Половина акций компании принадлежала ее президенту и основателю Салиму Мурсаеву, а другие пятьдесят процентов были у разных вкладчиков. Точнее, Мурсаеву принадлежали пятьдесят процентов плюс одна акция, и таким образом он был фактически неограниченным владельцем компании.
Компания была создана для перепродажи северной нефти и довольно успешно справлялась с задачей. На фоне бурной капитализации девяностых годов, когда нефтяная отрасль становилось не просто прибыльной, но и очень престижной, сюда потянулись и большие деньги, и деловые люди.
Дронго обратил внимание, что среди остальных вкладчиков не было ни одного, у кого было бы более десяти процентов акций. Очевидно, Мурсаев не хотел устраивать конкуренции в собственной компании и разумно распределил весь оставшийся пакет акций среди различных вкладчиков. Здесь были и государственная нефтяная компания, и небольшое акционерное общество, и частные владельцы, представленные банкирами, коммерсантами, даже одним владельцем пивоваренного завода, который имел пять процентов акций и, очевидно, принял участие в работе компании из-за своих дружеско-земляческих связей с Мурсаевым. Оба были лезгины родом из старинного Дербента.
Распечатывая поступавшую информацию, он не понимал, почему двадцать миллионов долларов, которые компания Мурсаева должна была банку, считались таким уж большим долгом при оборотах, которые превышали долги в пять раз? И почему был наложен арест на имущество Мурсаева, если тот мог абсолютно спокойно расплатиться? Не исключено, что кто-то был заинтересован именно в подобном развитии событий…
Он позвонил в Париж своему старому другу, комиссару полиции Жану Брюлею, одному из самых опытных криминалистов в мире. Они хорошо знали друг друга, и комиссар по-настоящему ценил и уважал своего молодого коллегу. А Дронго почти боготворил комиссара Брюлея. В мире был еще один человек, к которому Дронго относился с подобным же благоговением, — английский частный детектив Мишель Доул, с которым Дронго познакомился во время расследования загадочных преступлений в Дартфорде.
— Здравствуйте, господин комиссар, — Дронго старался говорить медленнее, он знал, что комиссар не очень силен в английском, а Дронго не знал французского.
— Я рад тебя слышать, — донесся глухой голос комиссара, — говорят, что ты был недавно в Японии, помогал там самому Кодзи Симуре?
— Им нужна была моя консультация, — уклончиво ответил Дронго.
— Ладно, не скромничай, — проворчал комиссар, — мне звонил Симура и сказал, что ты настоящий мастер. Ты расследовал такое запутанное дело, что о нем до сих пор говорят в Японии.
Дронго вспомнил Фумико.
— Это было интересно, — согласился он и тут же сменил тему. — У меня к вам дело, господин комиссар, — по-английски получилось «мистер комиссар».
— Не называй меня мистером, — потребовал Брюлей, — для тебя я просто комиссар Брюлей. И не спорь. Лучше выкладывай, что у тебя случилось?
— Четыре месяца назад в Париже на улице Фобур Сен-Оноре, у отеля «Бристоль», был убит коммерсант из Москвы. Вы слышали об этом деле?
— А ты как думаешь? Все криминальные дела в центре Парижа — это моя забота. Кто-то из моих инспекторов даже выезжал на место происшествия.
— Вы можете мне что-нибудь рассказать?
— Будет лучше, если ты сам прилетишь в Париж и узнаешь все, что тебе нужно.
— Расследование проводили не ваши люди? — уточнил Дронго.
— Нет. У нас сразу забрали это дело. Все, что касается этих «русских разборок», ведет другой отдел.
— Понятно, — пробормотал Дронго, — вы не собираетесь в отпуск?
— Ты смеешься? Какой отпуск? В моем возрасте можно только уйти на покой, а я собираюсь еще несколько лет продержаться.
— В таком случае ждите меня в гости. Надеюсь, что через два дня мы лично увидимся.
Закончив разговор с комиссаром Брюлеем, Дронго позвонил Эльзе Мурсаевой и попросил ее приехать. Он несколько колебался, так как это была их первая встреча у него дома. Он вдруг с удивлением поймал себя на том, что даже волнуется.
Он навел порядок в кабинете, придал ему несколько более приличный вид. Обычно это делала у него в квартире женщина, которая приходила дважды в неделю. Он с трудом выносил присутствие посторонней женщины, но пыль и грязь он выносил с еще большим трудом, и поэтому приходилось из двух зол выбирать наименьшее. Кроме домработницы, в доме иногда появлялся и его водитель. Еще бывал здесь Эдгар Вейдеманис, его давний друг и напарник, которому он абсолютно доверял. Иногда заходил Владимир Владимирович, с которым они дружили много лет. И наконец, именно сюда приезжала Джил с сыном, когда они выбирались из Италии. Тактичная Джил понимала, что ему необходимо жить одному, и иногда покидала его, несмотря на его лицемерные просьбы остаться еще на несколько дней. И хотя Джил была одной из немногих радостей в его жизни, а сына он очень любил, тем не менее он предпочитал жить один. Наверно, поэтому он и стал тем, кем стал, и ничего менять в своей жизни не собирался.
Когда наконец раздался звонок, он пошел к двери, досадуя на себя за внезапно вспыхнувшее волнение. Он нервничал так, словно был мальчишкой и к нему на свидание явилась красивая девочка, которую он давно ждал и втайне о ней мечтал. Кажется, он и в школе так не волновался. Хотя тогда он особенно не увлекался девочками. Ему всегда нравились книги, которые он проглатывал одну за другой.
Он открыл дверь. На пороге стояла она. На этот раз она была в светлом плаще, под ним — строгий темный костюм.