Туфта, – возмутился Док. – У стран‑изгоев нет ничего, кроме наших СКАДов.
– Вывод? Вывод сделал я:
– На карте мира должна появиться еще одна страна‑изгой. Стало быть, именно косовский вариант...
* * *
Ночь.
Поезд набрал скорость, и нас перестало болтать. Часа через четыре Хутор‑Михайловский, таможня. Ну, таможню мы проходим спокойно – нет на нас ничего. Даже денег ровно столько, сколько можно вывозить из демократической России и ввозить в самостоятельную Украину. Даже меньше. Можно провозить тысячу, а у нас в среднем по шестьсот баксов на нос. Чтоб ни малейших подозрений. И ксивы не липовые. Просто пятеро друзей едут немного отдохнуть и развеяться. Не слишком удачливый актер, не слишком известный врач, два охранника не слишком престижной фирмы и не слишком богатый предприниматель. И у них не слишком много денег.
Ничего не слишком. Был когда‑то такой лозунг. Или ничто не слишком?
За таможней лежит Украина – тысячи километров степей, громадные по европейским масштабам промышленные области – Донбасс, Кривбасс, закрытые шахты и рудники, остывающие домны и мартены. Часов шестнадцать нам трястись по ее бескрайним просторам. А там нас встретят. Самолетом лететь было нельзя. Мы люди небогатые, у нас на самолет денег нет. Да и встреча на людном вокзале во всех отношениях безопаснее, чем в аккуратном аэропорту.
Там нас встретят. Кто? Какой‑то доброжелатель, подпольщик с невыясненной биографией, непроверенный, с неизвестными связями. Я не знаю даже, как он выглядит. Сколько ему лет. Кем работает. Этого не знает ни ФСБ, ни управление.
* * *
– Теперь вы знаете, за что вам предстоит сражаться, – не без пафоса подытожил генерал‑майор.
– Хорошо. Но с кем?
Голубков грустно усмехнулся:
– У управления, увы, нет пока точной информации.
– Давайте всю, какая есть.
И Голубков рассказал:
– Дело моему шефу, генерал‑лейтенанту Нифонтову, передал лично... один очень большой начальник. Дело изъяли у некоего фээсбэшного генерал‑бестолковника. Он парил его в ящике, пока жареные петухи стаями не налетели. С делом ознакомился один подчиненный генерал, просек обстановку и втолковал своему командиру, что если он промедлит еще недельку, то вместо одного красного лампаса у него на портках будет много черно‑белых.
Короче. У него на Украине был осведомитель. Инициативник. Не у самого генерала, конечно, но у какого‑то майора, сидящего под этим дебилом. В определенном смысле это был ценный кадр. На Украине у нас развернутой сети нет. В Киеве, конечно, кто‑то есть, но это, скорее всего, полуофициальный резидент. Он контактирует с кем‑то в раде, в украинском правительстве и поставляет, надо полагать, примерно ту же информацию, которую на следующий день можно прочесть в газетах.
А этот инициативник вышел на Лубянку сам. Еще в девяносто пятом году, когда был в Москве по каким‑то своим делам. Он тогда сообщил, что на Кавказ направляется довольно многочисленное войско украинских националистов. Эта информация была бы пустой, если бы он не приложил к ней подробный план переброски того войска. Кстати, добирались они к своим друзьям‑дудаевцам через территорию России. Так что проверить информацию и, если она окажется верной, не пропустить это оригинальное подкрепление не составляло труда. Майор сигнал получил, передал по инстанции, сигнал пришел к генералу и оказался в ящике. За шесть лет этих сигналов скопилась приличная кипа. Мы с Нифонтовым ее часа три разбирали. Много шелухи, но попадалось и кое‑что ценное.
И вот последние полгода этот подпольщик просто забрасывал нашего генерала предупреждениями о готовящихся провокациях. Ну и набросал их целый ящик. И когда этот генерал наконец понял, что информация может иметь государственную важность, а он мариновал ее в папке, он пошел наверх с повинной.