Быть там первым.
Он отправился в дорогу, едва увидев на рассвете объявление, и одолел двести километров, отделявших лилльский пригород от Льежа, за рекордное время.
Продается коллекция старых (30‑е годы и позже), немых и звуковых, фильмов на шестнадцати‑ и тридцатипятимиллиметровой пленке. Представлены все жанры, есть короткометражные и полнометражные ленты. Свыше 800 бобин, из которых 500 – шпионские фильмы. Цена по договоренности…
Объявления подобного рода на обычном, неспециализированном сайте – все‑таки большая редкость. Обычно владельцы киноколлекций торгуют ими на ярмарках типа аржантейской или продают оптом на одном из интернет‑аукционов, а тут… а тут ее, похоже, сбывают с рук, будто старый холодильник. Хороший знак – такое объявление!
Добравшись до самого центра бельгийского города, Людовик с трудом припарковался, сверил номер дома, перед которым поставил машину, с указанным в объявлении, и пошел знакомиться с владельцем, Люком Шпильманом. Ага. На вид лет двадцать пять, «конверсы», очки для серфинга, булловская футболка, ну да, конечно, и пирсинг. Немного, кое‑где, но есть.
– Значит, вы приехали за фильмами. Пойдемте, они на чердаке.
– Я первый?
– Другие не задержатся, с утра уже было несколько звонков. Вот не думал, что все пойдет так быстро.
Людовик шел следом за молодым человеком. Типично фламандское жилье – теплые цвета, темный кирпич, все комнаты расположены вокруг лестничной клетки, в кровле над ней – широкое окно…
– А почему вы решили избавиться от этих старых фильмов?
Людовик тщательно подбирал слова:
По существу, он уже начал торговаться.
– Вчера умер мой отец. Он никогда и никому не говорил, что делать дальше с этими бобинами.
Хм… Еще не похоронили, а уже отбирают у усопшего патриарха его добро, думал Людовик. Хотя… хотя какой смысл этому дурачку сыну хранить двадцать пять килограммов пленки, когда можно собрать в тысячу раз больше изображений, которые будут весить в тысячу раз меньше. Несчастное потерянное поколение…
Лестница у них до того крутая, того и гляди, шею свернешь. Оказавшись на чердаке, Шпильман включил свет – жалкую маломощную лампочку. Людовик улыбнулся, его сердце коллекционера забилось быстрее. Вот они, вот они все – прекрасно защищенные от естественного света… Разноцветные коробки, уложенные на стеллажах в стопки по двадцать штук. Здесь немножко сквозит – и ах как сладко пахнет пленкой… До верхних полок можно добраться с помощью стремянки на колесиках. Людовик подошел поближе. С одной стороны фильмы на тридцатипятимиллиметровой пленке, тяжелые, объемистые коробки, с другой – шестнадцатимиллиметровые, к ним у него особый интерес. На каждой крышке – этикетка, все так аккуратно сложено… Отличное хранилище! Вот классика немого кино, вот французские ленты золотого века кинематографа, и действительно – больше всего шпионских: судя по объявлению, они составляют больше половины коллекции Шпильмана. Людовик взял в руки одну из коробок. «Самый опасный человек в мире» – фильм Джона Ли Томпсона о ЦРУ и коммунистическом Китае. Полная нетронутая копия, защищенная при хранении от света и влаги, как вина лучших лет. Тут в коробках есть даже лакмусовые бумажки, чтобы не пропустить, если пленка вдруг начнет окисляться. Людовик с трудом сдерживал волнение. Одному только этому сокровищу, на его взгляд, цена на рынке не меньше пятисот евро.
– Ваш отец был помешан на шпионских фильмах?
– Не то слово – помешан! Вы еще не видели его библиотеку! Книги – сплошь по теории заговора и тэ дэ, и тэ пэ.