– Кто такой Джаан? – спокойно спросил Дерк.
Он со страхом ожидал ответа, потому что Гвен произнесла это имя с вызовом в голосе.
– Он же ничего не знает, – сказал Руарк.
Гвен вздохнула, и Дерк почувствовал ее напряжение.
– Прости Дерк. Я думала, что ты знаешь. Это произошло давно. Я была уверена, что кто-нибудь из наших общих знакомых на Авалоне сказал тебе.
– Я ни с кем из них не встречался, и тебе это хорошо известно, – сдержанно ответил Дерк. – Я много путешествовал, жил на Браке, на Прометее, на Джеймисоне… – Он замолчал, понимая бессмысленность своих объяснений, потом снова спросил:
– Кто такой Джаан?
– Джаантони Рив Вулф Высокородный Айронджейд Викари, – произнес Руарк.
– Джаан – мой… – она замялась. – Это трудно объяснить. Я – бетейн для Джаана и собетейн для его тейна, которого зовут Гарс.
Она посмотрела на него, на секунду оторвавшись от приборной доски, и опять устремила взгляд вперед. Лицо Дерка выражало полное недоумение.
Пожав плечами, Гвен сказала:
– Можно назвать его мужем. Извини, это слово не совсем подходит, но оно ближе всего по смыслу. Если объяснять кратко, то Джаан – мой муж.
Дерк съежился, крепче стиснув руки на груди. Он молчал. Ему было холодно и больно, и он уже начал жалеть, что прилетел сюда. Но, вспомнив о говорящем камне, он отогнал эти мысли. Наверняка у нее была причина вызвать его, и в свое время она все ему объяснит. И, конечно, как можно рассчитывать на то, что она будет одна. При встрече на космодроме он даже подумал, что, может быть, Руарк… Но ему это безразлично.
Молчание затянулось. Гвен снова посмотрела на него.
– Прости, – повторила она. – Правда, Дерк, тебе не надо было прилетать.
И он опять подумал, что она права.
Полет продолжался в молчании. Слова были произнесены, но не те слова, которые ему хотелось бы услышать. То, что он услышал, не могло ничего изменить. Он на Уорлорне, и Гвен, внезапно оказавшаяся совсем чужой, все еще рядом. Дерк сидел, сгорбившись, погруженный в свои мысли, а в лицо ему дул холодный ветер.
На Браке он думал, она позвала его, потому что он ей нужен. Он не знал только, хочет ли он сам вернуться к ней, сможет ли, способен ли еще Дерк т'Лариен любить и быть любимым? Теперь ему стало ясно, что проблема заключается в другом.
«Пошли этот камень, и я приду, и не буду ни о чем спрашивать». Обещание. Ничего больше.
Внезапно он разозлился. Зачем она так поступает с ним? Она, безусловно, должна была бы догадываться о его чувствах. Ни одно ее желание не стоит боли этих воспоминаний.
Но постепенно Дерк т'Лариен успокоился. Он сидел с закрытыми глазами. Перед его мысленным взором снова плыла по каналу одинокая черная баржа. Он вспомнил, как принял решение попытаться снова стать тем, кем был прежде, полететь к ней и отдать ей все, что только сможет, все, что она захочет, – не только ради нее, но и ради самого себя.
Дерк с усилием выпрямился, разомкнул руки, открыл глаза навстречу колючему ветру, затем медленно перевел взгляд на Гвен и улыбнулся ей своей прежней смущенной улыбкой.
– Ах, Джинни, – сказал он. – Мне жаль. Но еще мне кажется, что это не имеет значения. Я рад, что оказался здесь, и ты должна радоваться. Ведь мы так давно не виделись, верно?
Гвен посмотрела на него, затем снова на приборную панель и нервно облизнула губы.
– Да, Дерк, мы слишком долго не виделись.
– Я увижусь с Джааном?
Она кивнула.
– И с Гарсом тоже, его тейном.
Где-то внизу шумела река, невидимая в темноте. Скоро звук пропал – они двигались довольно быстро. Дерк посмотрел в сторону, в ревущую мглу, затем взглянул наверх.
– Тут не хватает звезд, – задумчиво произнес он. – Мне кажется, что я начинаю слепнуть.
– Мне знакомо это чувство. – Гвен улыбнулась, и неожиданно Дерку стало хорошо. Впервые за все последнее время.
– Помнишь небо на Авалоне? – спросил он.
– Да, конечно.
– Множество звезд. Прекрасный мир.
– Уорлорн тоже красив по-своему. Что ты о нем знаешь?
– Не много, – ответил Дерк, глядя на нее. – Знаю о Фестивале, о том, что планета – бродяга. Одна женщина на корабле рассказала мне, что Томо и Уолберг открыли ее во время прогулки к краю галактики.
– Не совсем так, – возразила Гвен. – Но в этой истории есть свое очарование. Как бы то ни было, все, что ты здесь увидишь, существует благодаря Фестивалю. Весь Уорлорн. В празднествах участвовали планеты Окраины, и культура каждой из них воплотилась в здешних городах. Их четырнадцать – столько, сколько планет Окраины. Между ними космодром и Общественный Парк. Мы сейчас над ним летим. В нем мало интересного, даже днем. В годы Фестиваля там устраивали ярмарки, спортивные игры.
– А где вы работаете?
– В лесах и пустынях, – ответил Руарк, – вне городов, за горами.
– Взгляни, – окликнула Гвен.
Дерк посмотрел вперед и увидел на горизонте еле различимую гряду гор, черные зубцы которых, вырастая из массива Парка, вздымались ввысь, почти касаясь нижних звезд. На одной из вершин появилась темно-красная искорка, которая увеличивалась по мере их приближения. Она росла, но не становилась ярче. Ее свет оставался зловеще красным, напомнив почему-то Дерку о говорящем камне.
– Вот мы и дома, – объявила Гвен. – Город Лартейн. На старом кавалаанском языке «лар» означает «небо». Здесь живут люди с Верхнего Кавалаана. Иногда его называют Огненной Крепостью.
При первом взгляде на город сразу становилось понятно, почему его так называют. Построенный на крутом склоне горы с отвесными скалами внизу и позади него, кавалаанский город был похож на крепость с массивными стенами и узкими щелями окон. Башни, возвышавшиеся внутри стен города, казались тяжелыми и низкими на фоне нависшей над ними горы, по темным камням которой расплывались кровавые пятна отраженного света. Но огни города не были отражением, его стены и улицы излучали тусклый мерцающий свет.
– Глоустоун, – ответила Гвен на его немой вопрос. – Светящийся камень. Он поглощает свет в течение дня, а ночью отдает его. На Верхнем Кавалаане его главным образом используют в ювелирном деле, а сюда, на Уорлорн, привезли специально для Фестиваля.
– Кавалаанское барокко, – вставил Руарк.
Дерк только кивнул головой в ответ.
– Видел бы ты этот город раньше, – сказала Гвен. – Лартейн питался светом семи солнц, а ночью полыхал огнем. Он был похож на раскаленный добела кинжал. Теперь камни светятся не так ярко – Колесо отдаляется с каждым часом. Еще несколько лет – и они превратятся в слабо тлеющие угольки.
– Город не кажется большим. Сколько здесь народу? – спросил Дерк.
– Когда-то здесь жило около миллиона человек. Ты видишь только верхушку айсберга. Большая часть города внутри горы.
– Как это по-кавалаански! – заметил Руарк. – Недоступная пещера в неприступных скалах. Правда, теперь пустая. По последним подсчетам, здесь сейчас двадцать человек включая нас.
Аэромобиль миновал наружную стену, завис над краем широкого уступа горы и нырнул вниз мимо скал и светящихся камней. Внизу Дерк увидел широкие тротуары, слегка покачивающиеся висячие украшения домов и огромных каменных зверей со светящимися глазами из глоустоуна. Сами здания были выстроены из белого камня и черного дерева, на их стенах лежали длинные красные отблески, словно зияющие раны на теле гигантского темного животного. Они летели над башнями, крышами, извилистыми аллеями, широкими бульварами и площадями, над огромным открытым многоярусным театром. Всюду было пусто. Ни одной живой души на сумрачных улицах.
Гвен по спирали опустила машину на крышу квадратной черной башни. Когда аэромобиль с затихшим двигателем завис над посадочной площадкой, Дерк увидел на ней две другие машины: желтую, в форме гладкой слезинки, и внушительных размеров боевой летательный аппарат, выглядевший как ветеран войн прошлого столетия: угловатый, с толстой броней оливково-зеленого цвета, с лазерными пушками на крыше кабины и на хвосте.
Гвен посадила металлический скат между двумя машинами, и они вышли на крышу башни. Когда они остановились на площадке лифта, Гвен повернула к нему лицо, странно пылавшее в неприятном красноватом свете.
– Уже поздно, – сказала она. – Нам всем лучше отправиться отдыхать.
Дерк не стал возражать, лишь спросил о Джаане.
– Ты встретишься с ним завтра, – ответила она. – Сначала мне нужно с ним поговорить.
– Почему? – удивился Дерк.
Но Гвен уже спешила к лестнице. Руарк положил ему руку на плечо и подтолкнул к кабине лифта.
2
Той ночью Дерк почти не спал. Каждый раз, когда он начинал засыпать, отвратительные, сумбурные видения будили его. Просыпаясь, он пытался вспомнить, что ему снилось, но безуспешно. Наконец он сдался. Встав, Дерк порылся в сумке и отыскал свое сокровище – завернутый в фольгу и бархат говорящий камень. Он сидел один во мраке ночи, ощущая рукой его холод и вслушиваясь в его ледяные обещания.