Ментовские заходы бывают разные, некоторые просто-таки поражают своей изощрённостью и коварством, однако самые тупые, корневые предъявы были сформулированы ещё стражниками Северных врат Вавилона, и за много тысяч лет не поменялись ничуть. Кого-то здесь, похоже, держали за лоха ушастого. Ну-ну.
Внимательно слушая, Ваня быстро допил кофе и с аппетитом сжевал вынутый из стакана лимончик. Старая арестантская чуйка подсказывала, что в ближайшее время никто ему кофию ему не предложит, и лимона не подаст.
За Ваниной спиной пошатывалась в ходунках бабушка, и по ней было видно, что старица глуха, слепа, и вообще, вот только дверь сейчас за гостями притворит - и умрёт
Звякнув ложечкой, Филин поставил подстаканник на стул.
- Да что вы в самом деле, граждане начальники!- Ваня приветно раскинул руки, в который раз уже, словно хотел всех обнять.- Да, было дело. Вот то, что вы показываете- это я на видео, так точно, а вот мой любимый финик. А вот и цыганка подходит, злыдня! Нагадаю, говорит, тебе удачи, а пальме- дорогу дальнюю. Ты пока за пивом сходи, а я пальму-то постерегу. Потом бах- и ни старухи, ни фикуса, а в руках газировка, вон на записи видно. Мистика. НЛП.
А насчёт этого бревна- так оно не моё. Цыганка подменила, у них такое запросто. Вот, у меня в квитанции магазинной русским языком по белому написаны особые приметы: пальма настоящая, 225 см. А у вас тут метра четыре, не меньше! Знакомых отметин на стволе не наблюдаю, а ведро у нас было красное и с необколотой эмалью. На видюшке оно какое? Ах, камера чёрно-белая? Какая досада...
Да вы, господа начальники, не убивайтесь так! Лично я давно смирился. Финик мой наверняка уже подрихтовали, перекрасили, да и продали в Ботанический сад, толпе на потеху...
Именно на этих словах Филин серой тенью вылетел в вечерний полумрак переулка, распахнув собой заднюю дверь полицейского околотка.
На пятом кругу сказки про белого бычка всем стало очевидно, что Ване ничего впарить не удастся: ни единой пальмы, ни даже фикуса, ни кактуса поганого. И взять с него тоже нечего, кроме головной боли и беспорядка в помещении.
Городовые, смертельно утомлённые тасканием дерев, просто выкинули Филина прочь, словно жертву полицейского произвола, хорошо хоть наручники сняли. Не любят сложных клиентов- вот раскрываемость и хромает. При таком подходе вообще непонятно, зачем полицаи вписались за эти мутные фикусы.
Поднявшись, Ваня с достоинством отряхнулся и пошёл в булочную. На этом финик окончательно попустил Филина. Но самому растению ещё предстояли разнообразные приключения.
В конце апреля слухи о ботаническом казусе достигли ушей самого Князя. Его высочество, давясь весельем, выкупил у провизора аптеку вкупе со всем буреломом, да и в зоомагазине дебри проредил. Счастливый фармацевт тотчас улетел на лечение в Вену.
Новообретённые джунгли князинька живописно разместил по всем шести этажам "Принц-Плазы", своей резиденции, а опустевшее здание аптеки с выгодой перепродал- без леса внутри оно мгновенно подорожало.
Настоящие финиковые пальмы встали вместо пластмассовых на минус первом этаже, под световым колодцем во все шесть этажей вавилон-центра. На диво иностранцам. Вот только именно Ванина пальма в эту рощу уже не влезла- банально не хватило места. Её пересадили в кадку и приткнули к посту охраны на Западных воротах.
Несколько месяцев начальник княжей СБ товарищ Соколов сверлил стройное растение взглядом, что-то внутри себя прикидывая.
Финик меж тем страдал от недостатка света и ещё от того, что охранники втихаря мочились ему в кадку, чтобы не покидать пост. Затем однажды во тьме ночи Начальник подогнал к чорному ходу "Принц-Плазы" орудийный лафет, и через пять минут укутанный в брезент настоящий финик уже скакал за "Уралом" по мглистым буеракам Калужского шоссе. Впереди пальму ждала светлая жизнь в Зимнем Саду Начальника, в его имении "Элизиум". Если по карте, то это с восточного края самостроя на плацдарме "Коммунарка". Коллеги же попросту называли имение "Садом Нерадивого Управляющего".
Однако, как и положено в драме, этот последний переезд окончательно подорвал здоровье настоящего финика. На новом месте он за считанные дни иссох и помертвел.
Товарищ Соколов потом жаловался другим товарищам на подлое дерево. Мол, пока ворочал неподъёмную кадку, все руки оттянул, как обезьяна, да ещё поясницу сорвал. А этот гад возьми и сдохни, и вонять стал люто на всю оранжерею. А как вытрясли из кадки- таким аммиаком шибануло, словно этот суккулент год под себя ходил. Короче, подсунули мне растение-зомби- внезапно заключал свою речь далай-безопасник. А про себя добавлял, что вовек больше не станет воровать у князя. По ходу, этот кибернетик стал вживлять такие модули в своё добро, чтобы ты его украл- а оно тут же в руках в дерьмо превратилось.
Так финик погиб. Но дело его жило и живёт. Фармацевт,- не станем называть его по имени,- после своего бегства в Вену прошёл курс интенсивного психоанализа, принял обильные ванны в Баден-Бадене и почувствовал себя просто-таки новым человеком.
Посвежев, провизор выкупил у еврея-старовера долю в "Ангельской аптеке" на Богнергассе и зажил в тихом блаженстве. Осенняя Вена, усыпанная золотой листвой, ласкала взор и слух: машин в малолюдном городе было немного. Лишь иногда по соседней улице звенел трамвай, столично и благородно. А в Тёплом Стане фармацевт обречённо просыпался в пять утра от сытного угара дизелей: окна съёмной бытовки выходили прямо на автовокзальную площадь.
Под сенью мраморных и мозаичных святых крыл посреди аптеки тускло сиял нержавейкой настоящий бауэровский фармгенератор, самой последней серии. Машинка была крохотная, едва ли больше концертного рояльчика. Машинка могла всё.