Офицер ждал ответа, застыв словно робот. Человек, добровольно выполняющий роль автосекретаря при самой идиотской организации, какую можно себе вообразить.
– Я отказываюсь, - хрипло произнес Бутов. - Я не собираюсь отвечать на глупые обвинения.
– Сэр... - полицейский казался растерянным. - Мы будем вынуждены принять... соответствующие меры.
– Подите к черту! - взорвался Карл и ударил по кнопке. Физиономию полицейского поглотила тьма пустого экрана. Бутов вскочил и принялся мерить комнату широкими шагами, пытаясь взять себя в руки. Но успокоение не шло: вместо ожидаемой тревоги его все больше охватывало негодование.
Пушистик привлек его внимание тихим чириканьем. Бутов взял малыша на руки, провел пальцами по мягкой шерстке, чувствуя, как уходит напряжение.
– Я тебя никому не отдам, - твердо сказал он.
Он не выходил из дома, не появлялся в офисе, укрывшись под защитой электронной охраны. Подловили его в тот момент, когда Карл находился в зверинце, отрезанный от внешнего мира бронированными дверями и звуконепроницаемыми стенами. Войдя в дом, Бутов оказался в плену "паутины", распластавшей его в пространстве прихожей. Пушистик в транспортировочной клетке тревожно вскрикивал в руках у одного из служителей порядка.
Разгневанный владелец "Осматика" мог сколько угодно рваться, осыпая бесстрастных полицейских отборной бранью. Впрочем, перетаскивая его к флайеру, зеленые мундиры вежливо извинялись за причиненное неудобство. Карл пришел в совершенное неистовство, подогреваемое вынужденной неподвижностью.
"Паутина" испарилась, когда его водворили в камеру с мягкими стенами, минимумом функциональной мебели и небьющимся экраном информатора. Теперь он мог браниться, бросаться на стены и негодовать сколько угодно. Вместо этого Бутов тяжело опустился в игрушечное кресло и тупо застыл. Бешеная ярость сменилась полной апатией.
Его кольнуло неприятное чувство, когда он вспомнил о неведомо куда увезенном Пушистике. Маленький зверек, привыкший к хозяйской ласке, напрасно ждет его - владельца и повелителя - появления. Что они сделают с ним? Нахлынула жгучая ненависть к конторе, хватающей почем зря законопослушных граждан. Скажем, почти законопослушных, а кто нынче без греха?
Карл даже не удивился, когда в возникшем проеме нарисовался все тот же желтоволосый тип. Конечно же, кем он мог оказаться, как не чиновником Департамента Порядка?
Бутов не двинулся с места, следя за прибывшим тяжелым мутным взглядом. Желтоволосый помедлил у порога, негромко отрекомендовался:
– Инспектор Департамента Порядка Грин Дори.
Прошел в комнату, присел к столу, помолчал, внимательно вглядываясь в лицо Карла. Спросил будто невзначай:
– Вы знаете, почему "пушистики" запрещены к вывозу с Халцеи?
– Нет, - опешил Бутов, ожидавший неких обвинений. Спохватился и добавил, - Вероятно, они являются священными для местного населения.
Инспектор покачал головой. Выудил из кармана курительную палочку, осведомился:
– Вы позволите?
Курительные палочки не выделяли в пространство ни унции вредных веществ, да и для самого потребителя были не опаснее леденца. Стандартная эта вежливость, видимо, унаследовалась еще со времен никотиновых сигарет.
Бутов кивнул.
Инспектор провел худыми пальцами вдоль коричневой трубочки, активируя механизм. Сунул палочку в угол рта, задумчиво перегнал в другой.
– В XXI веке человечество озаботилось проблемой сосуществования людей в узком жизненном пространстве. Один из вариантов решения - научить человека привязанности к окружающим. Например, методом внушения или психотропными препаратами.
Карл пребывал в странном оцепенении. Рассуждения инспектора представлялись ненужными, неуместными, но почему-то не было сил прервать их.
– Эксперименты провалились. Оказалось, человеческая психика забавно устроена: кроме привязанностей человеку обязательно нужны и антипатии. Любя членов своего семейства, человек начинал неосознанно ненавидеть остальных людей. Воспылав патриотическими чувствами, он мог наброситься на улице на представителя другой национальности - тогда еще существовало понятие национальностей и государств, как вы, вероятно, знаете. Попытки подавить подобные отрицательные эмоции, как ни странно, приводили к тому, что человек превращался в кретина, а планета кретинов, сами понимаете, никому не была нужна.
Что-то промелькнуло в мыслях, какая-то аналогия, слишком чудовищная, чтобы быть правдоподобной. Бутов в упор уставился на инспектора. Тот поспешил пояснить:
– Нет-нет, над вами никто экспериментов не проводил. Хотя... К вам попало животное, не только запрещенное к вывозу с Халцеи, но и запрещенное к исследованию без специальных мер предосторожности. Вы ведь не удосужились покопаться в архивах. Первые поселенцы назвали этих зверюшек разрушителями мозга. Это своеобразные паразиты, которые управляют подсознательными эмоциями хозяина - неосознанно, повинуясь инстинкту. Так рассудила природа: не имея других способов защиты от суровой действительности, пушистик находит более сильное существо и принимается постепенно, исподволь воздействовать на его ощущения. В результате хозяин сильно охладевает к окружающим сородичам, а зверек становится единственной его отрадой. Вам это ничего не напоминает?
Карл промолчал. Человечек с черными глазками дрессированного каукса говорил чудовищные вещи, невозможные. Этого не могло быть в устоявшемся мире владельца "Осматика".
– Естественно, разрушители приспособились к сосуществованию с основной разумной расой Халцеи. Но вот когда началось освоение планеты людьми, обнаружилось, что человек - существо гораздо более психологически неустойчивое по сравнению с флегматичным халцеидом. Там, где халцеид привязывался к пушистику, человек оказывался полностью подчинен ему. Вплоть до полного разрушения социальной функции мозга, которое происходило примерно через месяц непосредственного контакта. После наступления кризиса человек либо впадал в яростное безумие и бросался уничтожать себе подобных, либо впадал в глухую депрессию и кончал с собой. А пушистик отправлялся искать себе новую жертву.
Дори внимательно вглядывался в лицо подопечного:
– Вы не удосужились узнать, что произошло с группой, к которой принадлежал Петр Седых?
Бутов вздрогнул. Хотя, конечно же, Департамент знал имя контрабандиста и, наверняка, тот находился в соседней камере. Возможно, с ним тоже сейчас беседовал один из инспекторов.
– Нет, - хрипло пробормотал Карл.
– Ваш экземпляр животного - именно тот, которого приручил техник исследовательской группы. Неприязненность этого человека к окружающим списали на усталость. Через три недели техник набросился с виброножом на младшего служащего. Молодой человек в больнице - множество ранений, техник - в доме спокойствия. Пушистик перешел к одному из медиков. Как вы думаете, что случилось дальше?
Бутов молчал, ощущая себя декорацией сюрреалистической пьесы. Но инспектор и не ждал ответа.
– Он покончил с собой через одиннадцать дней - оказался менее устойчив к воздействию. До этого отказывался выдать медикаменты больным - посчитал их не нужными обществу личностями. Смерть выглядела как несчастный случай, но постмортальное исследование доказало наличие изменений, характерных для самоубийц. После этого экспедицию срочно отозвали с Халцеи. Однако Петр Седых, уже неоднократно проносивший через порталы контрабанду, прихватил пушистика с собой, надеясь выручить за него крупную сумму на Земле. Он, кстати, был одним из немногих, кто догадывался об опасной природе животного, поэтому обращался с ним чрезвычайно осторожно. Ну а здесь пушистик достался вам со всеми вытекающими последствиями. На данный момент, по нашему прогнозу, вам оставалось бы дней шесть до наступления необратимых изменений психики. Именно поэтому пришлось принимать экстренные меры, чтобы… пригласить вас сюда, за что перед вами еще будут извиняться.
Сам инспектор, очевидно, извиняться не собирался.
– Его уничтожат? - сдавленно спросил Бутов.
– Он опасен.
– Он не виноват в... в своей природе! Он не монстр! - одна мысль о том, что это очаровательное существо погибнет, была невыносима. Карл понимал, что смышленый взгляд круглых темных глаз будет преследовать его неотвязным видением.
– Он не виноват, поскольку не мыслит - лишь инстинктивно приспосабливается. Но по природе своей он смертельно опасен для любого. Даже депортировать животное обратно на Халцею - неоправданный риск. Ни за кого нельзя поручиться, понимаете?
Он понимал. Но это была чудовищная жестокость.
Дори молчал, гоняя во рту курительную палочку. Синеватый дымок свивался в воздухе в причудливые фигуры. Карл с усилием провел руками по лицу, словно стирая липкую пленку наваждения.