– По-моему, Борщинский профессионал, – вытянула я из себя. – Он уже давно работает на заводе, лет двадцать с лишним. Виталий Кириллович, кажется, начинал работу в жарочном цеху, а потом учился где-то заочно... Вам лучше зайти в отдел кадров и посмотреть его личное дело.
– Ах, оставьте! – Следователь махнул рукой. – Человек никогда не бывает так близок к совершенству, как при заполнении анкеты при приеме на работу. Вот вы, Полина Андреевна, сказали насчет института, в котором он якобы учился заочно... Говорят, нигде Виталий Кириллович не учился, а дип-лом у Борщинского поддельный. Вы ничего об этом не слышали?
– Поддельный диплом? С чего вы взяли?
– Видите ли, Полина Андреевна, сейчас вопросы задаю я, – вежливо, но твердо сказал Истомин.
– Леонид Павлович, мне нечего вам сказать. Я диплом Борщинского не видела.
– Но должны были об этом слышать. Вам, как юристу, надлежало проверить эту информацию, – назидательно произнес следователь, глядя не на меня, а на кирпичную стену за окном.
– Нет, я ничего об этом не слышала.
– Это странно, – Истомин бросил на меня беглый взгляд, – потому что мне буквально все сотрудники, с которыми я уже успел сегодня побеседовать, сразу именно об этом начинали говорить.
– Но вы же не будете опираться на слухи? Один известный правозащитник сказал, что комментарии свободны, а факты священны. Поддельный у Борщинского диплом или нет, это легко проверить.
– Конечно, конечно, я так и сделаю. Скажите, Полина Андреевна, договор на поставку оборудования для производства сэндвич-панелей у вас хранится?
– Да, этот и подобные договора хранятся у меня.
– Вы позволите мне на него взглянуть?
– Конечно, без проблем. – Я встала, подошла к сейфу, открыла его и достала толстую папку. Найдя нужный договор, я положила раскрытую папку перед Истоминым.
Он вынул из нагрудного кармана серой рубашки очки в металлической оправе и стал читать контракт, чему-то ухмыляясь. Лично я никогда ничего смешного там не находила, поэтому неадекватная реакция на шаблонный текст договора о поставке производственного оборудования стала меня раздражать. Я не смогла удержаться от вопроса:
– Леонид Павлович, что вас там так веселит?
– Веселит? Да как вам сказать, Полина Андреевна, знаете, есть такое выражение – «смех сквозь слезы»? Вот это как раз такой случай. Скажите, а вы сами-то здесь, – следователь прокуратуры ткнул пальцем в текст, – ничего любопытного не замечаете?
«Неужели я допустила профессиональную ошибку?» От этой мысли у меня холодок пробежал по коже.
– Позвольте, я посмотрю, – я потянулась за папкой.
– Нет уж, дайте мне дочитать до конца.
Я внимательно наблюдала за выражением лица Истомина. Он то хмурил брови, то растягивал рот в совершенно идиотской улыбке, то скептически покачивал головой. Я, мол, так и думал, что это все полнейший бред. Но я-то знала, что в этом договоре все подчинено букве закона, надлежащим образом оговорены все условия поставки, прописана ответственность обеих сторон и не забыт форс-мажор. Так в чем же дело?
– Да, – многозначительно изрек следователь прокуратуры, – ничего другого я и не ожидал.
– Может быть, вы все-таки мне объясните, что там не так?
– Полина Андреевна, вы же юрист! На таких договорах вы, наверное, уже собаку съели. Вам лучше меня надо бы знать, что здесь не так. – Истомин закрыл папку и повторил: – Я, собственно, ничего другого и не ожидал там увидеть. М-да, пренеприятнейшая история получается. Но что делать... И не такие узлы распутывали. А скажите мне, Полина Андреевна, кто нашел этого поставщика?
– Я не могу сказать, кто нашел посредническую фирму «Сеул» для приобретения южнокорейского оборудования, но подготовкой проекта договора занимался Зайцев, менеджер отдела материально-технического снабжения...
– Который на заводе уже не работает, – продолжил чрезвычайно осведомленный Истомин. – Так?
– Да, так.
– А по какой причине он уволился?
– По собственному желанию.
– Но эта причина так много в себя вбирает, не так ли? – Леонид Павлович снова на что-то намекал, но я не могла понять, на что именно.
– К чему вы клоните?
– Ой, Полина Андреевна, вы ведь сами прекрасно все понимаете! Иногда за этой формулировкой может стоять желание не самого работника, а его начальника. Ведь может?
– Допустим.
– Так вот меня интересует, Зайцев действительно сам уволился или ему навязали такое решение сверху?
– Не знаю.
– Плохо, Полина Андреевна, очень плохо. Вы – юрисконсульт, – уже в который раз следователь прокуратуры сделал на этом акцент, – поэтому должны знать все, что происходит на заводе.
– А я знаю все, что мне требуется для выполнения моих должностных обязанностей, – тут же парировала я. – Вот если бы Зайцева уволили не по пункту третьему статьи семьдесят семь Трудового кодекса, а по какой-либо другой статье, то я бы непременно проверила законность такого приказа. Извините, но то, что творится в душе у каждого сотрудника «Красного Октября», какие у него желания, меня не касается. На то у нас в штате есть психолог. Правда, она сейчас в декретном отпуске, но ушла туда всего месяц назад. Если бы Зайцев хотел пожаловаться на то, что его желание не совпадает с желанием работодателя, то успел бы к ней обратиться.
Истомин посмотрел на свои наручные часы и сказал:
– Жаль, что у меня больше нет времени на продолжение этого чрезвычайно интересного разговора, через пять минут я должен быть у вашего генерального директора. Полина Андреевна, я думаю, что встречаемся мы с вами далеко не в последний раз. У меня к вам есть еще вопросы, но это потом, потом. – Леонид Павлович встал, наклонил голову, посмотрел на меня поверх своих очков, таинственно улыбнулся и удалился.
Едва он вышел из кабинета, я принялась листать папку с договорами. Найдя нужный, я несколько раз его перечитала. Ничего странного, смешного и уж тем более противоречащего правовым нормам там не было. Над чем же ухмылялся Истомин? Что он там нашел? Я изучила каждую букву в контракте, каждую цифру и запятую, но все они стояли на своих местах и были совершенно оправданны. У меня голова пошла кругом. То ли я не замечала очевидного, то ли следователь прокуратуры был просто жалким недоумком. Так или иначе, но ситуация превратилась для меня в проблему.
Минут за пять до окончания рабочего дня ко мне забежала Гулькина.
– Поля, привет! Наконец-то я до тебя добралась! Скажи, я ужасно выгляжу, да?
– Да уж, похвастаться нечем. Но, к счастью, все это не смертельно.
Лера вздохнула, села на стул, закрыла рукой ссадину на щеке и спросила:
– Значит, ты про Дубцова уже слышала?
– Да, слышала.
– Такой молодой, всего двадцать два года... Кто бы мог подумать, что все так обернется! И зачем только Борщинский все это затеял? Как выпускали красный кирпич, так бы и выпускали... Зачем нужны были эти «сэндвичи»? Впрочем, ему-то они были нужны... Вот сволочь!
– Лера, ты хочешь сказать, в том, что произошло в тот злополучный день, виноват Борщинский? – искренно удивилась я.
– А кто же еще? – Гулькина посмотрела на меня так, будто я только что свалилась с луны.
– Ты ничего не перепутала?
– Нет. Оказывается, он всю эту сделку ловко провернул, установленное оборудование как следует не проверил... Конечно, после того как Борщинский «откат» получил, квартиру шикарную на него купил, ему уже все до фонаря...
– Лера, откуда ты все это знаешь? Ты ведь еще сегодня утром, когда мне по телефону из дома звонила, об этом понятия не имела, так? Или все-таки знала, но молчала?
– Ну я кое о чем уже давно догадывалась, – Гулькина замялась, – и хотела от тебя услышать подтверждение, но ты промолчала. Конечно, это не телефонный разговор... А тут я пришла на завод, а все в открытую говорят, что Борщинский – преступник! Не успела я в бухгалтерию зайти, как на меня столько новых подробностей обрушилось!
– Странно, а мне показалось, что на заводе все молчат, словно воды в рот набрали.
– Это тебе действительно показалось, потому что ты одна в этом кабинете сидишь, а у нас в бухгалтерии все разговоры только о главном механике, да и не только у нас...
«Похоже, в профессиональном хоре даже фальшь звучит профессионально», – подумала я. Лерка взглянула на часы и воскликнула:
– Ой, уже шестой час! Домой пора. Поля, ты сегодня на машине?
– Как обычно.
– Довезешь меня до дома?
– Куда же я денусь? Пошли.
Обычно я всеми правдами и неправдами старалась отвязаться от такой болтливой пассажирки, но сейчас случай был особый. Гулькина оказалась намного осведомленнее меня, и я собиралась по дороге у нее еще что-нибудь выведать. Это не было порочным любопытством. Меня охватило вполне здоровое желание докопаться до истины. Конечно, все, о чем говорит Лерка, надо мысленно пропускать через сито. Но было бы над чем поразмышлять, а «зерна от плевел» я уж как-нибудь отберу!