Голос явно ждал её вопроса, но Молли молчала. Возникла странная пауза.
– Разумеется, чистосердечным раскаянием. – В голосе, вынужденно заговорившем вновь, слышалось раздражение. – Чистосердечным раскаянием и оказанием деятельной помощи следствию…
– У меня нет никакой магии, – негромко сказала Молли. Повела затёкшими плечами и повторила в начищенный раструб, уже громче, увереннее, злее: – У меня нет никакой магии! Отпустите меня! Я хочу домой, к маме и папе!..
«Нет, – вдруг подумала она. – Я хочу не к ним. Вернее, не только к ним. Я хочу… к нему. К Всеславу и к Волке. И к госпоже Старшей тоже хочу; пусть бы она меня выпорола, пусть бы высекла, посадила на хлеб и воду, только б с ней всё было в порядке и она бы снова учила меня…»
Наворачивались слёзы. Горячие и злые, предвестники драки, а не бессильных рыданий.
– Мы, конечно же, отпустим тебя[2] к маме и папе, – немедленно посулил женский голос, сделавшись заметно мягче и даже ласковее.
«Врёт, – зло подумала Молли. – Никуда они меня не отпустят. Никогда и ни за что».
Она сама не знала, откуда взялись в ней эти злость и жёсткость. И ещё решимость. Она не сдастся, она не уступит!..
– Мы отпустим тебя, но и ты должна нам помочь, – увещевала незримая собеседница.
– Я… готова… – выдавила из себя Молли. – Только я не знаю, как… а магии у меня никакой нет… можете проверить… всё равно ничего не найдёте…
Переговорная труба отодвинулась. В ней раздавались приглушённые голоса, но слов Молли уже не разбирала. Потом наверху, над головой, что-то зашипело и заскрипело; прямо перед девочкой опускался знакомый уже аппарат – одна из тех самых камер, перед которыми Особый Департамент сажал проверяемых на наличие чародейских способностей.
Объектив надменно уставился прямо в лицо Молли. Она подняла взгляд. Что-то подсказывало, что корчить злобную гримасу не стоило; не помешали бы сейчас разве что слёзы, но они, как назло, скатываться отказались.
Внутри камеры что-то зажужжало, из отводного патрубка вырвалась тонкая струйка пара.
Молли точно наяву представила, как мелют, движутся там шестерни, как трудятся миниатюрные цилиндры, поршни, золотники и червячные передачи. Как может камера «видеть» магию? Чем она её меряет? И кто придумал этакий аппарат? Мог ли его создатель – вдруг напряглась Молли, – мог ли он сам быть магом? Мог ли он искренне трудиться на благо Королевства или, по крайней мере, верить, что трудится, – или же его заставили?
Камера трещала. Глубоко-глубоко за линзами посвёркивали какие-то огоньки.
Длилось всё это куда дольше, чем обычная проверка в школе. Камера то подплывала, то отплывала, заезжала то справа, то слева, а один раз даже глянула Молли в затылок.
Наконец внутри полированного корпуса прибора что-то хрюкнуло, фыркнуло, крякнуло, наверху вновь зашипело, и камеру утянуло под потолок.
Молли осталась сидеть, изо всех сил стараясь, чтобы на лице ничего не отражалось, кроме плаксивого недоумения.
– Мисс Моллинэр, – после паузы вновь заговорил женский голос, – я уже сказала, мы отпустим вас домой. Но сперва ответьте нам на вопросы…
– У меня ведь нет никакой магии, ведь правда, да?! – выкрикнула Молли. – Нет и никогда не было!..
А вот это оказалось ошибкой.
– Об этом, мисс Моллинэр, мы и собирались с вами поговорить, – не без удовольствия объявил голос. – Начнём с самого начала. Признаёте ли вы, мисс Моллинэр Эвергрин Блэкуотер, что, использовав магию, вы позволили скрыться от правосудия вашему дружку, мелкому воришке Уильяму Стивену Мюррею?
– Не признаю, – мгновенно выпалила Молли. – У меня нет никакой магии!
– Не так быстро, моя дорогая, не так быстро, – холодно бросила незримая собеседница. – У нас к вам очень, очень много вопросов. Больших и поменьше, разных. Имеются показания свидетелей, утверждающих, что рядом с вами и, возможно, в связи с вами имели место события, весьма похожие на вызванные магией. Что вы можете сказать об этом?
– Ничего не знаю! – отпёрлась Молли. – Не было у меня никакой магии никогда! Если б она у меня была, ваша камера бы уже это показала!
– Это уже вас не касается, дорогая, что нам показала наша камера. Ладно. Зайдём с другой стороны. Вы же не станете отрицать, что знаете мистера Мюррея?
– Не стану, – решительно сказала Молли. – Я его знаю… знала. Мы… так, приятели. Были. Раньше. Разве это запрещено?
– Оставим в стороне вопрос, что общего могла иметь девочка из приличной, уважаемой семьи с подобного рода отщепенцем, обитателем дна. – Молли была уверена, что допрашивающая сейчас поджала губы, тонкие, бледные, бескровные. И вообще в воображении Молли она походила на рыбу. – Оставим это в стороне и спросим, когда вы видели мистера Мюррея последний раз?
– Не помню, – нагло соврала Молли. – Давно. Зимой. Ещё до Рождества.
– При каких обстоятельствах?
«Какой глупый вопрос», – подумала Молли.
– Ни при каких, – дерзко ответила она вслух. – Мы… играли. На улице. На Пистон-стрит.
– А при каких обстоятельствах вы познакомились с Сэммиумом Перкинсом?
– Не помню, – немедля выпалила Молли. – Где-то на улице…
– Вот так и начинается дорога вниз, – недовольно прокомментировали наверху. – Сомнительные знакомства, приятели с городского дна… да ещё и мальчишки!
Молли молчала.
– Вам известно, мисс, что означенный Сэммиум Перкинс был идентифицирован как потенциально наделённый магией?
– Нет, – вновь соврала Молли. – Ребята говорили, что всю их семью… увезли на юг, вот и всё. У кого-то из них нашлась магия…
– Именно, мисс Моллинэр. «У кого-то из них нашлась магия», как вы верно сказали. Однако это как раз и делает вышеупомянутого Сэммиума Перкинса, как мы говорим, потенциально наделённым магией. Всё понятно, мисс?..
А теперь мы возвращаемся к вам. Вы признали знакомство с двумя весьма опасными субъектами, мистером Мюрреем и мистером Перкинсом. Расскажите нам, мисс, что случилось с вами двадцать третьего декабря прошедшего года?.. Когда вы исчезли из дома?
– Ничего со мной не случилось, – отрезала Молли. – Вот она я, живая и невредимая!
– Не валяйте дурака, мисс! – заледенел голос. – Двадцать третьего декабря персоналом Особого Департамента был проведён внеплановый досмотр вашей семьи. Вас дома не оказалось. Ваши родители заявили о пропаже в полицию. Где вы находились?
– Пряталась.
– Где?
– В… в Нижнем Норд-Йорке. Канализация, трубы, все дела.
Допрашивающая помолчала.
– Вам, похоже, интересно, что мы сделаем с вами, если вы продолжите беззастенчиво лгать нам в лицо. Мисс Моллинэр, у меня хватает терпения и не на таких наглецов, как двенадцатилетняя соплячка. Мы провели подробное дознание. И установили, что, покинув дом, вы втёрлись в доверие к утратившим бдительность бывшим членам экипажа бронепоезда «Геркулес» Барбаре Уоллес и Реджинальду Картрайту. В своих показаниях они оба утверждают, что приняли вас, потому что увидели на вашей спине следы жестоких побоев. Оставляя пока в стороне тот факт, что на бронепоезде вы назвались вымышленным именем, сосредоточимся на факте якобы перенесённых вами «избиений», о чём есть соответствующий акт…
Голос бубнил что-то ещё, но Молли уже не слушала.
«Бывшие члены экипажа…»
Что, что они сделали с госпожой старшим боцманом?! С коммодором?!
Да, они были солдатами Королевства. Но зла к ним Молли сейчас не испытывала, совсем даже наоборот.
Она прикусила губу, чтобы не вырвалось ненужное.
– …При осмотре вас врачами Департамента, однако, не было выявлено никаких следов, даже большой давности…
– А я-то тут при чём? – дерзко возразила Молли. Злость копилась, грозя прорваться наружу. Отчего-то она перестала бояться. – Мало ли что написать можно!
– Верно, – неожиданно согласился голос. – Однако это ещё одно доказательство ваших способностей, мисс Моллинэр. Ни Уоллес, ни Картрайт до того не были замечены в каких бы то ни было симпатиях к… таким, как вы.
– Какие ещё способности?! У меня нет никакой магии! Вы ведь её не увидели сейчас, не увидели никакой, правда?!
– Вопросы здесь задаю я! – чуть не взвизгнули на том конце переговорной трубы. – Что вы сделали, чтобы Картрайт и Уоллес увидели на вашей спине какие-то следы? Или никаких следов никогда не было, а эти двое просто предатели, вступившие в заговор против Короны?
– Ничего не знаю! – отрезала Молли. – Ни следов, ни заговоров!
– То есть вы отрицаете…
– Я всё отрицаю!
– Вас опознали, – усмехнулся голос. – Те самые Уоллес и Картрайт. Мы можем повторить очную ставку. Они содержатся здесь же, у нас. Под надёжной охраной, – злорадно закончила говорившая.
Молли опустила голову. Конечно, подумала она. Уж тут-то Особый Департамент своего не упустит.