Искусство тварей
Короткий рассказ о людях, которые в труднейших условиях пытаются остаться людьми и сохраняют тягу к прекрасному… Под руководством бабушки внучка делает ожерелье — крышка от пивной бутылки, кусочек стекла, круглая железка. Много интересных предметов принес папа, побывав Наверху. И ребенку, конечно, интересно, что же там, Наверху?
— Так, бери их по одной и аккуратно нанизывай, — голос звучит слабо, едва слышно.
— Да, бабушка, — второй голос звонок, словно песня весенней капели. — Ой, а это что за штуковина, с острыми зубчиками?
Доносится стук, словно бьются друг об друга маленькие твердые предметы.
— Это крышка от пивной бутылки, — в слабом голосе можно различить грусть.
— Ой, какая красивенькая! Блестящая, и нарисовано на ней что-то! А откуда она взялась? И что такое пивная бутылка?
— Слишком долго рассказывать. А откуда взялась — папа принес ее из последнего похода Наверх.
— А что там, Наверху? — любопытства в звонком голосе хватит на десятерых.
— Думаю, что ничего хорошего, маленькая. Развалины, ветер и застилающая небо пыль…
— А что такое ветер и небо?
— Ветер — это такое дыхание, сильное и холодное. А небо — очень высокий потолок, синий, как твои глаза.
— Ого!
— Не отвлекайся, смотри, ты повесила два кусочка стекла подряд!
— Ой, я сейчас исправлюсь! Между ними можно вставить вот эту железку. Она такая правильная, круглая, с циферками. Ведь ее можно, да?
— Можно, — обладательница слабого голоса, судя по всему, улыбается. — Вряд ли мы теперь сможем на нее что-то купить.
Вновь слышен стук, за ним приглушенное звяканье.
— А теперь вот эту прозрачную… бабушка, а из чего она сделана?
— Это называется пластик. Осторожнее, не порежься!
— Не бойся, бабушка! — в звонком голосе звучит полная уверенность в своих силах, невозможная и ненормальная для взрослого. — Я очень ловкая! И даже сама убила ножом крысу. Ну, крысенка, маленького, в две ладони!
Доносится негромкий скрежет, словно чем-то острым скребут по твердой поверхности.
— Вот, и дырочка готова! Бабушка, а почему у меня на руке шесть пальчиков, а у тебя — пять?
— Это из-за грязи, — слабый голос опасно дрожит.
— Неправда! Я всегда убираюсь в своем углу! Там чисто!
— Не из-за этой грязи. Из-за другой, невидимой. Она в воздухе, которым мы дышим, в воде, которую пьем, — слова прерываются судорожным вздохом. — Очень много ее Наверху, но и здесь от нее не спастись, не укрыться… Мы болеем от нее, а крысы становятся больше и злее…
— Не плачь, бабушка! Ты расстроилась, что у тебя меньше пальчиков? Хочешь, я отрежу и отдам тебе один свой! У меня и на ногах по шесть!
— Спасибо, маленькая, не надо. Работай дальше.
Слышно увлеченное сопение.
— Бабушка, — хозяйка звонкого голоса не может молчать долго, — а как называется то, чем мы тут с тобой занимаемся?
— Раньше, когда мы еще были людьми, это называлось искусством…
— А теперь мы не люди?
— Существ, которые живут так, как мы, людьми назвать нельзя, — слабый голос звучит задумчиво, — теперь мы всего лишь твари, как крысы, тараканы или черви…
— А папа сказал, что у нас есть ум, а у крыс — нет!
— Если бы у нас был ум, то мы бы не пустили в ход те ужасные штуки, которые породили невидимую грязь. Но ты не отвлекайся, а то не успеем закончить. Придет мама и позовет тебя собирать слизней.
Вновь стучат друг о друга маленькие твердые предметы.
— Вот, бабушка, все. Места больше нет.
— И что у нас получилось?
— Ожерелье, — сложное слово выговаривается с гордостью, по буквам, — я могу повесить его на шею?
— Да, только закрутим концы проволочки, чтобы она не оцарапала тебе кожу. Вот, очень красиво!
— Правда? А какие еще штуки можно делать этим… искусством? Или только ожерелья?
— Раньше можно было многое, — пауза, во время которой мягко шуршит ткань, — вот, смотри.
— Ооо! Что это?
— Одна из немногих вещей, которые я сохранила от жизни Наверху. Это называется диадема, она досталась мне от моей бабушки.
— Ух ты, какие красивые камушки! Прозрачные и блестят! А для чего она? Ее тоже носят на шее?
— Нет, маленькая, на голове, — фраза прерывается на мгновение, и слабый голос становится настолько тихим, что почти пропадает. — Она прекрасно пошла бы к твоим волосам… если бы они у тебя были.
Красота
Навстречу Элен прошагали трое крепких молодых людей, несмотря на жару, затянутых в зеленого цвета униформу. Лица их были чисты, спокойны и правильны, словно у древнегреческих статуй. На девушку они даже не взглянули. Дело Полиции Красоты — следить за выполнением Положения, а не за одинокими путницами…
Победительнице последнего конкурса «Мисс Нижний Новгород» решено отлить памятник из бронзы в полный рост.
Под палящими лучами солнца город казался вымершим. Стеклянные стены зданий сверкали, словно драгоценные камни. Причудливые фонтаны на пустынных перекрестках наполняли воздух водяной пылью. Элен шагала по пустынным улицам. Стук от ее каблучков разносился среди послеобеденной тишины — время сиесты, время отдыха. Но Элен торопилась, и не могла позволить себе опоздать. Приглашения, меченные голограммой Дворца Красоты, получает далеко не каждая девушка, и упустить такой шанс было бы просто глупо.
Переходя перекресток, девушка по старой привычке осмотрелась, и тут же с облегчением рассмеялась. Как хорошо, что из города убрали автомобили, как предметы, противоречащие Положению о Красоте. Теперь нет опасности угодить под колеса стального монстра, и воздух в городе пахнет не бензином, а цветами.
Навстречу Элен прошагали трое крепких молодых людей, несмотря на жару, затянутых в зеленого цвета униформу. Лица их были чисты, спокойны и правильны, словно у древнегреческих статуй. На девушку они даже не взглянули. Дело Полиции Красоты — следить за выполнением Положения, а не за одинокими путницами.
Дворец Красоты показался, как всегда, неожиданно, и, как всегда же, произвел яркое впечатление. Приезжие, кто видел его в первый раз, часто замирали, раскрыв рот. Элен, хоть и видела Дворец много раз, вновь поддалась его чарам. Что-то рождало это здание, построенное как-то нестандартно красиво, в душе любого человека. Оно было не просто красиво, оно было прекрасно, и хотя образ его, раз увиденный, навсегда впечатывался в душу, описать Дворец словами не мог никто. По городу шептались, что архитектор, создавший Дворец, сошел после постройки с ума, и именно его душа, поселившись в мертвом здании, оказывала на созерцающих его такое влияние.
Дворец стоит на холме, и виден, посему, издалека. Дабы достичь его, Элен пришлось миновать еще несколько улиц, и подняться по аллее, обсаженной прекрасными каштанами.
Деревья, одинаково подстриженные, о чем-то шептали девушке, когда она проходила мимо, но Элен не обратила на это внимания. Торопясь, она миновала небольшую площадь перед входом во дворец.
Охранник проводил посетительницу на редкость равнодушным взглядом — приглашение во Дворец Красоты является одновременно и пропуском, и путеводителем внутри здания.
Пахло здесь холодно, экстравагантно, но чарующе. Причем, как заметила Элен, запах немного менялся, от коридора к коридору, от этажа к этажу. Менялся вместе с цветом интерьера. Чем отделаны стены, девушка не смогла определить даже на ощупь, мягкий, бархатистый материал будил воспоминание о звериной шерсти, но Элен знала — такое невозможно. Мягкие, пастельные тона успокоили девушку, и к кабинету, украшенному табличкой «Распорядитель Конкурса», она подошла почти спокойной.
Двое мужчин склонились над экраном. Воспроизводящее устройство показывало запись, сделанную так, что девушка, запечатленная на пленке, о съемке и не подозревала:
— Не правда ли, она хороша? — сказал полный лысоватый мужчина, в котором Элен узнала бы Распорядителя Конкурса.
— О, да! — согласился собеседник, выше и стройнее Распорядителя. — Она просто божественна!
— А как сложена, как сложена! — Распорядитель покачал головой почти в религиозном экстазе.
— Сонмы поэтов сошли бы с ума, воспевая ее, — подхватил второй. — Какие глаза! В них вся лазурь небес! Потрясающе! И волосы, — словно расплавленное золото!
— Да, на нынешнем Конкурсе она имеет все шансы победить, — тон Распорядителя внезапно стал льстивым. — Не так ли, господин мэр?
— Не вижу изъянов, которые помешали бы этой девушке получить титул, — серьезно отозвался глава города. — Красота ее совершенна, и девушка достойна олицетворять Красоту нашего города в этом году. Но состязание будет честным. Не так ли, господин Распорядитель?
— Несомненно, господин мэр, — и собеседники улыбнулись, давая понять, что прекрасно понимают друг друга.