– Хорошенькое путешествие по Времени! – воскликнул он. – Подумайте только! Не может же человек покрыться пылью только потому, что запутался в своем парадоксе!
Найдя достаточно забавной эту мысль, он принялся представлять дело в смешном виде.
– Неужели в Будущем Времени нет платяных щеток?
Журналист тоже ни за что не хотел верить подобному абсурду и присоединился к Редактору в легком деле нанизывания насмешек и несообразностей. Оба представляли новый тип журналистов – веселых, разбитных молодых людей.
– Наш специальный корреспондент из послезавтрашнего дня сообщает, – начал, или, скорее, выкрикнул Журналист в ту минуту, как снова появился Путешественник по Времени.
Он был теперь в обычном костюме, и, кроме блуждающего взгляда, на лице его не оставалось следов недавнего истощения, которое меня так поразило.
– Вообразите, – весело сказал Редактор, – эти шутники утверждают, что вы побывали в середине будущей недели!.. Не расскажете ли вы нам что-нибудь о лорде Розбери? Какой желаете гонорар?
Не произнося ни слова, Путешественник по Времени подошел к оставленному ему месту. Он улыбался своей обычной спокойной улыбкой.
– Где моя баранина? – спросил он. – Какое наслаждение снова воткнуть вилку в кусок мяса!
– Рассказ! – закричал Редактор.
– К черту рассказ! – сказал Путешественник по Времени. – Мне ужасно хочется есть. Не скажу ни слова, пока в меня не попадет немного мясного сока… Благодарю вас. Пожалуйста, и соль.
– Одно только слово, – проговорил я. – Вы путешествовали по Времени?
– Да, – ответил Путешественник по Времени с полным ртом, кивнув головой.
– Плачу по шиллингу за строчку! – сказал Редактор.
Путешественник по Времени пододвинул к Молчаливому Человеку свой стакан и постучал об него пальцем; Молчаливый Человек, пристально смотревший на него, нервно вздрогнул и налил ему вина.
Конец обеда показался мне долгим. Я с трудом удерживался от вопросов, и думаю, что то же было и со всеми остальными. Журналист пытался поднять общее настроение, рассказывая анекдоты о Хетти Поттер. Но Путешественник по Времени был занят только своим обедом и проявлял аппетит подлинного бродяги. Доктор курил сигару и, прищурившись, незаметно наблюдал за ним. Молчаливый Человек, казалось, более обыкновенного чувствовал прилив застенчивости и нервно пил шампанское с особенной решительностью.
Наконец Путешественник по Времени отодвинул свою тарелку и обвел нас глазами.
– Я вижу, что нуждаюсь в оправдании, – сказал он. – Простите! Я умирал с голоду. Со мной случилось самое удивительное происшествие.
Он протянул руку за сигарой и обрезал ее конец.
– Перейдемте в курительную. Это слишком длинная история, чтобы рассказывать ее над грязными тарелками.
И, позвонив по пути, он отвел нас в соседнюю комнату.
– Рассказали ли вы Бленку, Дэшу и Чоузу о Машине? – спросил он меня, откидываясь на спинку удобного кресла и указывая на трех новых гостей.
– Но ведь это был простой парадокс, – сказал Редактор.
– Сегодня я не в силах спорить. Рассказывать могу, но спорить не в состоянии. Если вы хотите, я расскажу вам о том, что со мной случилось, но прошу не прерывать меня. Я чувствую ужасную потребность рассказать вам все. Знаю, что большая часть моего рассказа покажется вам вымыслом. Пусть так! Это все-таки будет правдой – от первого до последнего слова… Сегодня в четыре часа дня я находился в своей лаборатории, и с тех пор за три часа я прожил восемь дней!.. Восемь дней, каких не переживало еще ни одно человеческое существо! Я переутомлен, но не лягу спать до тех пор, пока не расскажу вам все. Тогда только засну. Но не прерывайте меня. Согласны?
– Согласен, – сказал Редактор.
И все мы повторили хором:
– Согласны!
Путешественник по Времени начал свой рассказ – тот самый, который я излагаю ниже. Сначала он сидел, откинувшись на спинку кресла, и казался крайне утомленным, но потом понемногу оживился. Пересказывая его слова, я чувствую слишком глубоко полную несостоятельность пера и чернил и, главное, свою собственную неспособность передать характерные особенности его рассказа. По всей вероятности, вы прочтете его со вниманием, но вы не увидите бледного искреннего лица рассказчика, освещенного ярким светом лампы, и не услышите правдивой интонации его голоса. Вы не сможете представить себе, как, соответственно ходу рассказа, изменялось выражение его лица. Большинство из нас сидело в тени: в курительной комнате не были зажжены свечи, и свет лампы падал только на лицо Журналиста и на ноги Молчаливого Человека, да и то лишь до колен.
Сначала мы молча переглядывались, но вскоре забыли обо всем и смотрели только на лицо Путешественника по Времени.
III
– В прошлый четверг я излагал уже некоторым из вас устройство моей Машины Времени и показывал ее, еще незаконченную, в своей мастерской. Там находится она и сейчас, правда, немного испорченная путешествием. Один из ее костяных стержней надломлен, и бронзовая полоса погнута, но все остальные части в исправности.
Я рассчитывал закончить ее еще в пятницу, но, собрав все, я заметил, что одна из никелевых полос на целый дюйм короче, чем нужно. Я должен был снова переделывать ее. Вот почему моя Машина оказалась готовой только сегодня. В десять часов утра первая из всех Машин Времени была готова к путешествию. В последний раз я осмотрел все, испробовал винты и, капнув немного масла на кварцевый стержень, сел в седло.
Думаю, что самоубийца, который подносит револьвер к своему виску, ощущает такое же странное чувство, какое испытывал я, когда одной рукой взялся за рычаг-отправитель, а другой – за тот, который останавливает движение. Я быстро нажал первый и почти тотчас же второй. Мне показалось, что я покачнулся и почувствовал, как будто в кошмаре, ощущение падения. Но, оглянувшись, я увидел свою лабораторию такой же, как и за минуту до этого.
Произошло ли что-нибудь?.. На мгновение у меня мелькнула мысль, что все мои теоретические предположения ошибочны. Я посмотрел на часы. Мгновение назад, как мне казалось, часы показывали десять с небольшим, теперь – около половины четвертого!
Я вздохнул и, сжав зубы, обеими руками надавил на рычаг-отправитель. Я почувствовал толчок. Лаборатория стала туманной и неясной. Вошла миссис Уотчет и, по-видимому, не замечая меня, помчалась к двери в сад. Для того чтобы пройти комнату, ей понадобилось, вероятно, около минуты, но мне показалось, что она пронеслась с быстротой ракеты. Я надавил рычаг до отказа. Сразу наступила темнота, как будто потушили лампу, а в следующее мгновение уже рассвело. Я неясно различал лабораторию, которая становилась все более и более туманной. Вдруг наступила ночь, затем снова день, снова ночь и так далее все чаще и чаще. У меня шумело в ушах, и странное смутное ощущение падения стало сильнее.
Боюсь, что не сумею передать вам своеобразных ощущений путешествия по Времени. Чтобы понять меня, их надо испытать самому. Они удивительно неприятны. Вы испытываете чувство, как будто мчитесь куда-то, беспомощный, с головокружительной быстротой! Предчувствие ужасного неизбежного падения не покидает вас…
Пока я мчался таким образом, ночи сменялись днями, подобно взмахам черных крыльев. Скоро смутное ощущение окружающей меня лаборатории внезапно исчезло, и я увидел солнце, каждую минуту делающее прыжок по небу от востока до запада и каждую минуту отмечающее новый день. Я решил, что лаборатория кругом меня уничтожена, а я очутился под открытым небом. У меня было впечатление, что здесь что-то строится, но я мчался по Времени слишком быстро, чтобы замечать подробности. Самая медленная из улиток мчалась для меня слишком быстро.
Мерцающая смена темноты и света была очень мучительна для глаз. В секунды потемнения я видел луну, которая быстро пробегала по небу, меняя свои фазы от новолуния и до полнолуния, видел слабое мерцание бежавших за нею звезд. И вот, когда я продолжал мчаться таким образом со все увеличивающейся скоростью, день и ночь слились наконец для меня в одну непрерывную серую пелену; небо окрасилось в ту удивительную синеву, приобрело тот чудесный оттенок, которым отличаются ранние сумерки; метавшееся солнце превратилось в одну огненную полосу, блестевшую дугой с востока до запада, а луна – в такую же полосу слабо струившегося света. Я уже не мог видеть звезд и только изредка замечал то тут, то там более яркие круги, опоясавшие небесную синеву.
Расстилавшийся вокруг меня пейзаж был смутен и туманен. Я все еще находился на склоне холма, на котором и сейчас стоит этот дом, и вершина холма подымалась передо мною серая и неясная. Я видел, как деревья вырастали подобно клубам дыма: то желтеющие, то зеленеющие, они, мелькая, росли, расширялись и исчезали. Я видел, как появлялись огромные великолепные здания и снова исчезали, как сновидения. Вся поверхность земли изменялась на моих глазах. Маленькие стрелки на циферблатах, отмечавшие скорость машины, вертелись все быстрей и быстрей. Скоро я заметил, что полоса, заменившая солнце, отклонялась то к северу, то к югу – от летнего солнцестояния к зимнему, – показывая этим, что я пролетал более года в минуту, и каждую минуту белый снег покрывал землю и сменялся яркой зеленью весны.