– Вот что, – предупредил вошедшего с заведенными назад руками Алимова мужчина в штатском, – если надумаешь душить меня, подумай о здоровье, изуродую. Сними наручники, – кивнул он стоявшему позади Алимова милиционеру.
– Да это можно, – усмехнулся невысокий лысый мужчина. Правда, все зависит от объекта. Если он за федеральным ведомством, то дороже…
– Перестань, Зубр, – сказала Илина. – Ты же понимаешь, с кем разговариваешь. Мы с тобой не на рынке, где я, кстати, уже давно не была.
– Ясно, – кивнул невысокий, – значит, Гарика нужно удавить. Ну что ж, мы проработаем. Но в милиции это не получится. Грызлов, сука, навел шороху среди ментов, поэтому все сейчас боятся всего и всех. Раньше с этим было проще и легче.
– А почему ты решил, что заказ будет на Алимова?
– Давай не будем ля-ля-тополя. Ваша фирма…
– И многие знают об этом?
– По крайней мере деловые почти все.
– Прекрасно. Выходит, ты знал, что к тебе обратятся с этим. И что надумал?
– Я сказал, что в СИЗО это возможно. В ИВС – нет. Тем более что к нему особое внимание. Наверняка в хате с ним…
– В какой хате? – удивленно переспросила Илина. – Он же арестован.
– Хата – это камера, – объяснил Зубр. – Так вот я и говорю: с ним сидит по крайней мере парочка стукачей. Информацию вытягивают и охраняют, чтоб с ним ничего такого не случилось. Он ведь ценный фрукт для ментовской вазы. Если кольнется, много чего менты узнают и многим лапти сплетут.
– Ты по-русски говорить можешь? – рассердилась Илина.
– Феня, то есть блатной жаргон, самый что ни на есть русский язык, – рассмеялся Зубр. – В общем, его надо убирать. Молчать он долго не сможет. Взяли его с поличным, и все разговоры о том, что чемоданчик чужой, не прокатят. Его очень скоро заставят говорить. У ментов сейчас правила довольно жесткие. А тут все-таки дело миллионное. У него железа с камешками изъяли почти на четыреста тысяч в у.е. И наверняка это уже не первая партия, так что давить Алимова будут по полной программе. Поэтому…
– Слушай, – недовольно прервала его Илина, – не надо демонстрировать свою осведомленность. Ты берешься за это или…
– Короче, – на этот раз не дал договорить ей Зубр, – десять.
– Хорошо. Срок исполнения – пять дней. Завтра его переведут в тюрьму.
– Годится! – Достав сигарету, Зубр прикурил. – А что насчет Отмычки решили? – неожиданно спросил он. – Ведь он колется уже. И вашему московскому приятелю…
– Слушай, – раздраженно перебила Илина, – это уже не твое дело. И не суй нос, куда не просят, могут и отрезать.
– Ого! – весело удивился он. – Молодец ты, девонька. Меня только в детстве пугали. Но учту на будущее! – Он рассмеялся.
– Значит, мы столковались? – помолчав, стараясь говорить спокойно, уточнила Илина.
– Конечно. Задатка я не беру. Но и платить советую вовремя, иначе счетчик включается и все такое. Да, убирать меня тоже не советую, неприятности будут. Сейчас о палеве Алимова все деловые перетирают. А тут еще Отмычка тряхнул вашего покупателя в столице. Снова неприятности. Если насчет Отмычки что-то решите, обращайся. Правда, там цена будет другая. Отмычку МУР взял, а это контора очень серьезная. Хоть и нашли там каких-то «оборотней», но все-таки МУР есть МУР, и по мелочевке они не работают. А уж если клиента, которого они хапнули, уберут, вообще караул.
– Сделай Алимова, а там и об остальных поговорим.
– Значит, не один Отмычка вам светофор закрыл… А может, ты и Барона на тот свет спровадить желаешь? Этот не дорого обойдется, – не дав ответить блеснувшей глазами Илине, усмехнулся Зубр. – Барон многим не по нраву. Дорогу он перешел парочке-тройке законников, а уж скольких закопал, один Бог знает. Так что если надоело тебе постельку с ним делить, обращайся, дорого не возьму.
«А ведь он говорит вполне серьезно, – поняла Илина. – О том, что Леонид немало людей убрал в конце девяностых, я слышала. А Зубр много знает. Надо будет с ним поговорить очень серьезно. Понятно, почему наши люди иногда пропадают, это месть Барону».
– Надо встретиться в неофициальной обстановке, – улыбаясь, проговорила она.
– Если думаешь меня соблазнить, – усмехнулся Зубр, – предупреждаю, чтоб потом не разочаровывалась: голый номер. Мне бабы как шли, так и ехали. Раньше про это стеснялся базарить, а сейчас нет. Все-таки уже пятьдесят с небольшим. Я и без бабья кайф ловить научился. А насчет встречи – пожалуйста, для хороших людей у меня всегда время имеется.
– Как настроение? – спросил Ларионов сидевшего на табурете Отмычку.
– Как на даче, – вздохнул тот, – ни бабья, ни передачи. Курева принес?
– Вот, – капитан положил на стол две пачки «ЛМ», – и десять тебе в передаче. Ну и поесть кое-что.
– Люську еще не пришили? – открывая пачку, спросил Отмычка. – Если она светанула драгоценности, то наверняка Торба в курсе, кто у него в гостях был. Точнее, через кого он может все выяснить. И поэтому Люське сейчас не позавидуешь.
– Угадал, – кивнул Ларионов.
– Не угадал, – поправил его домушник, – знаю. Ведь Торба этот шестерка у кого-то. Скорее всего у русского еврейчика, есть такой в столице. Базарит везде, что корни его в Израиле, а сам наполовину хохол, наполовину русский. Он всей этой хреновиной занимается. Я про побрякушки говорю.
– Кто такой? – спросил Ларионов.
– Да хорош, начальник, – затягиваясь, махнул рукой Илья, – не держи меня за дурака. Ты же в курсе всех этих дел, так что не надо…
– Я инспектор угро, – напомнил капитан, – и мне все эти дела с драгметаллами и камнями до лампочки.
– А ты ведь из-за Бешеного прикатил, – улыбнулся Отмычка. – Я-то уж было загордился. Думаю, во дожил, за мной инспектора МУРа присылают. А ты знаком был с оборотнями? Вот нахапали.
– Давай оставим их дела им, – недовольно ответил Ларионов.
– Въехал. Ты же муровец, и неприятно сознавать, что в семье не без урода. – Отмычка засмеялся. – А то все МУР да МУР! Оказывается, и там святых нет.
– Хорош! – зло бросил капитан. – Ты мне лучше поподробнее про этого, как ты сказал, русского еврея поведай.
– Да знаете вы все лучше меня, – отмахнулся домушник. – Когда в столицу едем?
– Как только, – усмехнулся Ларионов, – так сразу.
– Все, мужики, – плотный молодой мужчина с пятизарядным карабином в руках сел на пенек, – кончайте с этим делом. Золотишко мы у вас берем, – он кивнул на стоявший у входа в шалаш десятилитровый бачок, – бабки получите через месяц. А это на жизнь. – Он дал знак смуглому парню. Тот вытащил из рюкзака пакет и бросил на сколоченный из старых досок стол.
– Слышь, Кнут, – недовольно буркнул рыжебородый здоровяк, – мы же так не договаривались. Нам сказали, что как только…
– Короче, мужики, – закуривая, оборвал Кнут, – берите бабки и не доводите до греха.
Рыжебородый усмехнулся и выхватил револьвер. Невысокий и Суслик, отскочив, вскинули карабины. Одновременно щелкнули оружейные предохранители. Смуглый попытался ногой выбить револьвер из руки рыжебородого. Хлопнул выстрел. Парень упал. И сразу ударил выстрел карабина Суслика. Не успевший выхватить пистолет парень у вездехода с пулей во лбу упал. Кнут замер.
– Да вы что? – прохрипел он.
– Слушай, ты! – Рыжебородый приставил револьвер к его лбу. – Колись, падла, что там за дела и каким боком это может задеть нас?
* * *– Так… – Кутрич осмотрел небольшое помещение. – Вроде все нормально. Где станки? – Он взглянул на плешивого мужчину лет пятидесяти.
– Кристина Аркадьевна ничего не сказала, – ответил тот. – Они с тремя парнями погрузили станки на машину и уехали.
– Вот что, – недовольно проговорил Леонид, – забудь про это. И никому ни слова о цехе. Сюда завтра привезут оборудование для изготовления игрушек. И если кто-то когда-то спросит, что здесь было, всегда отвечай – что-то пробовали, не получилось, а сейчас игрушки будут делать. Понял?
– А что пробовали-то? Словам сейчас не очень верят. Особенно если вопросы будет задавать милиция. Насколько я понял, из-за этого все и свернули. Дело, конечно, ваше, но ведь люди здесь работали, и как бы разговоры не пошли по городу. Без денег народ всегда злой и тех, кто заработка лишил, не по-доброму вспоминает.
«Он прав», – подумал Кутрич.
– Тогда так, – сказал он. – Всех обойди и сообщи, что это временный простой. Все получат по триста долларов, вроде как отпускные. Ну а если кто рот откроет, то мало того, что на нарах окажется, вообще долго не проживет. Все понял, Фролыч?
– Смотри-ка ты, – улыбнулся плешивый, – помнишь, как меня кличут. Хороший ты хозяин. И если бы вел это дело на законном основании, цены бы тебе не было.
– Так к тому и шел, – улыбнулся Кутрич, – но ведь открываться сейчас – знаешь каких денег стоит? – Он вздохнул. – Хотел подзаработать и дело свое открыть.
– А вот брехать, Ермолаич, – улыбнулся Фролыч, – не надобно. Не к лицу это такой фигуре, как вы. Я ж не молодняк нынешний, сам за такое под судом по молодости был. Правда, обошлось, – он перекрестился, – так тюрьмы и не довелось хлебнуть. Когда деньги большие мимо закона идут, уж больно расставаться с ними не хочется. И себя постоянно успокаиваешь: обойдется все.