- Я не настаиваю... Умоляю, - старик произнес непривычное для него слово, которое уже и не употребляется, потому что всем давно стало ясно умолять бесполезно кого угодно о чем бы то ни было. Не откликаются люди на мольбы в наше время. Мольбы ближних только раздражают, вызывают досаду, в лучшем случае смешат.
- Хорошо, Иван Федорович... Иду, - и Леша положил трубку.
Он вошел через пять минут - участковый милиционер, сосед по подъезду, Алексей Николаевич, постоянный противник старика в домино и шахматах. Был участковый тощ, рыж, сутул и на человека смотрел пристально и требовательно, такая уж у него была работа.
- Иван Федорович, - начал он с порога, - ты меня напугал... Сижу, по телевизору Поле чудес показывают, какой-то хмырь отказался от миллиона рублей и выиграл яблоко... Да и то, как я успел заметить, надкушенное... Якубович его и надкусил...
- Тише, - старик приложил палец к губам и, уцепившись за рукав тренировочного костюма, в котором пришел сосед, потащил его в комнату, усадил в кресло, сам сел напротив.
- Слушаю, Иван Федорович, - растерянно пробормотал участковый. Он осторожно оглядывался по сторонам, пытаясь вонять причину стариковского беспокойства.
- Значит, так, Леша... Беда. Катю только что... Это... Ну, в общем...
Изнасиловали.
- Что?! - вскочил участковый с кресла.
- Сядь, Леша... Я уж побегал по квартире с топориком... Да побоялся ее одну оставить... Мало ли...
- Кто? - Леша побледнел и его веснушки, обычно почти невидимые, проступили так ясно и четко, будто стали выступающими на лице.
- Знаешь этого торгаша, который в соседнем доме квартиру купил? На втором этаже...
- Чуханов?
- Может, он и Чуханов... И это... Два его приятеля...
- Втроем? - ужаснулся Леша.
- Они еще там, - мертвым голосом произнес старик. Праздник у них...
Свет в окнах... Их еще можно прихватить... Они даже не разбегаются, представляешь? Вроде, ничего и не случилось. Леша... Это что, уже принято?
- Так, - сказал Леша и взгляд его остановился на окне. - Так, повторил он, барабаня пальцами по подлокотнику кресла. - Так... Где Катя?
- В ванной.
- А! - досадливо крякнул Леша, ударив себя кулаком по тощей коленке, обтянутой тренировочными штанами. - Напрасно... Это плохо.
- Что плохо? Почему? - забеспокоился старик.
- Она ведь следы смывает, Иван Федорович.
- Какие следы?
- Да эти вот самые... Ты что, не понимаешь? На экспертизу бы ее...
Документ будет, доказательство... Другой разговор начнется...
- Что же ей так и таскать в себе эту бандитскую сперму? - вскричал старик, но тут же прижал ладонь к губам, опасливо оглянулся на ванную.
- Ладно... Разберемся, - острые, угластенькие желваки быстро-быстро забегали под кожей участкового. - Значит, так, Иван Федорович... Слушай меня внимательно.
- Слушаю.
- Никуда из дома не выходить. Катю не выпускать. Сидеть на месте и ждать.
- Чего ждать-то, Леша?
- Меня жди. Понял? И звонить никуда не надо.
- Не буду.
- Когда Катя выйдет из ванной, пусть сядет и напишет заявление.
Подробнее, обстоятельнее, понял?
- Леша... Ты бы видел в каком виде она пришла... Она не сама пришла, ее Бог привел... Какие заявления, какие подробности... Выжила бы... - и вдруг неожиданно старик разрыдался, прижав негнущиеся пальцы к глазам.
- Ну, - Леша совсем растерялся. - Иван Федорович... Нельзя же так...
Все обойдется...
- Леша, - старик глянул из-под бровей мокрыми синими глазами, Леша...
Они не только ее... Понимаешь? Они и меня изнасиловали. Вот сижу перед тобой, а у меня щеки горят... Я ведь изнасилованный, Леша, ты можешь это понять?!
- Понял, Иван Федорович, - Леша поднялся. - Все понял. Все, как есть.
Ты только не сомневайся. Сиди дома и жди меня.
И, не добавив больше ни слова, участковый выбежал из квартиры.
***
Участковый знал Катю давно, выросли в одном подъезде. Он был лет на десять старше, но это не мешало им и поныне перемигиваться, пересмеиваться при встречах. И то, что произошло в этот вечер, потрясло Лешу ничуть не меньше, чем старика.
Он остро ощутил уязвленность, будто и ему нанесли смертельное оскорбление. В конце концов, он был участковым, и как бы ни относился к своим обязанностям, криминальных проявлений на своем участке допустить не мог.
Выбежав из квартиры Афониных, он некоторое время метался, не зная что предпринять - забежать ли домой и надеть форму, или сразу броситься в отделение? А может, к машине? Решение принял единственно правильное забежал домой, но не для того, чтобы переодеться, а за ключами от машины. И не отвечая на недоуменные вопросы жены, бросился вниз, к жигуленку.
Отделение милиции было в двух кварталах и он входил в дежурную часть уже через пять минут. Его все тут хорошо знали, и разговор с ребятами не затянулся. Прошло совсем немного времени и его жигуленок, набитый милиционерами, уже мчался в обратную сторону. Руководство операцией по задержанию насильников взял на себя капитан Кошаев - невысокий светловолосый крепыш, у которого от постоянной готовности действовать, кажется, навсегда установилось какое-то стремительное выражение лица.
- Значит, так... Определимся, - капитан еще в машине начал давать указания. - Если эти мудаки окажутся на месте, тут же, не теряя ни секунды, разгоняем их по отдельным комнатам...
- Там столько комнат не будет, - вставил Леша.
- Будет! - твердо сказал капитан. Он, похоже, никогда не испытывал сомнений и колебаний. - Одного в ванную, второго в туалет, третьего на кухню, четвертого...
- Четвертого нет, - быстро сказал Леша.
- Тем лучше. Повторяю - по отдельным помещениям и тут же! Ясно? Тут же - вопросы, допросы, признания, протоколы... При малейшем сопротивлении, недоумении - по морде. Ясно? По морде. Не поможет - по яйцам. И еще наручники. До всех вопросов. До! - Кошаев поднял указательный палец. Человек в наручниках - это уже не совсем человек. Он сразу чувствует себя на скамье подсудимых.
- Не всегда, - опять перебил капитана Леша.
- Я говорю не о нормальных людях, Леша. Я говорю о подонках, которые даже бабы себе найти не могут, которые скопом на девчонку готовы навалиться...
Вот для них наручники - первое отрезвляющее средство.
- Приехали, - сказал Леша и, остановив машину, первым выскочил на тротуар. Не оглядываясь, он бросился к подъезду, за ним устремились остальные.
Взбежав на второй этаж, все остановились у двери, обитой коричневым дерматином.
Капитан осмотрел свое воинство, вынул пистолет.
- Давай, - сказал он Леше.
И тот нажал кнопку звонка. Некоторое время за дверью стояла тишина, потом кто-то осторожно приблизился к дверному глазку. Леша снова нажал на кнопку звонка, хорошо представляя себе, как раздражающе громко звенит он там, в квартире.
- Кто? - раздался, наконец, вопрос.
- Свои, - ответил капитан.
- Свои все дома.
- Открывай! Милиция!
- Милиция после шести вечера не имеет права...
Капитан не стал дожидаться, пока глумливый голос закончит перечислять его права, и дважды выстрелил в замок. Но дверь не открывалась, хотя пулями начисто вывернуло замок из слабоватой клееной двери.
В квартире раздались суматошные голоса, которые можно было истолковать, как согласие открыть дверь, но капитан, не раздумывая, двумя выстрелами выворотил из гнезда и второй замок. Когда дверь под напором нескольких человек рухнула внутрь, милиционеры в глубине квартиры увидели трех парней, которые, кажется, из последних сил старались сохранить невозмутимость.
Вадим попытался было что-то объяснить Леше о правах милиции в ночное время, но участковый, не слушая, стукнул кулаком в его красный подбородок.
Голова Вадима дернулась, его отбросило к стене, а когда он выровнялся, на запястьях у него уже поблескивали наручники.
- Что происходит? Что случилось? - плачущим голосом, озираясь по сторонам, спрашивал Вадим. Он, видимо, хотел увидеть своих друзей, чтобы как-то определиться, получить поддержку, но никого из них рядом не оказалось.
- Отвечаю! - крикнул капитан Кошаев, с силой толкая Вадима на стул. По поступившим сведениям в этой квартире совершено опасное преступление изнасилована девушка. В данное время она дает показания, пишет заявление. Кто, кроме тебя, участвовал в изнасиловании? - спросил капитан напористо, так, словно преступление самого Вадима уже доказано.
Вадим начал пожимать плечами, попытался было развести руки в стороны, но наручники помешали сделать этот недоуменный жест. Да и капитан пресек все его попытки протянуть время.
- Отвечать! - гаркнул он в лицо Вадиму. - Кто организатор? Ты все затеял?
- Да нет, почему именно я...
- Кто? Тот длинный?
- Никакого насилия... Все по доброму согласию... Она сама не возражала...
- Ясно. Изнасилования не отрицаешь!
- Неужели вы думаете...
- Ты! Мудак! Мне нечего думать. Теперь уже ты думай. И советую - давай показания по доброму согласию. Алексей! Составляй протокол. Один уже сознался.