Я посмотрел на него сверху вниз.
— Сэр Каспар, это нужно понимать как бунт на корабле?
Он сказал предельно испуганно:
— Что вы, сэр Ричард!.. Как посмею?.. Вам-то мы верим! Все еще.
Я кивнул и прошел дальше, стоит пройтись по всем залам, показать себя, ответить на поклоны, это же обязанности сюзерена, а самому думать, как действительно удержать воедино это аморфное образование. Пока два пути: церковь и рыцарский орден с отделениями во всех королевствах и опорными замками у переправ…
Они мне верят, мелькнула мысль. Все еще. Но времени у меня не так уж и много. Прошляпил, нужно было начинать раньше. Но все делаю первый раз, а умный я, как уже не раз себе с гордостью напоминал, на лестнице, как говорят при дамах, а без них, мол, задним умом крепок, жопой думаю.
Первое, опираться и дальше нужно только на Фитцджеральда, Волсингейна, Рульфа, Геллермина и подобных им безлошадных героев или младших сыновей именитых лордов, которым ничего не обломится при разделе родительского пирога, а у меня поживиться можно, еще как можно.
Правда, они тоже рассчитывают получить большие земельные наделы, выстроить роскошные замки, если там нет готовых, и стать крупными собственниками, могущественными лордами.
С другой стороны, их можно ловить на крючок, что крупных лордов я буду постепенно лишать прав, так что выгоднее быть при мне, в этом случае у них права останутся.
Нет, это слишком откровенно. Про мое будущее усиление заикаться нельзя, это надо подавать как временное явление для военного периода, когда вся власть в интересах дела должна быть сосредоточена в одних руках, а потом, дескать, расслабимся, будем жрать и пить в три горла, наслаждаться победами.
Глава 5
На ночь Бобик посмотрел на меня преданно и лег у двери, дескать, никто не ворвется, всех порву, а утром я вылез из постели и чуть не упал, наступив на него босыми ногами.
— Эй, парень, — сказал я с укором. — Уже петухи пропели!
Он открыл один глаз, посмотрел с укором, какие тут петухи, откуда, никаких петухов не бывает, и захрапел снова.
Я сказал язвительно:
— Спасибо, что в постель не залез!
Он проигнорировал сарказм, знает же, зверюга, что люблю, а я оделся с помощью осчастливленных вельмож, еще двое подвигали передо мной зеркало, я осмотрел себя и одобрил изображение, ясное и высокой четкости, хорошо, благодарю за службу Отечеству.
— Спасибо, — сказал я благосклонно, — всем изволю быть доволен. И сны хороши, государственные…
Они ушли, тоже довольные, что не побил, я убрал улыбку, снилось вообще кошмарное, вручную дрался с Хаосом, переносил город еще дальше, но с постройками удалось, а людишки остались на месте, а еще и подумал: а на фиг они мне, зато в домах пошарю, я же привык собирать трофеи…
Пока никого, вытащил из ящиков стола кольца и браслеты, очень уж странное ощущение, когда надеваю. Понятно, потом привыкаешь, перестаешь замечать, но если молодожен с неделю чувствует на пальце непомерную тяжесть и неудобство простого обручального колечка и норовит снять, то это вообще…
Не люблю загадок, потому всегда для себя, не тупоголового, а основательного, разжевываю, а то и повторю несколько раз, но сейчас вообще не понял: был ли это город магов, вырванный в последние моменты всеуничтожающей войны из пространства-времени, или же вообще что-то странное на другой планете?
И вроде бы люди, и в то же время не совсем. И почему она так удивилась, что сумел заговорить. То ли человек, как свинья, все ест и всюду вхож, то ли это я такой красивый, других вариантов в упор не зрю, сколько бы передо мной ни прыгали и хвостиками ни махали…
Сэр Вайтхолд вошел по лорд-канцлерски важно, очень собранный и настолько деловой, что мне стало стыдно за негосударственные мысли, быстро сунул пояс Хиксаны обратно в ящик, задвинул его коленом и прикинулся, что весьма мыслю.
Он остановился и терпеливо ждет, никто не смеет заговорить с лордом первым, наконец я поднял голову и произнес устало:
— Сэр Вайтхолд.
Он поклонился:
— Ваше высочество.
— Сэр Вайтхолд, — сказал я, — что там у вас? А то лицо у вас какое-то не внушающее. Или внушающее не то.
— Увы, — ответил он со вздохом, — другого у меня нет.
— Пока еще, — утешил я. — На государственной службе все становятся двуличными. Это специфика.
— Ваша светлость, — он начал подавать по одной бумаге, — это вот на уплату жалованья городским стражам, это расходы на содержание королевской конюшни, это заказ на изготовление новых светильников, а это о графе Керкегоре, который только что отказался выполнять ваше требование передать сбор налогов в руки королевских сборщиков.
Я вскинул брови:
— Чем он это объясняет?
— Законом, — ответил он. — Говорит, что всегда в своих владениях он собирал налоги, набирал на них людей, одевал, вооружал, кормил и содержал, чтобы в случае необходимости явиться с ними по вашему зову!
— Истинный патриот, — одобрил я. — Передайте, я горжусь им. Но эту досадную обязанность на всю подготовку к крестовому походу беру на себя, ибо вся армия должна быть вооружена одинаково, а не во что горазд одеть местный лорд, чтобы гордиться перед соседом.
Он чуть искривил в улыбке рот.
— Не интересно будет. Так все кичатся друг перед другом, у кого дружина с оружием получше, у кого в доспехах, а кто сумел одеть поярче…
— Идущие в крестовый поход, — сказал я внушительно, — все надевают одинаковые плащи и нашивают на грудь красные кресты установленного размера. Это армия, а не… ну, вы поняли. Мы вообще живем в цейтноте!.. Мне мало победы над Турнедо, мне надо еще, чтобы эту победу не отняли. Потому будем закрепляться всеми силами. Бросать якоря, пускать корни… как угодно!
— Ваше высочество?
— Тщательно отслеживайте, — распорядился я, — все людские потоки из северных королевств на юг, а также насколько активно идет проникновение южан на север.
Он фыркнул:
— Да и вообще, идет ли…
— Что, — спросил я, — совсем нет?
Он пожал плечами:
— Так, по каплям.
— Надо сделать север привлекательнее, — сказал я. — Начиная от песен про романтику севера и драконов, что там наворовали принцесс и стерегут золото, и вполне реалистичными обещаниями государственной поддержки частного бизнеса.
Он спросил с сомнением:
— Реалистичной?
— Точно, — заверил я. — Мощь нашей державы будет прирастать севером и его несметными богатствами.
— А там вправду несметные богатства?
— Даже более, — заверил я, — чем несметные. Их нужно будет только отрыть.
— Раскопать?
— Верно сказано, — одобрил я, — эх, заживем… если нас не затопчут. Еще проблема, как заставить герцога Готфрида принять корону Сен-Мари… так и так поворачиваю, но герцог слишком рыцарственен, чтобы не был лояльным до гроба…
Он буркнул тихонько:
— Дык Кейдан и так одной ногой в гробу. Я слышал, прихварывает…
Он быстро зыркнул на меня, проверяя впечатление.
Я отмахнулся:
— Нет, такое не пройдет. Я бы за, но он здоров как бык, и все это знают. А придушить втихую… не хочу пока злить императора. У меня не выходит из памяти, что если пришлет сюда войско, то вся наша армия поляжет, как ягнята перед стаей волков… Герцог Ульрих однажды в молодости видел их, до сих пор содрогается.
Он посопел, сказал нехотя:
— Значит, только добровольная передача короны?
— Да, — ответил я, — с какими-то немалыми гарантиями самому Кейдану. Но нам нужно действовать так, словно мы уже убедили герцога Готфрида. Тем более что король Кейдан отказывается от трона в пользу именно герцога Валленштейна…
Вайтхолд спросил с недоверием:
— Кейдан отказывается?
— Ну да, — подтвердил я, — а вы что, не знали?
Он покачал головой:
— Нет…
— Странно, — проворчал я. — Какой-то вы… Правда, я никому еще и не говорил, но все-таки вы же лорд-канцлер всего Турнедо! Должны бы знать, а то мне за вас как-то не совсем ловко.
Он сказал с неудовольствием:
— А сам Кейдан уже знает?
— Нет, — ответил я удивленно, — но разве это важно? Победную поступь истории затормозить нельзя!
— Но свернуть можно, — добавил он тихонько.
— Пусть только попробуют, — ответил я. — Сэр Ричард идет, как крокодил в посудной лавке, не пятясь и не сворачивая, а только грациозно помахивая шипастеньким хвостиком.
— А если Кейдан… гм… воспротивится?
Я изумился:
— Поступи истории?..
— Ну да, — сказал он осторожно, — такой вот, гм, крокодиловой поступи. Все-таки у него немалое количество сторонников в Сен-Мари. Одни не любят чужаков, даже если те лучше своих, другие за легитимность…
— Не любят чужаков, — проговорил я с неудовольствием, — пусть сволочь, зато свой?.. Долго еще придется выбивать эту дурь из голов, чтобы превратить человечество одного села в общечеловечество отдельно взятого королевства… Но мы постараемся! И ничего, если из некоторых голов выбьем вместе с мозгами. Время сейчас хорошее, дикое.