Дверца не просто открылась, она распахнулась. Эд Дипно вышел наружу, а потом просто застыл возле своей машины. Его силуэт темнел на фоне сгущающихся туч. На нем были поношенные джинсы и футболка. Ральф вдруг понял, что до сегодняшнего дня никогда не видел Эда в рубашке, которая не была бы застегнута на все пуговицы. И еще у него было что-то на шее: длинное и белое. Шарф? Это было похоже на шарф, но кому придет в голову надевать шарф в такую жарищу?!
Итак, Эд на мгновение застыл возле своей разбитой машины. Казалось, он смотрел во все стороны, но только не на саму машину. Он резко дергал головой – как петух, который осматривает свой двор, пытаясь понять, не вторгся ли кто чужой на его территорию. И было в этом что-то такое, что встревожило Ральфа. Он никогда раньше не видел Эда в таком состоянии, но это была только одна из причин. Даже не главная из причин. А главная заключалась в том, что он никогда раньше не видел, чтобы хоть кто-то вел себя подобным образом.
На западе громыхнул гром, на этот раз – громче. И ближе.
Человек, вылезший из «рейнджера» был раза в два, если не в три, шире Эда Дипно. Его здоровенное брюхо нависало над ремнем зеленых рабочих брюк, а на рубахе под мышками расползались огромные пятна пота. Свою кепку с надписью «Садовники Вест-Сайда» он сдвинул на затылок, чтобы получше рассмотреть человека, который в него врезался. Его широкое квадратное лицо было абсолютно белым, если не считать двух ярких красных пятен на скулах, и Ральф подумал: Вот отличный претендент на скоропалительный сердечный приступ. Если бы я стоял поближе, то наверняка бы увидел полопавшиеся сосуды у него в глазах.
– Эй! – закричал здоровяк на Эда. Голос, исходящий из его мощной широкой груди, был неожиданно и нелепо высоким, почти писклявым. – Ты что, права на рынке купил, придурок?
Эд резко повернул голову на звук, на голос этого большого мужчины – почти что запеленговал сигнал, по крайней мере так показалось Ральфу, – и тогда Ральф впервые увидел глаза Эда. Внутри сразу сработал сигнал тревоги, и он неожиданно для себя сорвался с места и побежал к месту происшествия. Эд между тем шагнул к мужчине в пропотевшей белой рубашке и кепке. Он шел нетвердой походкой вдугарину пьяного человека, высоко подняв плечи и подволакивая ноги, – это было совсем не похоже на его обычный легкий шаг.
– Эд! – закричал Ральф, но порывистый ветер – холодный и теперь уже явно предвещающий дождь – отнес его слова в сторону чуть ли не раньше, чем он успел их произнести. И конечно же, Эд его не услышал. Ральф побежал быстрее, забыв о боли в ногах и спине, потому что в широко распахнутых, немигающих глазах Эда он увидел смерть. У него, разумеется, не было опыта, на котором могла бы базироваться эта странная уверенность, но тут невозможно было ошибиться: такой взгляд бывает, наверное, у бойцовых петухов, когда их натравливают друг на друга. – Эд! Эй, Эд, подожди! Не надо! Это я, Ральф!
И опять – никакой реакции, хотя Ральф сейчас был так близко, что Эд просто не мог его не услышать, несмотря на усиливающийся ветер. А вот здоровяк обернулся, и Ральф увидел в его глазах страх и неуверенность. Потом он повернулся обратно к Эду и примирительно поднял руки:
– Послушай, мы можем договориться…
И это было все, что он успел сказать. Эд сделал еще один быстрый шаг вперед, протянул свою худую руку – в сгущающихся сумерках она показалась Ральфу очень белой – и ударил Здоровяка по лицу. Звук был похож на выстрел пневматического ружья.
– Скольких ты уже убил? – спросил Эд.
Открыв рот, Здоровяк вжался в свою машину, его глаза широко распахнулись. Но Эд на этом не успокоился: он подошел к Здоровяку вплотную и замер на месте, как будто и не замечая, что водитель пикапа был выше его сантиметров на десять и тяжелее килограммов на пятьдесят, если не больше. Эд снова ударил его.
– Ну давай! Смелее, мальчик. Скольких ты уже убил? – Его голос сорвался на крик, который утонул в первом, по-настоящему серьезном ударе грома.
Здоровяк оттолкнул его – это был жест не агрессии, а обыкновенного страха, – и Эд отлетел к капоту своего «датсуна». Он тут же вскочил, сжав кулаки и собираясь наброситься на Здоровяка, который вжался в дверцу своей машины. Его кепка съехала набок, а рубашка вылезла из штанов. Не понятно с чего, в голове у Ральфа мелькнуло воспоминание: «Три приколиста», короткометражка, которую он видел много лет назад, Ларри, Керли и Мо изображали маляров, не имеющих ни малейшего представления об этой профессии, – и он вдруг почувствовал неожиданную симпатию к этому здоровяку, который хоть и выглядел нелепо, был явно напуган до смерти.
А вот Эд Дипно отнюдь не выглядел нелепо. Со сжатыми губами и широкими, немигающими глазами, он действительно был похож на бойцового петуха.
– Я знаю, чем ты занимался, – прошептал он Здоровяку. – И что за комедию ты вздумал передо мной разыгрывать? Ты что же, думал, тебе и твоим дружкам-мясникам удастся вот так вот просто…
В этот момент, тяжело дыша и сопя, как старая вьючная лошадь, Ральф подбежал к Эду и положил руку ему на плечо. Жар под рубашкой был просто невыносимым – как будто кладешь руку в горячую печь, – и когда Эд обернулся, чтобы взглянуть на Ральфа, у того возникло мимолетное (но незабываемое) ощущение, что и смотрит он тоже в горящую печь. Он никогда раньше не видел такой всепоглощающей и беспричинной ненависти в человеческих глазах; он даже и не подозревал, что такая ярость вообще может существовать.
Первое, что хотел сделать Ральф, так это немедленно отскочить в сторону, но он подавил в себе этот порыв и остался на месте. У него было стойкое ощущение, что если он отойдет назад, Эд накинется на него, как какой-нибудь бультерьер, и буквально искусает зубами. Конечно, это был уже полный бред. Эд был химиком-исследователем, Эд состоял в книжном клубе «Лучшая книга месяца» (из тех, которые предлагают своим членам широкий выбор совершеннейшей макулатуры, а если ты ничего не выбрал, тогда будь добр выложить денежки за чудный трехтомник «История Крымской войны»), Эд был мужем Элен и отцом Натали. Черт возьми, Эд был его другом.
…вот только это был вовсе не Эд, и Ральф прекрасно это понимал.
И вместо того чтобы отойти назад, Ральф подался вперед, обнял Эда за плечи (такие горячие плечи под тонкой рубашкой, просто неимоверно горячие) и развернул его таким образом, чтобы Эд смотрел на него, а не на Здоровяка.
– Эд, прекрати! – сказал он громко и твердо, но при этом достаточно спокойно. Это обычно помогает, когда у людей случаются истерики. – С тобой все в порядке! Прекрати!
Пару мгновений Эд вообще не реагировал, а потом перевел взгляд на Ральфа. Это было немного, но уже кое-что. Ральф все равно почувствовал некоторое облегчение.
– Что с ним такое? – спросил Здоровяк из-за спины Ральфа. – Вы думаете, он рехнулся?
– Я думаю, он в полном порядке, – сказал Ральф, хотя был уверен в обратном. Он говорил, почти не разжимая губ, и не отводил глаз от Эда. Он не решался отвести от него глаза: сейчас только этот взгляд связывал его с Эдом, и терять эту связь ему совсем не хотелось. – Он просто на взводе после аварии. Обыкновенный шок. Ему нужно пару минут, чтобы…
– Лучше спроси, что у него под брезентом! – вдруг завопил Эд и показал через плечо Ральфа. Сверкнула молния, и на мгновение на лице Эда четко обозначились все изъяны и шрамы, оставшиеся от подросткового периода. Это было похоже на какую-то странную карту. Прогремел гром. – Хей, хей, Сьюзан Дей! – запел Эд высоким, почти детским голоском, от которого Ральфа пробрала дрожь. – Ты сколько сегодня убила детей?
– Никакой это не шок, – нахмурился Здоровяк. – Он же форменный псих. И когда сюда приедет полиция, уж я сделаю все, чтобы его забрали в дурдом, где ему самое место!
Ральф обернулся и взглянул на голубую пленку, натянутую на кузов пикапа. Пленка была привязана яркой желтой веревкой. Под ней, судя по форме, было что-то круглое.
– Ральф? – робко спросил чей-то голос.
Он глянул налево и увидел Дорранса Марстеллара. В свои девяносто с чем-то Дорранс был самым старым из всех старперов с Харрис-авеню, и сейчас он стоял за машиной Здоровяка. В его восковых, почти прозрачных руках была какая-то дешевая книжка, и Дорранс нервно сгибал ее и разгибал, окончательно портя корешок. Наверное, это был очередной томик поэзии. Дорранс вообще не читал ничего, кроме поэзии, во всяком случае, Ральф не видел, чтобы он читал что-то другое. А может быть, Дорранс вообще ничего никогда не читал, может, ему просто нравилось держать в руках книжки и рассматривать буквы.
– Ральф, что случилось?
Над головой опять засверкали молнии – лилово-белые нити электричества в темном небе. Дорранс взглянул наверх, как будто не был уверен, где он сейчас, кто он такой и что он видит. Ральф вздохнул про себя.
– Дорранс… – начал было он, но в этот момент сзади дернулся Эд, как дикий зверь, который успокоился лишь для того, чтобы поднакопить сил. Ральф пошатнулся, но устоял на ногах и снова прижал Эда к капоту его «датсуна». Он был близок к панике – не знал, что и как делать дальше. Слишком много всего происходило сразу. Он чувствовал, как по его рукам ходят ходуном мышцы Эда. Впечатление было такое, что парень как-то исхитрился проглотить ту самую молнию, которая недавно сверкала над ними в небе.