— Есть одна проблемка, — задумавшись, протянул Киря.
— Какая?
— У экспертов сейчас работы полно. Завал просто. Поэтому насчет сроков я тебе ничего обещать не…
— Э-э-э…. Это ты брось! — перебила я его. — Знаешь же, что у меня все дела срочные!
— Тань, это не от меня зависит!
— Ты пойми, у человека мать пропала, — я стала давить на жалость. И потом, он имел связи, которые могли помочь договориться о чем угодно.
— Да понимаю я все. Девчонки сейчас злые ходят, им недавно от шефа влетело, поэтому трудно будет их уговорить. Если подмазать… — Кирьянов вопросительно посмотрел на меня.
— Вова, ну что ты! Конечно, только пусть поторопятся! — Я открыла кошелек и достала несколько сотенных купюр. — К вечеру сделают?
— В принципе впереди полдня…
Теперь можно надеяться, что мою просьбу выполнят быстро. В ментовке тоже работают люди, и они, как и все остальные, любят подарки, становятся после них добрее и уступчивей. Особую роль здесь играло то, что в составе экспертной группы были одни женщины, и подарок из рук подполковника, тем более такого красавца, как Киря, был им вдвойне приятен.
Ни мне, ни Кирьянову не хотелось заканчивать разговор на этой ноте, поэтому мы стали просто болтать о том о сем.
— Как твои карапузы? — спросила я.
Владимир обожал своих детей и в течение получаса перечислял их достоинства. Я от души нахохоталась, слушая рассказы о проказах Кириного потомства.
— Я тебе позвоню, — сказал Кирьянов на выходе из кафе.
— Попробуй поступить иначе! — отчеканила я с нарочитой строгостью.
Говорят, нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Догонять мне часто приходится — профессия к этому располагает, и не сказала бы, что это самое худшее. А вот часы ожидания Кириного звонка оказались самым тяжким испытанием моего терпения. Вернувшись из кафе, я сначала даже задремала, а как может быть иначе — вкусный обед, теплый душ, родной диван.
Зато, проснувшись, я три часа почти непрерывно курила, и это было свидетельством сильного волнения. Да, похоже, дело зацепило меня. На позвонившую мне подругу, с которой мы тысячу лет не виделись, я вообще сорвалась, сказав, что глупые звонки могут помешать состояться важному разговору. Потом извинилась, конечно, но все же неприятно как-то вышло.
Я даже боялась заняться приготовлением кофе, опасаясь того, что не успею вовремя снять трубку. Наконец здравый смысл взял верх над эмоциями, и я отправилась на кухню, чтобы сообразить ужин. Так, в конце концов, и время пролетело бы быстрее. Как только я в раздумьях склонилась над холодильником, телефон необычно громко, а может, мне так просто показалось, запиликал.
Я полетела к нему.
— Да, слушаю, слушаю, говорите! — закричала я что есть мочи.
— У тебя что, пожар, что ли? — В смеющемся голосе я узнала Кирю.
— Ну что? — Я даже не соизволила ответить на его вопрос.
— Встретиться надо, — Кирьянову, видимо, нравилось мучить меня. — Я должен тебе передать результаты экспертизы. Полчаса в твоем распоряжении. Жду тебя у нас дома.
— Ты что, издеваешься?!
— Нет, просто иначе тебя трудно зазвать в гости. Катерина уж стол почти накрыла, я ее предупредил, так что тебе не отвертеться.
— Был бы ты рядом, Киря, я б тебе показала, за что имею черный пояс по карате, — я глубоко вздохнула и положила трубку.
Мне просто-напросто хотелось побыстрее разобраться если не во всем, то хотя бы определить для себя дальнейшие действия. Сесть с чашечкой кофе и сигаретой и хорошенько подумать над результатами экспертизы. А к Кирьяновым если зайдешь, то вырвешься нескоро. Помимо поедания всяческих вкусностей, готовить которые Катерина была большой мастерицей, можно было еще и порядочно наклюкаться, вспоминая с Кирей веселые студенческие деньки. А времени на тяжкое похмелье я определенно не имела. Однако делать нечего — пришлось подчиниться.
Семейство встретило меня с распростертыми объятиями. Моя же улыбочка была явно натянутой, а взгляд, направленный на Владимира, — угрожающе вопросительным. Тот сразу смекнул, что мое негодование лучше сразу укротить, и, юркнув в одну из комнат, вернулся с какими-то бумагами в руке. Он стал трясти свертком над головой, приговаривая:
— Ты, кажется, танцевать хотела? Танцуй! Музыку включить или еще и петь сама станешь?
— Катя, разреши мне его треснуть?
— Пожалуйста, пожалуйста, я только «за». Может, даже и помогу тебе. Есть за что! — Кирьянова задорно посмотрела на мужа.
— Все, все, женщины, я сдаюсь. Двоих мне никак не одолеть. — Владимир протянул мне сверток и, обняв Катерину, сказал ей:
— Ну прости, прости, виноват, признаю.
Меня в суть их маленького конфликта посвящать не стали, собственно говоря, ничего, кроме переданных Кирей бумаг, меня сейчас и не интересовало. Я, не дожидаясь приглашения, брякнулась в кресло и всю себя отдала изучению результатов экспертизы. Кирьяновы терпеливо молчали, довольствуясь моими возгласами типа: «Ничего себе! Вот это да! Интересненькое дело!»
Сказать, что я была удивлена — значит, ничего не сказать. Такого поворота событий я просто не ожидала. Восстановленные записи оказались распиской Сурковой — она, находясь в здравом уме и трезвой памяти, без физического и морального давления извне, продает лагерь господину Александру Подольскому.
Вердикт экспертов был коротким, но мне пришлось просидеть над ним не меньше пятнадцати минут, так как некоторые слова восстановить оказалось просто невозможным: огонь «поработал» в этих местах весьма старательно. Однако вникнуть в суть записи не составило труда, потому что любому человеку с более или менее развитым логическим мышлением было несложно связать в единое целое разорванные фразы.
— Это надо отметить! — Я наконец обрадовала томящихся в ожидании Кирьяновых своим «возвращением к жизни».
Отметить было что: от содержания этой расписки я могла отталкиваться, планируя дальнейшие действия. А они определились весьма четко: появился человек, который наверняка совсем недавно имел счастье общаться с бесследно пропавшей Сурковой, к тому же продажа лагеря и исчезновение женщины могли быть как-то взаимосвязаны. Этого человека я должна была проверить самым тщательным образом. Но главное, вся эта история начинала по-настоящему меня интересовать. Лучшего стимула к работе, по-моему, и быть не может.
— Наконец-то! — воскликнули Кирьяновы в один голос.
Вся наша дружная компания отправилась за стол. Я не удержалась от того, чтобы не сделать Катерине комплимент как хорошей хозяйке — стол изобиловал всякими вкусностями, собственноручно ею приготовленными. Большинство блюд было из числа самых моих любимых — определенно Киря позаботился. За долгие годы нашего знакомства он успел как следует узнать мои пристрастия не только в работе, но и в еде.
Произносить тосты в честь успешного продвижения расследуемого мною дела было бы просто эгоистичным, поэтому мы поднимали бокалы, говоря традиционные фразы: «За здоровье!», «За любовь!» и так далее. Я с удовольствием уминала все, что накладывал мне в тарелку Кирьянов, наверное, мой аппетит возрастал прямо пропорционально улучшению настроения.
В промежутках между опустошением бокалов и тарелок звучали самые разнообразные увлекательные истории, преимущественно веселые, потому что говорить о грустном никому не хотелось. Однако все хорошее когда-нибудь заканчивается, и мне пора было убираться восвояси. Выпитое вино давало о себе знать: кружилась голова. Киря был непреклонен в вопросах соблюдения как закона вообще, так и правил дорожного движения в частности, поэтому не позволил мне сесть за руль моей «девятки», а поймал такси.
Тащиться утром за своей машиной в другой район мне не хотелось, но я была обязана Кирьянову за оказанную услугу и могла отблагодарить его такого рода послушанием. Мы трогательно распрощались, обещая встречаться почаще, хотя каждый из нас знал, что время следующей встречи зависит от того, как скоро у меня возникнет в этом «служебная необходимость».
* * *— Дома кто есть? — кричала я, приоткрыв дверь особняка, в котором томилась в ожидании новостей Курбанова.
В прошлые мои визиты меня встречала либо сама Екатерина, либо по ее поручению это делал Орлов. Он по-прежнему по неизвестной причине не показывался в лагере. Курбанову это не особенно беспокоило, она все списывала на возможные проблемы со здоровьем, к тому же подлинной хозяйкой дома была не она, а ее мать, поручения которой по отделке особняка были работником выполнены. Екатерина не теряла надежды на то, что финал истории исчезновения Сурковой будет благополучным, мать обязательно найдется и сама определит следующий этап ремонта дома.
Скорее всего, Курбанова была не в курсе сделки по продаже лагеря Подольскому, иначе она не проводила бы здесь время столь безмятежно, а искала б иное место для проживания. Тем не менее я должна была ее обо всем расспросить.