Покормят, и на том спасибо.
Мы вошли вслед за хозяйкой в дом. Ничего здесь примечательного не было, чтобы останавливаться на его описании. Разве, что запах. Запах мне здесь сразу не понравился. Будто пахло плохо выделанными шкурами или еще чем-то непонятным, но столь же омерзительным. Мне сразу захотелось обратно, на свежий воздух, но голодный желудок властно закомандовал обратное. Пришлось смириться и сесть за отполированный до блеска хозяйскими локтями стол, сколоченный из простых досок.
Впрочем, через пять минут я уже совершенно забыл об отвратном запахе, когда на столе, дымясь и скворча подсолнечным маслом, появилась огромная сковородка с яичницей и беконом.
И мы с Бруно накинулись на еду, с благодарностью поглядывая на хозяйку, которая села напротив нас и, подперши руками подбородок, с умилением смотрела, как мы, обжигаясь и закатывая глаза от удовольствия, поглощаем содержимое сковородки.
- Оголодали бедные, - вздыхала она. - Да, нынче всем тяжело, но нас, тьфу-тьфу, стороной напасть обходит. Мы ведь на отшибе живем, людей месяцами не видим.
- А где мы, собственно, находимся? - пробубнил Бруно с набитым ртом.
- Как где? В Долине оборотней, где ж еще?
- Что?! - поперхнувшись куском мяса, прохрипел Бруно.
Я же уже стоял на ногах, и рука непроизвольно тянулась к карману, где обычно лежал мой "узи".
- Да что с вами, касатики? - всплеснула руками фермерша. - Мы днем людей не едим, чего боитесь-то?
Бруно уже посинел, видимо, подавившись серьезно. Я хлопнул его левой рукой по спине, а правой вытащил на свет божий свой пистолет-пулемет. Бруно с обидой посмотрел на меня, ибо посинел он совсем по иному поводу, но увидев, что я сжимаю в руке пистолет, тоже потянулся к своему кармашку. Но тут сзади, сквозь открытое окошко громыхнул голос хозяина:
- Вяжи их, старая! Вяжи! Сбегут ведь.
И зарычав, фермерша одной рукой подхватила тяжелый на вид стол и отбросила его в сторону, словно он был пушинкой. От неожиданности, Бруно перевалился через скамью, на которой сидел, и шваркнулся головой об пол. Кажется, на несколько минут напарника я лишился. Ну, ничего, и сам отобьюсь.
Я выстрелил в хозяйку фермы, целясь прямо в живот. Ее отбросило к стене, но думаете остановило? Не тут-то было. Она поднялась на ноги и вновь двинулась на меня. Сзади кряхтя лез через подоконник ее муженек.
Я стоял возле Бруно и, стараясь не терять из поля зрения обеих оборотней, стрелял попеременно то в нее, то в него. Но моя пальба была, что мертвому клизма. Словно мячики от пинг-понга, они отлетели назад, чтобы неизменно подняться на ноги и идти вновь на меня, рыча и брызгая красной слюной.
И тут я понял, что у меня ни черта не получится - только опустошу всю обойму зазря. Ведь оборотней во всех фильмах, что мне доводилось видеть, убивали неизменно серебряными пулями, и никак не иначе. Черт возьми, и угораздило же нас выпрыгнуть в какую-то игру! Как это, вообще, могло произойти?..
Слава Всевышнему, Бруно наконец очнулся, ошалело покрутил головой и тут же сжатой пружиной подхватился на ноги.
- Бежим! - заорал я, бросаясь к двери и со всего маха ударясь в нее, словно в бетонную стену.
Теперь и у меня поплыло перед глазами. А тут еще Бруно налетел, волоча за собой сумку и рюкзак, о которых я напрочь забыл.
- Шлемы! - заорал я. - Вытаскивай шлемы!
Бруно бросил мне сумку, а сам принялся распутывать свой рюкзак. В этот момент и подоспели оборотни. У хозяина в руках уже была толстенная веревка с петлей на конце. Мгновение - и она захлестнулась на шее у Бруно. Он дернулся, сделав попытку высвободиться, но резким рывком оборотень свалил его на пол.
Бруно лежал у моих ног, пунцовый, словно рыба, пойманная хитрым рыбаком, и с трудом всасывал открытым ртом воздух.
- Дернешься - твой дружок...
Я, не став дожидаться конца его фразы, бросил "узи" на пол.
Женщина, если, конечно, ее можно было назвать женщиной, тут же отбросила его ногой в противоположный конец комнаты и, зло ощерившись, залепила мне оплеуху, от которой я мгновенно ушел в прострацию.
Очнулся я в преисподней. А где еще могло быть так темно? Пошевелил руками, потом ногами - не шевелились. Похоже, я был накрепко связан. Плохо это было, очень плохо. Опять я вляпался. В который уже раз. Будто все напасти в этом мире были уготованы лично для меня.
Я вспомнил, что уже когда-то думал о чем-то подобном, и вздохнул. Хотелось завыть волком от обуявшей меня тоски, но тут я вспомнил об оборотнях и решил, что выть волком здесь как-то не к месту.
И еще мне было очень жарко. Мы ведь так и торчали до сих пор в этих прорезиненных ВР-костюмах, под которым медленно, но неотвратимо накапливался разъедающий тело пот. И потому тело чесалось, свербело, зудело и орало во всю:
"Поскреби меня, или я доведу тебя до сумасшедшего дома"! Но что я мог сделать?
Рядом застонал Бруно, и это мня обрадовало. Значит, нас решили не разлучать. До самого ужина. На котором главным блюдом на местной кухне будем мы.
- Эй! - позвал я. - Как ты там?
- Кто здесь? - испуганно прошептал итальянец.
- Призрак отца Гамлета, кто же еще?
- Шутить изволишь, Хопкинс? Ну-ну.
- А что мне остается делать? Страх нам сейчас не помощник. Думать надо, как выбираться отсюда?
- А где мы?
- Я почем знаю. В подвале, наверное.
- Ты связан?
- Нет, просто вставать лень. Хочу понежиться в постельке.
- Да хватит тебе. Я ведь серьезно.
- Я не меньше. Просто не нужно задавать глупых вопросов.
- Вот как, - вздохнул Бруно, - помнится, однажды я тебе сказал то же самое.
- Поумнел я с тех пор, как с тобой связался.
- Слушай, - перевел разговор на другую тему Филетти, - ты же в них стрелял, а этим оборотням хоть бы хны.
- Их только серебряными пулями можно уложить, разве не помнишь наш американский фольклор?
- Не американский. Оборотней придумали в Европе, а вампиров, так вообще - в России.
- Не может быть, - сказал я. - Откуда такие широкие познания в области запредельных наук?
- В туалете как-то брошюрку читал.
- А-а, - протянул я. - Тогда понятно. Ты мне другое скажи, почему это нас из виртала выбросило в игру, а не в реальность?
- А ты уверен, что это игра?
- Ты знаешь на Земле место, которое называется Долиной оборотней?
- Нет.
- Вот и я не знаю.
Мы помолчали, потом я спросил.
- От веревок не пробовал освободиться?
- Дохлый номер. Свое дело этот фермер, мать его, знает туго.
- Тогда, выходит, нам теперь крышка? - спросил я.
- Выходит, - вздохнул Бруно.
Теперь мы замолчали надолго, каждый думая о своем.
Мне вспомнился тот день, когда за мной заехал сержант Стоуни, чтобы отвести во владения, сующей во все свой длинный нос, миссис домовладелицы. Мои беды начались именно с того осеннего пасмурного вечера. Прошел год, а кажется - вся жизнь. Я даже и припомнить не мог, что делал до того рокового дня, чем занимался, чем жил? А и в самом деле... Я напряг память... и ничего не смог вспомнить, совершенно ничего. Да, хорошую затрещину влепила мне фермерша. Память отшибло начисто, причем, как-то выборочно отшибло: отсюда помню, а от сих до сих - ни-ни.
Прошло пол часа, не меньше, прежде чем что-то изменилось. В нынешнем нашем положении, конечно, лучше бы ничего не менялось, потому что каждое перемена была, увы, не в лучшую сторону.
Где-то над головой что-то заскрипело, и тут же стало светлее. Я, словно гусеница, дергаясь всем телом, перевернулся на спину и увидел над собой светлый прямоугольник, в котором через секунду показалась отвратительная рожа оборотня.
Правда, пока он все еще был человеком, а значит, наше время пока не пришло.
В дыру в потолке полезло что-то длинное и решетчатое, и я понял, что это лестница.
"Интересно, как они нас сюда затащили? - подумал я. - Или просто сбросили вниз?
Но тогда бы болели ушибы, без которых никак бы не обошлось. Падать было высоковато".
Оборотень спустился по лестнице и, ухватившись за веревку, рывком забросил меня себе на плечо. Затем он то же самое проделал с Бруно и полез обратно вверх по лестнице.
Я зажмурил глаза. Он ведь нас не придерживал совершенно, просто мы, как два мешка с отрубями болтались у него на плечах и в любую минуту могли соскользнуть обратно вниз. Но к нашей неописуемой радости, все обошлось.
Оборотень долез до лаза и, упершись коленями в перекладину, сперва Бруно, а потом меня забросил наверх.
Вот теперь было больно. Я стукнулся затылком о деревянный пол и премерзко прикусил себе язык. До крови прикусил.
Оборотень выбрался из подвала, увидел кровавую пену на моих губах и облизнулся.
Во тварь!
Покуда он нас снова укладывал себе на плечи, я разглядел помещение, в котором мы находились. Это было что-то вроде сарая. Вдоль стен шли полки с какими-то банками, коробками и разноцветными пакетиками, в углу валялось старое тряпье, а на перекосившемся, с обломанной ножкой, столе высились стопки аккуратно повязанных бечевкой газет, на которых жирными, угловатыми буквами выделялись заголовки: "Герцогство Карра объявило трехдневную войну", "Требуются на работу вампиры. Обращаться в пункт переливания крови", "Потерялся зомби. Верните за вознаграждение", "Бронеходы канцлера Пизенского прорвались в оазис Везель-Вулла", "Молодой симпатичный бес ищет ведьму для создания семьи".