Покрутившись, попрыгав, я опробовал панцирь. Когда же посмотрелся в серебряное зеркало — загордился. Изделие получилось, что называется, видное. Металл заклепок на коже смотрелся весьма прилично. Да и дизайн, пусть не от Габано, но вполне хорош — хотя бы для Оркланда.
Несколько действовала на нервы масса панциря, примерно в десять‑одиннадцать килограммов. Вместе с кольчугой, наручами и поножами масса вооружения могла достигнуть килограммов двадцать пять, а это серьезное испытание для моих новообретенных, пусть и неплохих, физических возможностей. Надо было проверить доспех в носке. Это я оставил до изготовления наручей и поножей.
Через четверо суток я примерил полный комплект. Увидев себя в зеркале, я мог с полным основанием гордиться сделанной работой. Голень и бедра закрывались поножами из обшитых проклепанной кожей полос металла на ремнях. Щели на коленях, подумав, закрыли кусками кольчуги, обшив штаны по кругу. Чтобы набедренники не сползали вниз, прицепили их ремнями к поддоспешнику. Руки прикрывались наручами, по форме аналогичными поножам за исключением размеров. Также обшили кольчугой локти и районы подмышек на рубахе‑поддоспешнике. В общем, кольчужные вставки появились везде, где имелись щели.
Уязвимыми оставались ступни в сапогах, кисти рук в перчатках и в какой‑то степени районы суставов — и то, если пробьют кольчугу. Под юбкой найти щель между набедренником и панцирем было сложно. Горло пока перекрывал хауберк. Одетая поверх бригантины кольчуга усиливала защиту корпуса. Но лицо оставалось неприкрытым.
Нужны были шлем, латные перчатки под стать и латный воротник. Но с ними я решил подождать до изготовления оружия.
* * *Специфика действий соплеменников, пиратов и грабителей, накладывала определенные требования на вооружение. Рогатина с ее колюще‑режущим наконечником была обязательна для борьбы с вражеской кавалерией и увеличивала дистанцию поражения противников. Также нужен был меч или что‑то другое колюще‑рубящее для работы в свободных боевых порядках, частично вне строя. При этом, что очень актуально для бандитов, пиратов и грабителей, одним из которых мне придется стать, по крайней мере на время, длина клинка должна быть около метра. Кратчайшее расстояние между двумя точками, как известно, — прямая. Пребывая в человеческом теле, я познакомился со спортивным фехтованием еще будучи школьником, поднатаскался в работе с ножом в более зрелом возрасте, а регулярные тренировки телу Края обеспечивали отец и братья. После переосмысления суммарного опыта я убедился: нужно то, что может не только нормально колоть, но при этом и качественно рубить.
И наконец, нельзя забывать о работе на ближних дистанциях в довольно плотных боевых порядках, априори сокращавшей возможности метрового колюще‑рубящего клинка, когда его просто‑напросто тяжело развернуть. Однако такие схватки были весьма возможны как на ограниченном пространстве корабля, так и в сутолоке и тесноте битвы.
Орки выходили из положения, куя одноручные мечи с длиной клинка от семидесяти до восьмидесяти сантиметров для рядовых родовичей, которые не могли себе позволить много оружия. Все, что длиннее, заказывалось только хирдманами и опытными, обеспеченными представителями родов, соответствующими хирдманам по вооружению.
Я не стал изобретать велосипед, взяв за основу идею японцев с их дайсе, комплектом из катаны (или тати) и вакидзаси, куда вакидзаси вошел именно как меч для ограниченных пространств. В том же ключе мыслили кавказские горцы с их комплектом шашка плюс кинжал. Кинжал мог быть больше полуметра длиной.
Тут тоже возникали сомнения, что лучше, колющий или рубящий инструмент. При сохранившейся быстроте поражения в сутолоке, когда рядом находятся враждебно настроенные вооруженные джентльмены, собственно, поочередное поражение или блокирование ударов противников не обеспечивается одними уколами. Однако рубящий удар уступает колющему в бронепробиваемости, ее надо было как‑то повышать.
Вновь на помощь пришел опыт предков. Что‑то вроде того и для тех же целей употребляли в Западной Европе. Тяжелые тесаки‑фальшионы с их закругленными, в определенной степени оптимизированными для рубки клинками, весьма походили на гораздо более ранние лангосаксы, а в некоторых вариантах позволяли и колоть.
Однако профессионалы войны, немецкие ландскнехты, а также французские жандармы (тяжелая латная кавалерия) вместо фальшиона нередко применяли как исключительно рубящее оружие малхус, короткий, широкий, тяжелый меч‑саблю с сильным скосом в передней части. Их профессионализму я и доверился. По моим прикидкам, такой меч массой до трех килограммов, идеально приспособленный для мощных рубящих ударов в ограниченном пространстве, представлял самое устрашающе‑эффективное оружие в тесноте корабля или в сутолоке на поле боя. Малхус — практически тот же топор. Правда, им невозможно эффективно колоть доспешных, но этим недостатком я пренебрег. В любом случае толщина и ширина клинка не позволяли глубоко колоть кого угодно, как и тем же, например, фальшионом. А для уколов у меня, как и у ландскнехтов, имелся кинжал.
Любопытно, но классический малхус по форме был почти полной копией китайского дао. Разве что короче, толще и с одноручной рукоятью. Сходные физиология и, задачи рождают сходные решения.
После начертания на подходящей доске нужной формы меча и прикидки планируемых ТТХ меня пробил смех. Девайс получился изрядно похожим на изображения мечей фэнтезийных орков на обложках, причем это оружие художники считают ятаганами. Еще бы: расширяющийся от эфеса клинок с елманью мог напомнить вышеупомянутым иллюстраторам даже меч Аладдина из известного мультфильма. Отличия разве что в размерах.
Почти двуручная рукоять длиной с два кулака вместе с навершием меня устроила. Максимальную толщину клинка на прямой линии от острия к центру рукояти я предполагал сделать не более семи‑десяти миллиметров. От нее вниз пойдут грани лезвия. Вверх, к обуху клинок также станет тоньше, миллиметров до четырех‑пяти. В поперечном сечении получится вытянутый пятиугольник. Срез я решил заточить.
Для наглядности из сосновой плашки вырезал модель, с третьей попытки получилось то, что надо.
В качестве прототипа длинного меча, не мудрствуя, избрал китайский цзянь, боевой вариант. Меч, которому около трех тысяч лет и который за последние полторы тысячи лет почти не изменился, заслуживает внимания. Да и Чон Юнг Фат в «Крадущемся тигре, затаившемся драконе» выглядел весьма привлекательно. Осталось только научиться скакать по елкам.
При виде модели малхуса Ансгар сказал:
— Охо‑хо‑хо. Чья идея? Господина? — Он имел в виду отца.
Я изложил свои соображения.
Кузнец задумался. Потом кинул на меня непонятный взгляд.
— Попробую отковать. Но слишком короток. Если по размеру делать. Только в свалке будет хорош.
Тут я добил его, показав рисунок цзяня, и пояснил, зачем он мне. Мастер помолчал. Потом покачал головой:
— Высоко пойдете, молодой господин. Если по пути не убьют.
* * *С ковкой мечей я решил подождать до следующего караула. Только посовещался с Ансгаром насчет металлолома для их изготовления.
Тот обломал мои планы пустить на малхус оплавленное лезвие двуручника, сказав, что такую дуру нужно ковать из нескольких кусков. Качественная сталь на обух не нужна. А вот такое, как он выразился, «шило», как цзянь, нужно делать целиком из хорошего материала.
Сменившись, я отоспался и на следующее утро пришел в кузню.
Пока грели лезвие, я, сидя на солнышке возле кузни, подвергся атаке местных девушек.
Атаку начала симпатичная брюнеточка Эрика А'Тулл, дочка хевдинга, нагло выкрикнув через забор:
— Какой демон укусил тебя пониже спины там, в крепости?
— Страшный, поди, был? — поддакнула ее подружка Ульфрида, белобрысая младшая дочка старого Кнубы от младшей жены. Это она целовалась с Бьерном на проводах в поход, старательно не замечая синячище под глазом моего братца.
У меня не было настроения любезничать с дамами. Хотя об Эрике следовало задуматься, она того стоила. Поэтому я ограничился ответным наездом только на Ульфриду:
— Жуть. Из‑под земли как выскочит, весь в дыму. Как зашипит, как закричит. Точно так же, как ты, Фрида, заорала на весь борг, когда в бане на раскаленные камни мягким местом приземлилась. Помнишь? И он попер на меня…
Фрида раскрыла рот и попыталась меня обругать. Но я успел закончить раньше:
— Я — бежать. Он меня за задницу — тяп! Я — ох! Думаю, чем отбиться, придумал — пук. Голову поворачиваю. А он уже не рычит, а кашляет. Раз, другой, все сильнее. А после третьего покраснел, надулся и лопнул.
Фрида все‑таки обругала меня и сама надулась. Эрика, как заклятая подруга Фриды, наоборот, оживилась: