И встала непреодолимая стена разногласий и ненависти между бывшими друзьями и родственниками. Ведь ранее в семьях один брат мог быть Темным магом, а второй Светлым. Война — неофициальная, но война — началась между ними.
И вот однажды в смешанной семье, что являлось безумной редкостью к тому времени, когда произошли эти события, родилась девочка. Мать ее была человеческой женщиной, темным магом, а отец — эльфом, владеющим магией Света. Росла девочка удивительной красавицей и унаследовала от своих родителей всё лучшее. Красоту и способности к светлой магии от отца. Мудрость и способности к темной магии — от матери. Столь странное переплетение способностей к двум видам магии дали ей неуязвимость от обеих. А красота и доброе сердце привлекали к ней живых существ всех рас, в том числе фей и единорогов.
Война между темными и светлыми магами между тем набирала обороты. И однажды на дом родителей девушки, пока она гуляла в лесу, напали светлые маги и убили ее мать, пощадив только отца. Не успел он с дочерью похоронить и оплакать любимую жену, вновь напали на их жилище, но уже темные маги, и убили эльфа. Так девушка осталась сиротой.
Долго горевала она, роняя слезы на могилы обоих родителей. А когда горе ее немного утихло, воззвала она к богам и поклялась, что сделает всё, что в ее силах, чтобы прекратить эту вражду. Когда брат идет на брата, друг лишает жизни своего друга. Когда земля обагряется кровью невинных.
И услышали ее боги, и послали к ней своего представителя. Мудрого старого единорога.
Единорог передал девушке волю богов, но великая жертва нужна была от нее. И спросило деву сказочное создание:
— Готова ли ты отдать сердце свое и душу, чтобы прекратить вражду?
— Готова! — не задумываясь, ответила она.
И тогда единорог топнул копытцем и пронзил серебряным рогом сердце девушки. А когда выдернул он рог из ее груди, то сердце ее оказалось наткнутым на него. И превратилось оно в черный, словно сама ночь, самоцвет, настоящую черную звезду.
Но не умерла девушка. О нет! Просто не было больше у нее сердца, осталась только чистая душа.
Вновь топнул единорог копытцем, и отделилась душа от тела прекрасной девы и превратилась в золотой жезл. Своей магией единорог надел черный как звезда самоцвет на этот жезл. А боги наделили его силой.
— Готова ли ты отдать жизнь свою? — вновь спросил деву единорог. — И тогда не станет больше вражды. Начнут жить два единых ранее народа разных рас по отдельности. Не будет дружбы, но не будет и вражды.
— Готова! — так же твердо ответила она.
— Тогда возьми этот жезл и ударь им о землю, — сказал единорог. — И разверзнется море, и разломится земля на две части. На одной будет править Тьма, на другой — Свет.
— Но ведь погибнут многие! — сказала она.
— А если этого не сделать, погибнет еще больше, — грустно ответил ей единорог.
— Но ведь это светлые начали войну, — вновь уточнила дева. — Какие могут быть гарантии, что не приплывут на кораблях убийцы, чтобы завладеть всей землей, что осталась темным?
— Не волнуйся. Боги прикроют зачарованным куполом то, что станет со временем Темной империей. И никто из светлых не попадет сюда, если только его не проводят маги, владеющие магией Тьмы.
Приняв его слова, дева стукнула жезлом о землю. И случилось то, что предсказал единорог. Треснул материк на две части и разъехались они в океане. На одной остались жить те, чьи силы были темными. На другом — оказались те, кто владел светлой магией. А один из двух материков накрыл непроницаемый купол, скрывающий его от жадных недобрых глаз.
После же того, как всё свершилось, единорог вынул из жезла камень, и упала дева сломанной куклой, так как покинула ее жизнь.
Спрятал единорог черную звезду камня в одном месте, а сам жезл — в другом. И в тех местах, где были спрятаны половинки этого артефакта, поселились народы. Там, где хранился самоцвет — приобрели они способность поглощать темную магию так же, как этот самоцвет. А там, где спрятан жезл, стали жить сильные воины, обладающие редкими способностями уходить в Тень. И стали как те, так и другие, хранителями половинок артефакта.
Так Алсарил, в котором раньше все народы жили на одном большом материке, разделился на две империи. Одна из них Светлая, и всё так же непримиримы и безжалостны маги Света к Тьме в любом проявлении. Вторая империя — Темная. И с тех пор накрыта она божественным куполом, оберегающим ее жителей от жаждущих крови светлых фанатиков.
А феи и единороги ушли из Алсарила и с тех пор больше никогда не появлялись.
Себастьян замолчал, и в комнате повисла тишина.
— А сказочка-то страшная, — тихонько произнесла я. — У нас такой нет. То есть… В Светлой империи такой нет.
— Я тоже ни разу такой не слышал, — поддержал меня Грегориан. — Жутковатая история, если честно. Особенно та часть — с сердцем и душой…
— Это очень древняя история. Понятия не имею, откуда мама ее знала, — пожал плечами Себастьян. — Я, став взрослее, пытался искать информацию о том, как так получилось, что Темная империя накрыта куполом. Но так ничего и не нашел. Похоже, единственное упоминание о происходящих тогда событиях — как раз вот эта старая сказка.
— Иржи-и-ик… — вдруг хитро пропел Грег.
— М-м?
— А ты ведь у нас тоже как та дева!
— В смысле? — Я перевела взгляд на лицо мозаичной девушки. — Блондинка?
— Да нет же! У тебя и светлая и темная магия.
— А-а… Скорей, у меня отсутствие и той и другой. — Я рассмеялась. — Вы же знаете, что у меня нет магических сил.
— Иржик… А давай найдем половинки этого жезла? — хищно улыбнулся Грегориан.
— Даже и не подумаю. Тут с поисками во дворце справиться бы.
— Ну чего ты такая скучная? — расстроился брат.
— Да уж какая есть, — и не подумала я поддаться на провокацию.
Мужчины продолжали сидеть, а я встала и прошла к мозаичному панно. Присев на корточки, я вгляделась в лицо изображенной на нем блондинки. Потом внимательно осмотрела единорога и даже головой покачала. Мастер, выполнявший эту работу, был любителем реалистичности. На серебристом роге единорога были капельки крови, незаметные издалека, но видимые вблизи. И, правда, страшная сказка. Впрочем, дети с определенного возраста любят всякие страшилки.
— Иржи, что там? — позвал меня Грег.
— Ничего. Просто интересно, рассмотреть хочу, — обронила я, не оборачиваясь, и перевела взгляд на жезл.
Тут художник тоже постарался. Навершие жезла, черный самоцвет, который издалека смотрелся выпуклым камнем, вблизи оказался гладким обломком черной смальты. Все-таки удивительно талантливый мастер работал над этим панно! Я протянула руку и поскребла пальчиком этот «черный самоцвет».
— Иржи! А сейчас — что? — вновь отвлек меня Грег.
— Боги, Грег. Да ничего, рассматриваю.
Цыкнув, я стащила митенки, которые так и продолжала носить все эти дни, пряча кольцо Себастьяна. Жарко! Да и неудобно в них. Отбросив их в сторону, я встала на колени и стала ощупывать панно, медленно перемещаясь к краю рисунка.
— Ну, Иржи! Я же сейчас умру от любопытства! — взвыл брат, и я услышала его быстрые шаги.
Подойдя ко мне, он тоже встал на четвереньки и стал следить за моими руками.
— Иржина? — обманчиво спокойно позвал меня Себастьян. — Прости, что отвлекаю тебя от этого, безусловно, интересного занятия, но мне хотелось бы кое-что прояснить.
— М-м? — вопросительно промычала я, не прекращая своего дела.
— Скажи, ты долго собираешься прятать мое кольцо? — очень ровно спросил он.
— До тех пор, пока ты его не снимешь. А что? — ответила я, не оглядываясь, хотя внутренне напряглась.
— До тех пор, пока я его не сниму? — в голосе некроманта послышалась злость, и я услышала его шаги. Подойдя к нам, он наклонился, схватил мои митенки, лежавшие на полу, и спрятал к себе в карман. — А с чего ты вообще решила, что я собираюсь с тебя его снимать?
— Что значит «с чего»? — вздохнув, я села так, чтобы видеть его.
Рядом затаился Грегориан и постарался слиться с обстановкой, что ему, впрочем, плохо удавалось.
— Наверное, с того, что у нас с тобой был уговор. Я временно принимаю у тебя кольцо и то, только для того, чтобы оградить меня от сплетен. Но так как сплетен нет, и никто даже не пытается болтать, что я твоя любовница, потребности в твоем кольце и в этой фиктивной помолвке у меня тоже нет. Собственно, я так и предполагала. И ты прекрасно знаешь, что я надела его только после приказа императора.
— Я правильно понял, что замуж за меня ты не собираешься? — в голосе Себастьяна всё отчетливее слышалась сдерживаемая ярость.
— Да, ты правильно понял. Замуж за тебя я не хочу и не пойду. Впрочем, справедливости ради замечу, что меня туда никто и не звал. А пока я жду, когда император отменит свой приказ. Ему я об этом уже говорила. Или же ты сам снимешь с меня свое кольцо.