И все это госпожа Вальман получила через выгодный брак с рублевским миллионером. Ей бы книги писать о том, как соблазнить, женить, и все такое прочее, но она этим не занималась. Вопрос: почему? Видимо, слава не прельщала ее так же, как не интересовал бизнес.
Что касается глянцевых журналов, то они писали об Алине просто как о богатой женщине, которая обладает искусством тратить деньги. Если уж госпожа Вальман кого-то или что-то рекомендовала, то это было гарантией отменного качества. Она была тем маяком, на который ориентируются люди, имеющие деньги, но не имеющие вкуса. Она могла бы и сама на этом зарабатывать, но, как уже было сказано, бизнес в любом виде ее не интересовал. Среди ее знакомых помимо звезд были политики, банкиры, партнеры по бизнесу бывшего мужа, жены этих политиков, банкиров, бывших партнеров и даже их любовницы. Она была в хороших отношениях с мужчинами и в натянутых с женщинами. Впрочем, последние всегда прислушивались к ее мнению и внимательно следили за тем, как она одета и куда ездит отдыхать.
Ходили сплетни, что это роковая женщина, которая пожирает мужчин, а заодно поглощает их состояния, но, тем не менее, она везде была желанной гостьей. Богатые мужчины заставляли своих жен общаться с Алиной Вальман, а любовницам советовали брать с нее пример. Алина вполне могла стать телезвездой, с такой-то внешностью и репутацией! Но и это ее, похоже, не интересовало. Она не демонстрировала широкой публике свои дома и чудеса ландшафтного дизайна, яхта попала в журнал, видимо, случайно. Свое тело Алина Вальман также не выставляла напоказ, а предложения, похоже, были. Да как им не быть, когда она была красавицей? Но на мелочи она не разменивалась, в рекламе не нуждалась, и вообще, надо отдать ей должное, сохраняла царственное спокойствие, словно бы река суетной жизни, до краев наполненная мутной, грязной водой, протекала у нее под ногами, даже не касаясь ступней.
Все это он прочитал одним махом и задумался. Увиденное в доме госпожи Вальман произвело сильное впечатление, но впечатление от прочитанного было гораздо сильнее. Ведь она была миллионерша! Она была женщиной, внимания которой искали! О которой писали! Которая сама выбирала, с кем ей быть и как жить!
И она была замешана в деле, которое он расследовал. Собственно, и дела-то никакого не было. Поскольку предсмертная записка была написана самим Курехиным, заключение Эдика Мотало о его якобы насильственной смерти можно было опустить. Кому нужны проблемы? Родители Курехина настаивать на возбуждении уголовного дела не собирались, это были люди простые и в юридических вопросах абсолютно безграмотные. Вопрос их волновал только один: как свести концы с концами? Семья Курехиных была большая, на смену погибшему брату в бригаду строителей тут же заступил другой, и меньше всего ему надо было, чтобы его таскали в прокуратуру.
Другое дело – Саша Крылов. Его отец развил бурную деятельность, но вот тут, похоже, все было чисто. Кроме мотива, который притянут за уши: причиной самоубийства послужила явно не повестка в армию.
И Андрей Котяев решил еще разок заглянуть в особняк госпожи Вальман, чтобы все-таки задать свой вопрос. Что делал Саша Крылов в ее машине? И увидеть, как она смутится.
* * *Джинсы он выстирал, вычистил ботинки, побрился до синевы и даже брызнул на себя туалетной водой, подарок Оли к 23 февраля. В общем, в полной боевой готовности надавил на кнопку электрического звонка и, обращаясь к глазку видеокамеры, сурово сказал:
– Котяев из милиции. Мне надо поговорить с хозяйкой.
Ему открыли. Гена хмыкнула, окинув его взглядом, и грубо сказала:
– Она занята.
– А мне надо!
– Надо, так проходи. Смотри, не пожалей потом.
– Вот если ты меня не впустишь, то пожалеешь, я тебе гарантирую.
Гена посторонилась. Насмешливо спросила:
– Что, очень надо? Так приспичило?
– Я здесь по работе.
– Оно видно. Что по работе.
– Ты меня к хозяйке проводи.
– Идем.
Гена оставила его в холле. Сказала:
– Значит так. Поднимаешься по лестнице на второй этаж. Пойдешь направо по коридору. Там будут раздвижные двери. Ну, как гармошка. Не стучи – смело входи. Понял?
– Соображу.
Она как-то странно на него посмотрела, криво улыбнулась и ушла. Он пошел, нет, побежал вверх по лестнице. В доме было тихо, похоже, что кроме этих двух женщин – никого. Ни домработницы, ни кухарки. И едой не пахло. Поистине, Алина Вальман – загадка.
Запыхавшись, он стремительно шел по коридору к раздвижной двери. Стучать не надо. О его визите хозяйке наверняка уже сообщили, особняк напичкан электроникой, каждый шаг контролируется. Неудивительно, ведь здесь добра на... На много, в общем.
Он рванул дверь, чуть не сломав ее, сделал шаг вперед и замер. Это была огромных размеров ванная комната. Всю заднюю стену ее занимало огромное зеркало. Посреди, на мраморном полу, стояла ванная, похожая на чашу. Она была сделана из какого-то камня, со странным, молочным блеском. Вода в ванной тоже была белая, похожая на молоко. В ванной, лицом к зеркалу, сидела Алина Вальман. Он увидел собранные на затылке волосы, небрежно заколотые шпильками, и выступающие из воды мраморные плечи. Раскинув капюшон на лопатках Алины, уже знакомая ему кобра раздвоенным языком пыталась коснуться упругого завитка волос на ее затылке. Утопленные в потолок и стены многочисленные лампочки мягко рассеивали свет, отчего казалось, что повсюду разлито жидкое золото.
Дыхание перехватило. Увидев его в зеркало, Алина медленно начала подниматься. Он стоял, понимая, что надо немедленно уходить, но не мог тронуться с места. Зрелище было завораживающим: из молока выползала черная кобра, вытатуированная на прекрасном женском теле, на аспиде явственно проступали Алинины позвонки, а кончик хвоста упирался в ложбинку между упругими ягодицами. Только увидев змею целиком, он очнулся и отступил назад, с треском захлопнув дверь. В глазах было темно, мраморное тело Алины его ослепило.
И тут он услышал хохот. Сначала ему показалось, что смеется Алина. Потом сообразил: это из конца коридора. Навстречу шла Гена и, глядя на него, хохотала.
– Ты-ы... – прохрипел он. – Ты это нарочно... подстроила...
– Тебе ж надо было.
– Так... Нет, так нельзя... нельзя...
– Что, хороша? – подмигнула она. – А ну, пусти!
– Что? – хрипло спросил он. В голове по-прежнему был туман, сердце бешено стучало.
– Пусти, говорю. Дай пройти. Или ты хочешь, чтобы она оттуда так и вышла голой? Я тебя понимаю, – усмехнулась Гена.
Тут он заметил у нее в руках махровый халат.
– Да идите вы...
И, грубо оттолкнув женщину плечом, кинулся бежать.
– Она сейчас спустится! – крикнула вслед Гена. Он бежал до самых ворот. «Издеваются», – стучало в висках. «Точно: издеваются...» Хлопнула калитка, железо загудело. По улице он уже не бежал, шел сначала быстро, но потом замедлил ход. Дыхание выровнялось, мысли тоже постепенно пришли в порядок. И он тут же начал оправдывать Алину. «Это не она. Она ничего не знала. Это Гена. Гена все подстроила».
Но вернуться назад так и не решился. Сел в машину, и какое-то время просто ехал, не соображая, куда и зачем. Его ведь не прогнали, сам ушел. Может, зря?
В таком состоянии примерно через час он пришел к Эдику Мотало. Кто-то должен ему разъяснить. И странное поведение Гены, и саму Алину Вальман, татуировку на ее спине, отсутствие в доме прислуги и запахов еды на кухне. Ее образ жизни, наконец, потому что сам он ни черта не понял. Разъяснить то, что логике не поддается, а лежит в области, где специалист как раз Эдик Мотало, который читает всякие умные книжки. Почему эти люди такие? Что ими движет? И как теперь быть?
В общем, он нуждался в сеансе психотерапии, которую презирал как науку и о бесполезности которой до хрипоты спорил с Эдиком.
Эдик был дома, в своей холостяцкой берлоге, куда Андрей Котяев старался без особой нужды не заходить.
«Бардак» – это еще слишком слабо сказано, если речь идет о жилище Мотало. В однокомнатную квартиру скромных размеров было напихано такое количество вещей, что войдя, гость долго и тщетно искал местечко, куда можно было бы присесть, и никогда не решался снять обувь.
Котяев не раз советовал Эдику подогнать под окна грузовик и покидать туда добрую половину имущества, благо второй этаж, невысоко. Все, чем владел Эдик, за исключением его очков, гроша ломаного не стоило, хотя сам Мотало говорил обратное. Мол, все это бесценно. Среди вещей в его квартире был, к примеру, облезлый самодельный комод, доставшийся в наследство от бабушки. Половина ручек отвалилась, ящики закрываются с большим трудом, из них постоянно свисают вещи. Над этим динозавром висели сломанные часы, тоже доисторические, с гирьками на цепочке, именуемые «ходики». На одной из стен, как раз у обожаемого Эдиком продавленного дивана, красовался плешивый коврик, настолько засаленный, что рисунок угадывался с трудом. Похоже, Мотало, который ел прямо на постели, вытирал о него руки. Имелась в хозяйстве даже... керосиновая лампа! «А вдруг отключат электричество?» «Балда, у тебя же все равно нет керосина!» «Зато у меня есть лампа!»