Потом мы зачем-то поперлись на кухню. Тая стала открывать дверцы шкафчиков, а я полезла в холодильник. Судя по набору продуктов, покойный придерживался здорового образа жизни и отоваривался в супермаркете: фрукты, минеральная вода, соки и початая бутылка сухого красного вина иностранного производства.
– Идем отсюда, – я нервничала, все-таки в квартире убитого роемся безо всякого приглашения. – Посмотрели уже, хватит.
На лестничной площадке Тая вспомнила, что забыла выключить ночник. Я погрозила ей кулаком и сделала вид, что собираюсь побить изо всех сил. Подруга снова нырнула в квартиру, а я осталась у двери. Вдруг заработал лифт, он поехал вниз, и я мгновенно взмокла от ужаса. А Тайки всё не было! Вот уж с кем нельзя ходить ни в горы, ни в разведку – свалишься со скалы прямо на минное поле!
Лифт опустился на первый этаж, его гостеприимные окровавленные двери раскрылись. Я ожидала услышать крик, возглас, нецензурное выражение, но некто просто стал подниматься по лестнице. Наконец-то явилась моя Эммануэль, странно, что она не прихватила парочку фаллоимитаторов и плетку за одно. Возбужденными и хаотичными жестами, я дала понять, как сильно я ее не люблю, как плохо к ней отношусь и что по лестнице кто-то поднимается. В ответ она пожала плечами и покрутила пальцем у замочной скважины, мол, закрывай давай, хватит ластами махать. Закрыв замок, мы с добрую секунду раздумывали, что же делать дальше, а потом пошли к себе вниз, на ходу снимая перчатки.
Дверь в Тайкину квартиру была открыта, на пороге стоял Горбачев и рассматривал натюрморт в прихожей. Увидав нас, он приветственно кивнул и снова перевел взгляд на тело.
– Девочки, девочки, – укоризненно покачал он головой, – как же это вас угораздило?
– Вы так говорите, будто это мы его убили, – обиделась Тая.
Я тоже обижалась молча, спрятав руки со связкой ключей за спину. Горбачев достал мобильный телефон и, тяжело вздыхая, принялся кому-то названивать. Воспользовавшись паузой, мы проскользнули в квартиру. Бросившись на кухню, я быстренько смахнула со стола вещи покойного в ящичек с вилками-ложками, туда же полетели и ключи с многообещающим брелком.
– Да, Юрий Дмитриевич, ждем, – донесся голос Горбачева. Минутой позже, он зашел на кухню. – Сейчас подъедет следственная бригада, а пока давайте, рассказывайте, как все произошло. И если можно, напоите меня кофе.
Пока я ставила чайник и насыпала в чашки растворимый кофе, Тая рассказывала, как дело было, старательно умалчивая о всей нашей преступной деятельности.
– Мне почему-то кажется, что ты чего-то не договариваешь, – задумчиво произнес Горбачев, когда она закруглилась.
Вот как… а с ним надо держать ухо востро, все-таки детектив, на плечах голова, а не ведро дырявое.
– Ну, что вы, – Тая сделала самое честное лицо на свете, – как все было, так и рассказала.
– Да, да, – я поставила на стол чашки, блюдце с печеньем, – мне она рассказала тоже самое.
– Значит, вместо того, чтобы позвонить в милицию, скорую или хотя бы мне, Тая позвонила тебе, Сена, верно?
Я кивнула. Горбачев снова тяжело вздохнул, помешивая ложечкой сахар.
– Девочки, дело очень серьезное, все же труп в квартире…
– А как же, не собачка сдохла, – понимающе кивнула Тая, нарезая еще и колбасы.
– …будете давать показания, ставить свою подпись в протоколе, так что будьте добры, говорите правду, иначе неприятностей не оберетесь. И лично от себя прошу вас в это дело не вмешиваться, это работа для специалистов. Умоляю, держитесь подальше, я лучше найду вам в «Фараоне» что-нибудь интересное и не такое кровавое. Договорились?
Мы молча кивнули, врать вслух такому хорошему человеку совершенно не хотелось.
Глава третья
Следственная бригада не оправдала высоких надежд Таисии Михайловны – не приехало ни одного симпатичного парня подходящего брачного возраста. Она так расстроилась, будто ей специально плюнули в душу таким вот изощренным способом. Уж как она перед их приездом-то старалась: и глазоньки накрасила, и ресницы возвела до небес, и причесалась – челка коконом, ну прямо красота и загляденье. А тут такой облом – сердитые хмурые дядьки и никаких тебе киногероев. Возня длилась долго, до самого утра. Я смертельно хотела спать и мне уже была сугубо безразлична дальнейшая судьба трупа, добраться бы до кровати… Допрашивали нас по очереди, вызывая из кухни в комнату. Когда на стала моя очередь, я оттрубила, как по писанному, расписалась, где положено и вернулась в общество. Совесть меня не мучила, я ведь не врала, просто не сказала всей правды.
– Похоже на ограбление, – услыхала я мимоходом, и сердце малость ёкнуло.
Какая прелесть, мы уже направили следствие по ложному пути. Вот если рассудить по-человечески, по-гомосапиенски, ну зачем нам этот юноша? К чему копаться в его кружевном белье? Пусть бы следователи занимались пробитой головой молодого человека, им за это зарплату платят, но нет, нам непременно нужно просунуть голову под нож гильотины, чтобы проверить, работает ли агрегат.
В восьмом часу утра некрасивая следственная бригада надумала отчаливать вместе с трупом, засобирался и Горбачев. Они попрощались, оставили нам лужу крови на полу и убрались восвояси.
– А это кто будет убирать? – поинтересовалась Тая, тупо глядя на захлопнувшуюся дверь.
– Ты догони и попроси, чтоб убрали, – зевнула я. – Газеты есть? Давай пока накидаем, пусть впитывается, а сами поспим хоть пару часиков, мне потом еще на работу звонить, домой ехать…
Глаза откровенно слипались.
– Ладно, – качнула Тая челкой-коконом, – пойду, принесу газет.
Сил помогать ей с уборкой у меня уже не было, я свернулась калачиком на диванчике и отключилась, как перегоревшая лампочка.
* * *Разбудил меня телефонный звонок. Тайкин голос что-то сонно мычал в трубку, затем произнес:
– Я ее позову, сам спрашивай. Сена, иди, тебя Влад.
Ох, как не во время и ни кстати… если он звонит с нашей общей работы, значит великий командор нашей жалкой газеты Конякин С. С. заметил мое отсутствие и желает побрызгать желчью по этому поводу.
– Да, слушаю.
– Сена, ты вообще где?
– А куда ты звонишь, Владик?
– Тае…
– Следовательно, где я?
Оказывается, не только я одна так отчаянно туплю с утра пораньше.
– Сен, с тобой Станислав Станиславович поговорить хочет.
И тут же в трубке раздалось зловещее рычание любимого начальства.
– Сена, что такое?! Почему ты не на работе?! У нас номер горит!
Номера у нас горели постоянно, но почему-то до конца ни разу еще не догорали.
– Видите ли, в чем дело, – привычно уныло начал оправдываться мой голос, – у моей подруги в квартире был труп, его только что увезли…
– Ну а ты-то тут причем?! Труп у подруги, а у тебя что? Ты почему не вышла на работу?!
Ну вот что тут можно сделать? В редакцию я все равно не собиралась ехать, оставалось донести этот факт до сознания начальства в наиболее доступной форме.
– Станислав Станиславович, – удалось мне вставить в случайной паузе, – я могу вам справку из милиции принести, что всю ночь давала показания в связи с убийством. Я не приеду сегодня, потому что еле на ногах держусь!
После небольшой паузы, Конякин изрек чуть спокойнее:
– А что за труп? Интересный? Получится материал?
– Разумеется, – обрадовалась я, что глас мой был услышан. – Вы же меня знаете, репортаж будет забойным!
– Ладно, – совсем остыл Конякин, – твои темы отдам Владу. Не затягивай там!
– Всего хорошего.
Повесив трубку, я облегченно вздохнула. То, что мою работу свалят на Влада, меня ни коим образом не беспокоило. Вот такая я бесстыжая.
– Который час? – зевнула я, пытаясь проснуться.
– Половина первого.
– Да ты что? – сон мгновенно слетел. – Бедный Лавр, совсем псина исстрадалась! Умоюсь и домой помчусь.
– Сена, а как же я? – заволновалась Таюха. – Ты что меня одну бросишь?
– Дорогая, а ты не дееспособная, что ли? Лаврентий, наверное, укакался и уписался, а я тебя развлекать буду?
– Я с тобой поеду, – бросилась вперед меня в ванную подруга, – не хватало еще мне тут одной оставаться, воспоминания будут мучить!
– А разве не сегодня ты собиралась на собеседование?
– В другой раз соберусь!
Дверь ванной комнаты захлопнулась перед моим носом, зашумел душ. Делать нечего, я отправилась на кухню ставить чайник. Очередное Тайкино собеседование по устройству на работу снова откладывалось. Моя попытка сбежать из родной газеты успехом не увенчалась, осталась я на своем месте при прежнем бубновом интересе, а вот подруга после смены руководства в банке и увольнения, все еще пребывала в свободном полете и поиске достойного своей персоны места. Она благополучно тратила полученные за последнее наше дело средства, находила по газетам-журналам замечательную по ее словам вакансию, договаривалась о собеседовании и… никуда не ехала. На все мои вопросы отвечала: «Боязно. Приеду, на меня смотреть будут, изучать, как под микроскопом и я обязательно скажу что-нибудь глупое». Я пыталась ей объяснить: то, что она делает само по себе уже глупо, но она упрямо продолжала гнуть свою линию. Хотя в принципе я могла ее понять, с одной стороны она вроде бы занята бурными поисками работы, а с другой свобода, гуляй – не хочу и совесть спокойна.