Мы все шли и шли... И мне уже начало казаться, что нет никакой Паужетки, нет старой геотермальной станции. Я в заповедном сказочном лесу своего детства. Маленькая лесная фея ведет меня куда-то... Не все ли равно куда... Сейчас мы повстречаем доброго волшебника и начнутся чудеса...
Волшебника мы не встретили, но чудеса начались сразу, как только мы с Ксантой очутились на небольшой площади, расположенной, вероятно, в самом центре поселка. Площадь была вымощена квадратными плитами розоватого туфа. Плиты не прилегали плотно одна к другой, и между ними всюду пробивался ярко-зеленый мох. Это был удивительный геометрический узор, сотканный из сетки живой зелени и квадратов теплого розового камня. Посреди площади находился круглый бассейн, выложенный красноватым мрамором. Раньше тут был фонтан, но теперь он не действовал - и бассейн был пуст. За фонтаном поднимался памятник из серого гранита: худощавая, чуть сутулая фигура в широкополой шляпе и высоких сапогах, узкое лицо с бородкой клинышком, в левой руке - геологический молоток. Я сразу узнал его. Я видел его живым на старинных фотографиях. В прошлом веке его называли "отцом вулканологии" - созданной им науки о действующих вулканах. Конечно, он завоевал право стоять тут, у подножия вулкана, который он заставил служить людям. Но теперь... Разве не ирония судьбы: вечно стоять в покинутом людьми селении. Что говорит случайным посетителям этих мест его имя, высеченное на полированном граните?..
- Знаешь ли, кто это? - тихо просил я Ксанту.
Девочка подняла на меня удивленные глаза:
- Конечно. Это мой прапрапрадедушка. Папа говорил, что он, - Ксанта указала на памятник, - первым стал изучать камчатские вулканы. И он уговорил своих ровесников построить здесь поселок и вулканическую электростанцию.
- Ого, - сказал я. Я почувствовал, что должен был что-нибудь сказать.
- Каждый день мы приносим ему свежие цветы, - продолжала Ксанта. - Мама рассказывала, что прапрапрадедушка очень любил цветы...
- Так, значит, твои папа и мама тоже живут в поселке у моря?
- Что вы! В поселке у моря живут только дети, ну и, конечно, наши воспитатели. Серебристый Лебедь - детский поселок. А моя мама работает в Петропавловске. Она геолог, как и прапрапрадедушка и прадедушка. Папа тоже геолог. Но сейчас он в командировке, там, - Ксанта подняла пальчик вверх. - Вечером будет видно, я вам покажу. Он на Луне. Изучает там вулканы. Он обещал мне привезти лунные камни...
- Вот как! Ты, наверно, тоже мечтаешь стать геологом?
- Нет, я еще не решила, - серьезно сказала Ксанта. - Понимаете, очень трудно выбрать. Все кажется таким интересным. В первом классе мы с Марой моей подругой - хотели быть капитанами космических кораблей. Во втором Мара вдруг захотела стать океанологом, чтобы работать на дне Тихого океана. И я тоже захотела... Но потом мы узнали, что там всегда темно, и, понимаете, мы раздумали. Теперь Мара хочет сочинять красивую музыку, а я я еще думаю... Может быть, я буду работать на такой станции, как эта, только побольше...
- Таких станций теперь не строят, девочка.
- Я знаю. Я думала про новые, которые строят сейчас, например в Гренландии...
"Так тебе и надо", - мысленно сказал я самому себе и накрепко прикусил язык.
- А может быть, поеду сажать леса в пустынях, - продолжала Ксанта, или буду перевоспитывать диких животных, делать их умными и добрыми. Как Фома...
- Что - как Фома?
- Ну, Фома - он тоже... Вы увидите, - Ксанта вдруг захлопала в ладоши. - Смотрите, смотрите, - закричала она, - вот они идут к нам, вместе с Букой!
Я оглянулся. Через площадь к нам неторопливо шествовали здоровенный лохматый ньюфаундленд [порода собак] и большой бурый медведь. Ньюфаундленд был размером с годовалого теленка, весь белый, с рыжими пятнами на широкой лобастой морде и на массивных лапах. Приближался он с необыкновенным достоинством, бесшумно и мягко ступая по розоватым каменным плитам. Косолапый, ростом чуть поменьше пса, трусил за ним вразвалочку, опустив черный нос к самой земле.
Я невольно попятился и потянул за собой Ксанту.
- Не бойтесь, - сказала девочка, осторожно высвобождая пальцы из моей руки, - Бука не кусается. А Фому перевоспитали, еще когда он был маленьким медвежонком. Он добрый и все понимает... Подходите, не стесняйтесь, продолжала она, обращаясь к псу и медведю, которые остановились в нескольких шагах от нас. - Бука, поздоровайся с... - Ксанта взглянула на меня. В ее взгляде были вопрос и легкое сомнение.
Как она сейчас назовет меня? Неужели дедушкой?.. "Если не назовет дедушкой, тогда, пожалуй, останусь тут", - загадал я, а ей быстро сказал:
- Меня зовут Филипп.
- Иди, Бука, поздоровайся с дядей Филиппом.
Я вздохнул с облегчением. Все-таки дядя, а не дедушка...
Но в этот самый момент здоровенный Бука подошел ко мне вплотную, легко поднялся на задние лапы и, положив передние мне на плечи, лизнул теплым шершавым языком прямо в нос и в губы.
- Пшел! - вырвалось у меня.
Сгибаясь под тяжестью огромного пса, я поспешно заслонился локтем от его широкой добродушной морды. Бука мимоходом лизнул меня еще раз в правое ухо и, видимо решив, что достаточно проявил дружеские чувства, освободил от своих объятий. Он присел у ног Ксанты и, не сводя с меня круглых янтарных глаз, принялся энергично подметать мохнатым хвостом чистые розоватые плиты.
Очевидно, теперь настала очередь Фомы. Он заковылял ко мне, помаргивая маленькими темными глазками и поводя влажным черным носом.
- Ксанта, - жалобно сказал я, - Бука - еще куда ни шло... Но, право, никогда в жизни я не целовался с медведем, даже с перевоспитанным. Не кажется ли тебе, что нам с Фомой достаточно ограничиться дружеским рукопожатием?
- Пожалуйста, - согласилась Ксанта. - Фома, дай лапу дяде Филиппу. И помни, ты должен во всем слушаться его. Он теперь твой главный начальник.
Фома одобрительно проворчал что-то и, присев рядом с Букой, протянул мне тяжелую когтистую лапу. Я пожал ее с глубоким удовлетворением.
- Ну вот, вы и познакомились, - сказала Ксанта. - Я очень, очень рада... Как дела, Фома? Как твое ночное дежурство?
- Уффф! - сказал Фома и принялся тереться широкой коричнево-бурой головой о голубой комбинезон девочки.
- Понимаю, - кивнула Ксанта. - Тебя опять обижали белки?.. Знаете, дядя Филипп, вам придется что-то придумать. Белки не дают покоя бедному Фоме... Они кидают в него вылущенными кедровыми шишками. Шишки застревают в его косматой шерсти и очень мешают. Вот смотрите, сколько на нем шишек.
- Можно приспособить какого-нибудь кибера. Он будет вычесывать Фому, если Фома, конечно, позволит.
- Позволит, позволит! - закричала Ксанта. - Правда, Фома?
- Уфф! - сказал медведь, иронически поглядывая на меня.
- Вот видите, Фома знает, что для него полезно. А белок надо еще раз предупредить. Они ужасно непослушные. Некоторые даже прибегают в главную диспетчерскую и сорят там орехами.
- Ну, такое самовольство им придется прекратить, - решительно сказал я.
- Вот именно, - согласилась Ксанта. - Я знаю, - добавила она, - у вас с Фомой теперь будет полный порядок...
Потом мы вчетвером отправились осматривать геотермическую станцию. Ксанта показывала мне различные механизмы и объясняла их назначение. Фома кивал тяжелой коричнево-бурой головой, помаргивал маленькими глазками, время от времени одобрительно ворчал. Один Бука держался сдержанно. Он шел позади, опустив хвост, часто зевал, широко раскрывая розовую пасть. Он явно скучал. По-моему, он не любил техники.
Сначала мы пошли к буровым скважинам. Когда я бродил по городку один, я их не нашел. И не мудрено... Ведь я искал торчащие из земли трубы с тяжелыми вентилями, как на фотографиях отца. Теперь скважины находились внутри красивых прозрачных башен. Башни были сделаны из стекла и металла и напоминали замки спящей красавицы. К каждой башне вели посыпанные песком, обрамленные цветами дорожки.
А над прозрачными стрельчатыми крышами тихо шелестели темными мохнатыми лапами кедры. На кедрах целыми семьями жили неприятели Фомы - маленькие легкомысленные рыжевато-серые белки. Они и в нас пробовали кидать шишками. Только не попадали.
- Здесь было 56 скважин, - рассказывала Ксанта. - Они совсем не глубокие: пятьсот-шестьсот метров. Одна - самая глубокая - на краю поселка - два километра. Скважины пробурены до подземного парового котла. Ну, это, конечно, не настоящий паровой котел, а только древние лавы вулкана Камбального. В лавах было много пустот, заполненных водой. Вода от вулканического тепла нагревалась и превращалась в пар. Пар по трубам поднимался наверх и вращал турбины электростанции. Вот это - одна из таких скважин. А сейчас мы пойдем на электростанцию...
- Подожди, Ксанта, - сказал я. - А что же, теперь эти скважины совсем не дают пара?
- Дают, но очень немного, - ответила девочка. - Сила пара ослабела, он уже не может вращать турбины. Некоторые скважины еще дают горячую воду. Она проведена по трубам в наш поселок. Мы купаемся в ней и плаваем в большом крытом бассейне. Этой водой отапливаются и все домики электростанции.