и скажи, пусть со всеми вопросами к тебе домой приходят, – съязвила я.
Кассирша немного подумала и сказала на полном серьезе:
– Нет, я так Надежде Петровне не смогу сказать. Ладно, попробую тональным кремом заретушировать ссадины.
– Попробуй.
– Поля, я к тебе сегодня забегу. Пока, – торопливо сказала она и положила трубку.
Я стала пить кофе, размышляя о том, что происходит вокруг. Что-то явно происходило, шли какие-то закулисные интриги. Вот кассиршу как раз следовало строго-настрого предупредить, чтобы она меньше болтала. Даже будучи на больничном, Лерка по своей природной и почти патологической болтливости могла разнести по всей округе какую-нибудь чушь или, напротив, не чушь, а как раз то, что надо скрыть. Но могла ли Гулькина знать важную информацию, которую еще не успела мне рассказать? Ничего действительно сенсационного она мне не сообщала. Хотя если Валерия сама не знает ценности тем сведениям, которыми располагает, то, может быть, о чем-то случайно умолчала. Ведь я особо не утруждаю себя пустыми разговорами с ней.
Выпив кофе, я решила пройтись по заводу и посмотреть, что там происходит. Я даже повод придумала, дабы вылезти из своей каморки, – уточнить у Тамары, менеджера производственного отдела, реквизиты одного покупателя. Конечно, можно было и по телефону решить этот вопрос, но я выбрала длинный путь.
В коридорах было пустынно, даже в местах, отведенных для курения. Обычно там всегда можно встретить пару-тройку сменяющих друг друга, как на вахте, сотрудников завода, считающих, что работа – это небольшой перерыв между перекурами. Кажется, для них «Красный Октябрь» – это место, где они могут приятно пообщаться друг с другом за сигареткой, а потом еще получить за это заработную плату. Причем во главе этой «дымящей» компании был главный технолог. Но сегодня вопреки расхожей поговорке «свято место» оказалось пусто. Похоже, Аронкиной удалось нагнать страху на весь курящий персонал.
Я зашла в производственный отдел. Солнце хоть и пробивалось сквозь вертикальные планки жалюзи, но хорошо освещало кабинет. Только лица у всех были скучные, даже подавленные. Им бы в мой кабинетик с видом на кирпичную стену! Научились бы ценить простое человеческое счастье.
– Чего киснем? – бодренько спросила я. – Жизнь все-таки продолжается.
На меня посмотрели так, будто я сказала совершеннейшую глупость.
– Для кого как, – философски изрек Иван Иванович, заместитель начальника отдела.
– То есть?
– Полина, разве ты не знаешь, что Дубцов, ну тот молоденький рабочий, что автомат запускал, умер в больнице? – спросила Тамара и под строгим взглядом своего шефа покрылась красными пятнами. – Его уже похоронили.
– Нет, я ничего об этом не знала, – сказала я. – А сколько ему было лет?
Мне никто не ответил. Я поняла, что расспрашивать обо всем, что касается взрыва, его причин и последствий, совершенно бессмысленно, на эти темы наложено жесточайшее табу. Уточнив интересующие меня реквизиты, я ушла.
Обратно я возвращалась другой дорогой – через старый цех. Там я столкнулась с Копчиком, но он уже не лез ко мне ни с какими вопросами, поздоровался и пошел дальше. У меня было такое ощущение, что все заводчане знают больше меня, но хранят молчание. С этим тяжелым чувством неопределенности я вернулась в свой кабинет.
Вскоре дверь открылась, и на пороге появился невзрачный мужчина средних лет, небольшого роста и немного сутуловатый.
– Полина Андреевна? – уточнил он.
– Да, это я.
– Замечательно. Вот я до вас и добрался. Следователь прокуратуры Истомин Леонид Павлович, – отрекомендовался визитер. – Насилу отыскал ваш кабинет. Это за какие же такие грехи вас в такую ссылку отправили?
– У нас, знаете ли, в заводоуправлении ремонт, – пояснила я. – Вот всех ИТР и разбросали по разным корпусам.
– Вас уж что-то особенно далеко задвинули. Неужели для юрисконсульта ничего получше не нашлось?
– Похоже, что так.
– Ладно. Куда я могу присесть? – спросил Истомин. Не дожидаясь ответа, он взял стул, стоявший около стены, и поставил его с другой стороны моего стола. Я заметила у него на пальце обручальное кольцо и подумала, что Лерке в женихи он никак не сгодится. – Да, темновато у вас здесь как-то. Пейзаж за окном совсем мрачный, как в казематах.
– Нормальный пейзаж. Я отношусь к этой стене философски. Знаете, есть такое выражение – кирпичики мироздания, так вот...
– Простите, – перебил меня в момент посерьезневший Истомин, – согласен, я сделал неудачное сравнение. Что ж, давайте сразу приступим к делу.
– Давайте.
– Я ненадолго отвлеку вас от работы, мне, кроме вас, еще со многими людьми надо побеседовать. Итак, Полина Андреевна, спрошу сразу о главном. Что вы можете мне рассказать о Виталии Кирилловиче Борщинском?
– О Борщинском? – удивившись, переспросила я. – О главном механике?
– Да-да, именно о нем. Что он за человек, на ваш взгляд?
Интерес следователя прокуратуры к главному механику «Красного Октября» меня удивил. Почему именно он с него начал свои вопросы? Откровенно говоря, я не очень хорошо знала Виталия Кирилловича. По работе мы тесно не общались, на совещаниях он не слишком бросался в глаза. Пока его не спрашивали, он рта не раскрывал. Впрочем, один раз главный механик выступал на планерке, причем высказывался категорически против выпуска новой продукции и соответственно приобретения нового оборудования. Борщинский говорил, что тот, кто покупает излишнее, в конце концов продает необходимое. Все загалдели, и он стал приводить какие-то аргументы, но я плохо его слушала. Мои мысли тогда были далеко от сэндвич-панелей.
– По-моему, Борщинский профессионал, – вытянула я из себя. – Он уже давно работает на заводе, лет двадцать с лишним. Виталий Кириллович, кажется, начинал работу в жарочном цеху, а потом учился где-то заочно... Вам лучше зайти в отдел кадров и посмотреть его личное дело.