Маг - Малинин Евгений Николаевич

Евгений Малинин Маг

Прелюдия

– Многоликий, заканчивая свой отчет, я хотел бы еще раз обратить твое внимание на действия Храма и лица, называющего себя Единый-Сущий!…

– Ты снова об этом!… – Молодой мужчина, сидевший за рабочим столом, поднял недовольное лицо.

Разговор происходил в небольшом кабинете, всю обстановку которого составлял стол, стоявший в углу, и книжный шкаф, за стеклом которого поблескивали золотом кожаные корешки переплетов. Прекрасный гобелен отделял кабинет от прочих покоев. Освещался кабинет единственным бра в форме львиной лапы, державшей три свечи, однако этого света вполне хватало, чтобы ясно видеть стоявшего напротив стола мужчину в сером.

– Да, Многоликий! Получаемые мной донесения становятся все тревожнее и тревожнее. За Нароной проповедники Храма или, как они сами себя называют – апостолы, уже требуют от твоих подданных отказаться от многоличья!…

– Что значит – требуют?…

– Они говорят, что Единый, в которого они… «верят» и которому поклоняются, создал человека в едином образе, подобном ему самому. Но Измененный… – говоривший слегка пожал плечами, – …соблазнил людей способностью изменять свой облик, чтобы они потеряли образ Единого…

– Измененный?… – поднял бровь Многоликий.

– Измененный – это главный враг Единого, который почему-то строит козни людям, – пояснил говоривший. – И поэтому люди должны отказаться от способности менять свой облик.

– Неужели из-за этих сказок человек способен отказаться от многоличья! – Многоликий недоверчиво покачал головой. – Отказаться от зелени полей и лесов, в которых ему доступно все, отказаться от неба с его ветрами и простором, от моря и рек, их глубины, загадочности и покоя! И стать серым одноликим существом, ограниченным двумя ногами и двумя руками!

Он пристально посмотрел на стоявшего перед ним мужчину и спросил:

– Неужели ты, шестиликий Галл, способен отказаться от своих крыльев или мощных лап, чтобы постоянно пребывать вот таким? – Он ткнул ладонью в сторону собеседника.

– Ни за что, Многоликий! – ответил тот. – Но большинство вновь обращенных вовсе не теряют своего многоличья. Они только отказываются перевоплощаться. Таких, которые побывали в Храме и прошли обряд возвращения единого лика, очень мало. Правда, именно они становятся самыми жесткими и жестокими последователями нового… новой веры. И еще. Многоликий! По стране ходит очень много слухов о том, как Единый наказывает тех, кто отказывается следовать его повелениям. Вот, к примеру… – он быстро перебрал зажатые в ладони листки и, выбрав один, принялся читать, – …что сообщают о Варе, владельце Цветущей Пустоши…

– Что с ним случилось? Я его хорошо знаю… – встрепенулся Многоликий.

– Полный месяц тому назад к нему в замок явился посланник Единого-Сущего и велел прибыть в Храм для прохождения обряда возвращения единого лика. Вар ответил ему моими словами – «ни за что на свете».

Многоликий одобрительно качнул головой, а Галл, не останавливаясь, продолжил:

– Посланник уехал, а через три дня, утром, во дворе своего замка, на глазах всех своих слуг пятиликий Вар вдруг вспыхнул как факел. Никто не успел опомниться, как от него осталась лишь горстка пепла. Говорят, что с того момента, как Вар вспыхнул, и до того, как его пепел разметало ветром, во дворе замка стоял такой вопль, что люди прятались от него по углам и закоулкам. Вар уже сгорел, а его вопль все метался между стенами, как страшное эхо какого-то проклятия.

Длинные пальцы Многоликого, лежавшие на столешнице, сжались в кулаки, а глаза зажглись холодным пламенем, но он продолжал слушать Галла, не перебивая.

– Проповедник из ближнего городка сразу объявил, что Вара покарал Единый. И конечно, его сын и наследник – Вар Третий, без зова поехал в Храм и прошел обряд. Правда, с тех пор как он вернулся, его никто не видел. Говорят, он заперся в винном погребе и уже уничтожил почти половину отцовских запасов. Зато в замке сразу появился новый первый советник, приехавший вместе с наследником из Храма.

– А Цветущая Пустошь контролирует главную дорогу из столицы на север… – сквозь зубы прошептал Многоликий. Он помолчал, а потом жестко спросил: – Но судя по этому сообщению, против Вара было применено какое-то непонятное колдовство? Человек не может вспыхнуть как факел сам по себе!

– Прямых улик нет. Мы не можем обвинить Единого-Сущего и его Храм в запрещенном применении магии без доказательств. Таков закон, и не нам его нарушать! К тому же есть сообщения еще более страшные…

– Что же может быть еще страшнее? – блеснув глазами, спросил Многоликий.

Шестиликий Галл зябко повел плечами и, понизив голос, ответил:

– В мире появились… безликие! Вот что сообщил мне бургомистр одного маленького городка на берегу Нароны.

К одному из жителей города приехала родная сестра. Она работала служанкой у очень богатого и уважаемого купца, жившего неподалеку от Некостина. Купца звали трехликий Патас. Он также отказался признать новую… веру… и открыто уходил из города охотиться в облике рыси. Кончилось это тем, что однажды ночью к нему в дом вломились четыре человека. Женщина, которая рассказала эту историю, говорит, что она увидела этих людей случайно. Она не пошла, хотя давно собиралась, к своей подруге, и когда в дверь заколотили, она спряталась в шкафу, в коридоре.

Так вот, когда Патас открыл дверь, в дом ворвались четверо огромных полуголых мужчин, на голову выше любого местного жителя. Они сразу надели на Патаса металлический ошейник, такой же, какой, по слухам, надевают, на проходящего обряд. Патас орал и отбивался, но ни звука не было слышно. Его быстро скрутили и увели. Больше его никто не видел. Женщина говорит, что у этих людей были совершенно неподвижные, тупые лица, пустые, словно стеклянные глаза, они действовали очень слаженно, но совершенно беззвучно, как будто им вырезали языки. Двигались они быстро, но как-то механически, рывками, будто кто-то дергал их за руки и за ноги. И вообще они были похожи на людей только внешне. Индивидуального человеческого облика у них не было. А прибывший накануне в городок апостол Храма заявил, что Патаса призвал к себе Единый для ответа за неповиновение. Женщина было очень напугана и наотрез отказалась возвращаться назад. И такие слухи приходят из разных мест…

Многоликий откинулся на спинку кресла и, наклонив голову, задумался, теребя свои длинные белокурые локоны почти серебряного цвета. В кабинете повисло молчание.

В это время за гобеленом, затаив дыхание и жадно слушая разговор, притаился мальчик лет восьми. Он был одет в черный камзольчик, черные замшевые штанишки, заправленные в черные же сапожки с наискось срезанными голенищами. На его поясе в черных, расшитых золотом ножнах висела коротенькая рапира с витым, богато украшенным эфесом. В глубоком полумраке комнаты только она, да еще непокрытая беловолосая голова выдавали его присутствие.

Наконец хозяин кабинета поднял голову:

– Ну что ж, Галл, завтра ты отправишься в Храм для беседы с этим таинственным Единым-Сущим. Отправишься в первом облике. Я понимаю, что долететь до Некостина тебе гораздо проще, но ты поедешь верхом. По пути ты лично выяснишь, насколько эта новая… «вера»… опасна и насколько она угрожает нашей стране. Можешь идти. Подбери себе свиту и отдохни перед дорогой.

– С твоего разрешения, Многоликий, я хотел бы этой ночью поохотиться. Судя по всему, мне теперь не скоро придется встать на лапы…

– Конечно, Галл, лес к твоим услугам. К сожалению, я не смогу составить тебе компанию, слишком много забот… Кстати, не забудь записать все, что ты увидишь в пути, и для доклада и для архива…

Галл легко поклонился, нахлобучил серую шляпу с роскошным плюмажем на свою светлую, слегка рыжеватую голову, плотнее запахнулся в темно-серый плащ и вышел из кабинета.

Мальчишка оторвался от портьеры и на цыпочках направился в сторону выхода, однако его тут же остановил голос:

– Принц, я знаю, что ты за ковром! Изволь подойти ко мне.

Мальчик вздохнул. Опять ему не удалось поймать мгновение, когда отец раздвоил сознание, обшарил всю комнату и поймал его. Он повернулся и, откинув гобелен, вошел к отцу…

– Судя по твоему поведению, ты начал интересоваться государственными делами? – с улыбкой спросил Многоликий.

– Нет, отец. – Мальчик был серьезен. – Просто я хотел попросить разрешения пойти на охоту с Галлом, но не смел мешать вашей беседе.