Будни хирурга. Человек среди людей - Углов Фёдор Григорьевич

Федор Углов Будни хирурга. Человек среди людей

Глава I

В редакцию журнала «Вестник хирургии» пришло письмо: «Более полутора лет нахожусь под следствием по делу смерти больной, которая в январе прошлого года была оперирована мною по поводу гангренозного, перфоративного, калькулёзного холецистита. Во время операции возникло сильное кровотечение. Больная очутилась на грани смерти… Её удалось спасти, но в брюшной полости случайно была оставлена марлевая салфетка — я и мои ассистенты не заметили её.

В конце февраля того года больная в хорошем состоянии была выписана, но через семь с половиной месяцев после операции внезапно скончалась.

На вскрытии выявлен большой, шаровидной формы тромб, закупоривший весь просвет лёгочной артерии, что и послужило основной причиной смерти.

Одновременно с этим под печенью был обнаружен осумковавшийся тампон (марлевая салфетка). Перитонита не было.

Судебно-медицинская экспертиза, проведённая в нашем городе, дала заключение, что причиной смерти является тромбоэмболия лёгочной артерии и что оставленный тампон влияния на печальный исход не имел. Экспертиза же, проведённая в Москве, дала заключение, что причиной смерти явился случайно оставленный тампон.

Дело дважды прекращалось следственными органами на местах за неимением состава преступления.

Теперь мое дело находится в Прокуратуре Союза ССР, и я обвиняюсь в халатности. Мне угрожает исключение из партии, в которой я состою 30 лет, увольнение из института, где я проработал всю жизнь. Прошу высказать авторитетное Ваше мнение и мнение возглавляемой Вами редакции по моему делу.

С волнением и благодарностью ожидаю Вашего ответа.

Профессор Гафили».

Письмо было адресовано мне, редактору журнала. Вместе с заявлением профессор прислал протокол научно-клинической конференции, в которой руководитель клиники и его сотрудники, тщательно изучив историю болезни и данные вскрытия умершей, установили, что смерть больной последовала от эмболии лёгочной артерии и оставленный тампон не имел отношения к печальному исходу.

В чём же дело? Почему Москва настойчиво требует нового и нового пересмотра дела?

Мы рассмотрели заявление профессора Гафили на заседании редколлегии и ответили ему, что редколлегия как официальный орган может высказать своё мнение по затронутым вопросам, если получит официальный запрос от учреждения, в ведении которого находится рассмотрение дела. Что разбор причин и последствий такого несчастья в хирургии, как оставление инородных тел в брюшной полости, всегда сложен, а квалификация его в юридическом плане требует всестороннего обсуждения и тщательного изучения обстоятельств дела.

Отослал я это письмо, а на душе как-то муторно. С одной стороны, дело идёт о чести специалиста и, может быть, хорошего человека. А с другой, жизнь женщины, скорее её смерть. А как расценить ошибку профессора Гафили? Хирургическое несчастье, халатность?

Долго меня мучила совесть, все порывался написать профессору другое письмо, но как только я об этом начинал думать, тотчас возникал вопрос: а что практически я мог сделать для несчастного хирурга?..

К моему большому удовлетворению, получил уведомление от местной прокуратуры: я включен в состав экспертной комиссии по делу профессора Гафили и должен буду выехать на место для изучения обстоятельств происшествия.

Когда мы приехали в столицу одной из наших южных республик и приступили к изучению дела, передо мной предстала довольно сложная картина. Прежде всего я постарался как можно более обстоятельно познакомиться с профессором Гафили. Этот хирург оказался очень популярным и широко известным в своей республике. Он отличался хорошими мягкими руками и добрым сердцем. Все говорили, что он очень внимателен и отзывчив к больным. Его любили, доверяли и часто просили, чтобы именно он сделал операцию тому или иному больному. Он никогда никому не отказывал. При этом часто брался за такие операции, от которых другие профессора отказывались или у них были очень плохие результаты.

Больные и их родственники буквально боготворили хирурга, гордились им, называли своим национальным Пироговым. Но среди его коллег были и те, кто ревновал, завидовал ему, а иногда и придумывал истории, которые бы могли скомпрометировать хирурга.

Но, как говорит русская пословица: «У лжи короткие ноги». Всякие наветы, пустая болтовня быстро забывались, а профессору Гафили приносили прочный авторитет его успешные операции, его человечность и отзывчивость к чужому горю.

В тёплые июньские дни, когда солнце ласково светит, но нет ещё изнуряющей жары, когда деревья покрыты сочными зелеными листьями, а поля душистыми цветами, так хочется поваляться на траве, послушать пение птиц, помечтать, отдохнуть от постоянной работы, хоть на время отвлечься от людского горя, от молящего взгляда больных и их родственников. Позади бессонные ночи, а впереди — новые тяжёлые, уже запланированные операции. Хорошо бы хоть один день отдохнуть. Профессор давно мечтал выехать за город, но все что-то мешало. Да и жене и детям сколько уж раз обещал загородную прогулку.

— Завтра, — говорит он, обращаясь к жене и детям, — поедем за город. И целый день в нашем распоряжении!

— Да, уже давно пора, — сказала жена. — Я и не помню, когда ты ездил за город. Сам-то на кого похож, да и дети давно свежего воздуха не видели, мечтают о поездке.

— Ну вот и отлично! Значит, заслужили отдых! Сегодня же всё соберите, чтобы утром пораньше выехать.

Все были счастливы, предвкушая удовольствие от предстоящей вылазки за город. С жаром обсуждали, куда лучше выехать и как лучше провести день. Все включились в подготовку. Кто побежал в магазин закупать продукты, кто замешивал тесто, чтобы взять с собою печенье собственного изготовления. Легли поздно: каждый по-своему мечтал о том, как он проведёт завтрашний день.

Утром вся семья была в сборе. Профессор Гафили возился со своим «Москвичом», делая последние приготовления в дорогу.

А в это время недалеко от них, в новом доме на третьем этаже, молодая женщина Елена Петровна Заходилова гладила бельё, то и дело высовываясь в окно, чтобы посмотреть, не случилось ли что с сыном, который играл во дворе. Отец был где-то там же, но он мог и не доглядеть за мальчиком… Поставив уже остывший утюг на окно, она пошла на кухню. Услышав какой-то шум на улице, подбежала и высунулась в окно. Утюг, стоявший на подоконнике, соскользнул и упал вниз. И надо же быть такому несчастью — упал прямо на голову сына!.. Голова оказалась разбита. Ребёнок впал в бессознательное состояние. Жизнь в нём едва теплилась.

Обезумевшие от горя родители, схватив на руки ребёнка, понесли его на квартиру к профессору Гафили, благо он жил неподалёку. Профессор в тот момент выезжал из ворот. Взглянув на родителей, находящихся в невменяемом состоянии, он с сожалением и виноватым видом посмотрел на жену. Он мог, конечно, отослать пострадавших в дежурную клинику, но язык не повернулся сказать такое родителям. Тем более что он понимал и тяжесть состояния ребёнка, и всю трудность предстоящей операции. Посадив несчастных родителей с ребёнком в свой автомобиль, Гафили осторожно, но быстро доставил их в клинику.

Началась тяжёлая борьба за жизнь мальчика. Надо было тщательно остановить кровотечение, сшить твердую мозговую оболочку, уложить на место все костные осколки и, обработав кожную рану, наложить аккуратно швы.

Пять часов продолжалась сама операция, а затем почти полтора месяца ежедневных забот и тревог за судьбу ребёнка, находившегося между жизнью и смертью.

В конце концов победа оказалась на стороне врача.

Через два месяца счастливые родители увозили из больницы здорового сына. Они со слезами на глазах благодарили хирурга. Так семья Заходиловых впервые встретилась с профессором Гафили.

Супруги, оправившись от несчастья, вновь зажили спокойной, счастливой жизнью.

Заходилов — хороший мастер на производстве; он, как и профессор Гафили, большой любитель автомобильных путешествий. У них был дом, огород и сад. Фрукты и ягоды со своего сада водились у них круглый год, да ещё на продажу хватало. Накопили средства, купили «Москвич». Каждое лето совершали поездки по стране, съездив в один конец, уже осенью обдумывали, куда поедут на следующий год.

И в этом году они уже загодя стали обдумывать предстоящий маршрут. На этот раз решили доехать до Сибири. По той дороге, по которой шли и ехали декабристы.

— Поедем, Саша, — говорит Елена Петровна, — поклонимся земле сибирской. Много горя повидала она, принимая лучших сыновей и дочерей России на тяжёлую и суровую жизнь. Гибли наши деды в борьбе за лучшую жизнь, и должны мы чтить их память. Поедем, поклонимся сибирским местам, сходим на могилы тех, кто навсегда остался лежать в земле сибирской.