).}, Флорак! - крикнул я. - C'est Georges! Aide-moi! {Это Джордж! Помоги мне! (франц.).}
Он остановился, услыхав мой крик, и бросился ко мне. Схватив за плечо индейца, он приказал ему отпустить меня. Но индеец не понимал по-французски или делал вид, что не понимает. Он еще крепче ухватил меня за волосы и, размахивая окровавленным ножом, показывал французу, чтобы тот не мешал ему расправляться с его добычей. Я же мог только жалобно воскликнуть снова:
"A moi!"
"Ah, canaille, tu veux du sang? Prends!" {А, каналья, ты хочешь крови? Получай! (франц.).} - с проклятием крикнул Флорак, и индеец, испустив стон, повалился мне на грудь, пронзенный насмерть шпагой Флорака.
Мой друг поглядел по сторонам.
"Eh, la belle affaire {Ого, хорошенькое дельце! (франц.).}, - сказал он. - Куда ты ранен, в ногу?" Он тут же крепко перетянул мне ногу своим шарфом. "Они убьют тебя, если ты попадешься им на глаза. Ah, tiens! {Вот что! (франц.).} Надевай этот мундир и шляпу с белой кокардой. Позови на помощь по-французски, когда будут проходить наши. Они примут тебя за француза. Назовись Брюнэ из Квебекского добровольческого полка. Да хранит тебя бог, Брюнэ. А я должен тебя оставить. Это генеральный debacle {Разгром (франц.).}, и ваши красные мундиры удирают от нас, мой мальчик".
Ах, какое поражение это было! Какой позорный день для Англии!
Грубая повязка, наложенная Флораком, приостановила кровотечение; этот добрый малый помог мне сесть, прислонив меня к дереву, зарядил мой пистолет и положил его рядом со мной, чтобы я мог постоять за себя, если еще какому-нибудь мародеру вздумается на меня напасть. Потом он дал мне напиться из тыквенной фляги, взяв ее у незадачливого французского солдата, вознамерившегося убить меня и поплатившегося за это жизнью, и первый же глоток сразу освежил меня и поднял мой дух. Флорак сделал пометку на дереве, к которому меня прислонил, огляделся по сторонам, стараясь удержать в памяти кое-какие приметы местности, чтобы потом по ним разыскать меня, и бросился догонять свою часть.
"Ты видишь, как я люблю тебя, Джордж, - сказал он мне на прощанье, - в такую минуту я все же задержался здесь ради тебя". Не припомню, говорил ли я тебе, Гарри, что Флорак был мне в какой-то мере обязан. В Квебеке я выиграл у него некоторую сумму в карты (согласившись играть после долгих упрашиваний с его стороны), и он оказался в трудном положении, так как расплатиться ему было нечем; тогда я взял его расписку, раскурил ею трубку и простил ему долг. Как видите, сэр, вы не единственный азартный игрок в нашей семье.
Вечером этого трагического дня, когда преследование нашего отступающего войска закончилось, этот- верный своему слову малый вернулся за мной вместе с двумя индейцами, на поясе у которых болтались еще дымящиеся от крови скальпы, и сказал им, что я - француз, его брат, был ранен днем в сражении, и теперь меня надо отнести в форт. Они уложили меня на одно из своих одеял и потащили куда-то; я стонал, а верный Флорак шел рядом. Оставь он меня с ними одного, они, разумеется, тотчас опустили бы меня на землю, обшарили бы мои карманы и прибавили бы мой скальп к окровавленным трофеям, снятым с каких-то злополучных бедняг. Флорак пообещал индейцам напоить их в форте коньяком, если они благополучно доставят меня туда. Об этом путешествии у меня сохранилось лишь самое смутное воспоминание, - боль от раны в ноге была непереносима, и я несколько раз терял сознание. Наконец наш путь был окончен. Меня доставили в форт, в бревенчатую хижину коменданта, и уложили на койку Флорака.
Мое полубесчувственное состояние было для меня спасением. Меня принесли в форт под видом раненого французского солдата из гарнизона.