– Точно! – ударил себя по лбу детина. – Ну, я пойду?
– Иди, – махнул рукой толстяк и вздохнул. – Только этого еще не хватало. Урожай сохнет, поросей воруют. Что за напасть?!
Едва неугомонный здоровяк покинул кабинет, Титыч вернулся за стол и принялся опять перебирать бумаги.
Степан с умным видом стал ходить по дворам и забирать всех свиней. Естественно, хозяйки сопротивлялись, но тот говорил, что дело государственной важности и что если они хотят, чтобы у них украли порося, то пусть сами и стерегут. Довод оказывался весомым. Помимо свиненыша добровольному помощнику председателя вручали мешок комбикорма.
– То-то же! – приговаривал Степан и грозил пальцем, после чего отводил скотину в большой амбар, стоящий в дальнем конце села. Строение использовалось для хранения сена и сейчас пустовало, ибо все запасы за зиму под чистую смели коровы, а нового еще не накопили.
Молодец провел в трудах праведных весь день, и под вечер амбар ходил ходуном и издавал оглушающие хрюкающие и визжащие звуки. Шутка ли, почти сотня поросей!
Солнце наполовину закатилось за горные пики, поменяв белоснежный окрас снежных шапок на ярко-розовый. Петухи прокричали отбой и угомонились, как и все жители села. В занавешенных окнах забрезжил свет лампадок, из печных труб повалил сизый дым. Хозяйки грели ужин и воду для купания. На небе стали появляться первые звездочки, а потом из-за гор появилась бледная царица ночи – луна. Тьма окутала село. В тишине слышался только лай собак и трескотня сверчков.
Степан собрал на чердаке амбара скудные остатки сена, соорудил лежак и принялся ждать, наблюдая за звездами через дыру в крыше, положив рядом с собой дрын. Охрана свиней оказалась прескучным занятием. Естественно, сторожа сморил сон уже через полчаса, и он захрапел, пуская слюни. Спустя всего пару мгновений после того, как Степан засопел в две дырки, скрипнули петли воротин. Створы приоткрылись, и чья-то тень метнулась внутрь, затем раздался еле слышный визг, и тут же неизвестный выбрался наружу и исчез в ночи.
Проснувшись с первыми петухами, Степан потянулся и спустился с чердака по лестнице. Солнечные лучи пробивались сквозь щели стен, сколоченных из горбылей. Горе-сторож, на всякий случай, решил пересчитать свиней. Каково же было его удивление, когда обнаружилась пропажа одного порося. Только и оставалось, что чесать затылок и разводить руками. Повесив голову, Степан поплелся к дому председателя села.
– Ей-богу, не спал я! – оправдывался перед Титом детина, даже на секунду не покраснев. – Всю ночь ходил дозором вокруг амбара. Чтоб мне провалиться, если вру!
Старейшина откинулся на спинку стула, отодвинул на край стола грамоты и сложил руки на груди.
– Ты это хозяйке свиненыша расскажи! Удержу с твоего жалования, ясно?! – Степан насупился и почесал свой рыжий чуб. – Сам вызвался мне служить, тебя никто не тянул силком. Если не изловишь мне вора, поедешь в столицу, под конвоем. Тебя Государь махом пристроит куда следует. Понял?
– Чего тут не понять-то… – вздохнул Степан.
В тюрьму ему не хотелось, а посему, чтобы не уснуть, он решил посетить местную знахарку, дабы выпросить у нее немного настоя, который отгоняет сон. Та жила особняком за холмами, возле подножья гор, ветхой лачуге, что стояла в небольшой хвойной рощице.
Старуха, древняя как сам мир, не жаловала гостей, особенно непрошенных. Она вышла на крыльцо своей избы, которая была построена вокруг соснового ствола, что снизу исходился корнями и больше походил на куриную лапу. Домушка возвышалась над землей на два роста, а потому, чтобы подняться, требовалось взобраться по лестнице, а ее спускала сама хозяйка. Таким образом, она себя хоть как-то огораживала и от гостей и от диких собак.
– Чего тебе надо, окаянный? – старуха нахмурилась, почесала свой крючковатый нос и взъерошила копну сальных, седых волос.
Молодчик глупо улыбнулся.
– Приветствую тебя, Йагга. Я бы не стал беспокоить без нужды, но дело крайней важности.
– Что принес? – первым делом спросила знахарка.
Степан скинул с плеча большую котомку и заглянул внутрь.
– Ну, мед там, свиная рулька да чулки вязанные..
– Не густо, однако лучше чем ничего, – бабка не признавала деньги и не брала их за свои услуги, даже будучи молодой и довольно-таки красивой. На кой ей золото в такой глуши? Где тратить? В город она никогда не выбиралась, а в местном захолустье даже захудалого лабаза нет. Да и не любила она шумные компании. Ей милее белки да сороки, от них вреда меньше, чем от людей. Вообще, знахарка недолюбливала двуногих, разумных существ, злобы и коварства в них много, даже слишком. – Ну залазь, коль пришел.
Старуха поддела ногой веревочную лестницу, что лежала на крыльце, и та с деревянным стуком размоталась, не достав до земли всего несколько пядей. Молодец закинул суму за спину и, кряхтя, стал взбираться.
Изнутри дом знахарки выглядел не многим лучше, чем снаружи, паутина, правда, отсутствовала, но… Тут и там висели тушки мертвых зверьков, пучки трав и связки грибов. На окне лет двадцать не стираная занавеска, а на подоконнике пяток склянок не пойми с чем, но очень вонючим. Воздух затхлый, как бабка тут живет? Не понятно, дышать не чем. Не померла бы, она же одна на ближайшие тысячу верст в снадобьях разбирается. Мебель, как таковая, отсутствовала. Стол, стул, лавка да старинный шкаф с дверцами. Довершал внутреннее убранство черный кот на печи да чучело совы над дверью.
– А чего как темно-то? – спросил Степан, потирая голову, что ушиб о дверной косяк. – Лучину хоть бы зажгла или лампу.
– Масло экономлю, – ответила старуха. – Мне свет ни к чему. Я и так знаю, где у меня что. Не тяни, выкладывай, зачем пожаловал.
Молодец сел на стул и вывалил содержимое котомки на стол. В окно застучали ветки, напугав гостя. Он дернулся от неожиданности и едва не свалился на пол, устланный звериными шкурами.
– Тут такое дело. Мне что-нибудь, чтобы ночью сон не сморил. Я нынче свиней сторожил и заснул, а в это время украли кое-чего. Сегодня опять в дозор, боюсь снова сконфузиться.
Бабка покачала головой, что-то пробухтела и потерла морщинистые ладони. Затем порылась в шкафчике и протянула Степану крохотный узелок.
– Заваришь крутым кипятком и выпьешь за три часа до захода солнца. Какие новости в государстве. Я тут совсем от жизни отстала.
– Так ить, – развел руками здоровяк. – Король у нас новый.
– А старый куды делся, помер что ли?
– Да нет, – хмыкнул тот. – На Выборном Дне его попросили. Нонешний правитель молодой и дюже справедливый. Простой люд в обиду не дает, поскольку сам из черни вышел. Шут бывший.
– Ты погляди, что деется! – воскликнула знахарка, опускаясь на лавку. И в чем его справедливость?
Степан многозначительно поднял указательный перст и покивал головой.
– Судили как-то в столице мужика одного. Горожанка, которую он, якобы, того, ну снасильничал, требование выдвинула: или свадьба или голова с плеч. Палач уже и топор наточил и корзину приготовил. Мужик сразу на колоду бросился и орет, мол, руби и не думай. К слову сказать, баба была дюже страшная и необъятная, как наше королевство. И как он на нее позарился – непонятно. В общем, палач занес свое орудие и уже хотел оттяпать бедолаге его буйную голову, но вмешался наш государь, который не одобрял смертную казнь из-за всяких пустяков. Представляешь, поднимается он на помост и вопрошает, что случилось. Мужик отвечает, дескать, шел ночью вдоль опушки, темно, не видать ни зги. Тут из чепыжей выходит дева красная и предлагает всякое. Ну тот и… Под мухой был, не узрел что к чему, знал бы – мимо прошел. Баба давай выть на всю площадь, мол, не так все происходило: шла лесом, а этот выпрыгнул из кустов, перегнул через упавшую березу, задрал платье, спустил штаны и давай свое гнусное дело делать. На крик несчастной прибежали гвардейцы, что на счастье проходили мимо, и повязали негодяя. В общем, так причитала, что всем ее жалко стало. Толпа, собравшаяся на площади, начала требовать отрубить насильнику голову, но король наш, да продлятся его дни вечно, по-своему рассудил. Покумекал Прохор Первый и объявил мужика невиновным, а бабе той наказал месяц убираться в хате оклеветанного. Дескать, такая капитальная женщина и не смогла отбиться от такого доходяги? Брехня. Да и бежать с задранной юбкой проще, чем со спущенными штанами. Оказывается, эта краля дюже как замуж хотела, а никто не брал, и она решила таким образом себе мужика заиметь. Вот такие пироги.
Молодец почесал затылок, а знахарка помотала головой.
– Чудеса да и только. Если заглянет государь в наши края, пущай меня навестит. Хочу на него глянуть. Передашь?
– Обязательно, – ответил Степан, а сам подумал, что больше королю делать нечего, как ехать в этот дурий угол, а тем более общаться со всякими полоумными старухами. Детина упрятал в карман узелок, что дала ему Йагга, и, попрощавшись, покинул дом и направился в родное село, тем более что приближался вечер, а это значит, что предстояло вновь заступать в дозор и охранять треклятых поросей от неизвестного вора, чтоб ему пусто было! Ступив на твердую землю, он еще раз поблагодарил старуху, что вышла проводить его на крыльцо. Расправив свои лохмотья, знахарка помахала вослед рукой и, дождавшись, когда путник исчез в тени елок да сосен, скрылась внутри своей лачуги.