Нет жалости во мне - Владимир Колычев

Владимир Колычев Нет жалости во мне

Часть первая

Глава 1

Глиняный комок лениво шлепнулся в мутную воду, хлюпнул и пошел на дно. Речка мелкая, извилистая, один берег пологий, другой обрывистый. Грязный целлофановый пакетик зацепился за сухую разлапистую корягу – болтается по воде, но уплыть не может. Рваная покрышка, обрезок резинового сапога, банка из-под краски, сплющенное ведро, кочан гнилой капусты – типичный натюрморт для речного берега городской окраины. И мазутные языки на воде здесь явление привычное.

Река, склонившаяся над ней ива, прибрежный камыш – все естественно, но безобразно. Потому что вода грязная, дерево пыльное, с ободранной корой, камыш сухой, изломанный. Так же и с Катькой: вроде бы все с ней в порядке – и на лицо ничего себе, и бюст полновесный, бедра широкие, ноги сильные, а между ними тепло и мягко. Словом, естественно все, но не очень приятно. Затаскана Катька, измята чужими ветрами. Она лежала на берегу в траве под кустом жимолости, тень от которого не могла скрыть ее срамную наготу. Одна рука под головой, другая на весу, и в ней дымится сигарета, ноги согнуты в коленях, одна заброшена за другую. Со стороны глянуть на нее – и сердце екнет, и все, что пониже. А когда рядом, так и смотреть неохота. Впрочем, Алик и не любовался ею, он сидел рядом, спиной к ней, и скучающе бросал в реку камушки. Он уже получил свое, и Катька ему больше не интересна.

– Алик, а куда мы пойдем сегодня вечером? – выдув табачный дым ему в спину, спросила она.

Он сделал вид, что не услышал ее вопроса. И головы к ней не повернул.

– Искупаться хочешь?

– В этой вонючке? – недовольно протянула она.

– Ну, я же купался.

– Когда?

– Сейчас.

– Не видела.

– А тут не видеть, тут понимать надо.

Катька глупа, как пустоголовая говорящая кукла. Потому и гуляет напропалую, и спит со всеми, кому хватает наглости затащить ее в кусты. Потому и не понять ей, что не в реке искупался Алик, а в ней самой, в ее сточных водах. И с него хватит: дважды в одну речку-вонючку он входить не станет.

– Ну, так куда мы сегодня пойдем? – по простоте своей настаивала она.

– А куда ты хочешь? – пренебрежительно усмехнулся он.

Может, Катька не такая уж и глупая, какой кажется; возможно, просто прикидывается дурой, но как бы то ни было, ему с ней не по пути.

– Ну, на дискарь, куда ж еще!

Она жила в новом микрорайоне, по соседству со старым кварталом, где обитал Алик. Он иногда видел ее на дискотеке, но даже не пытался брать ее в свой объектив. Если она чем-то и отличалась от обычных девчонок, то лишь тем, что снималась налево и направо. То с одним «фотографом» под ручку, то с другим. Одним словом, переходящий вымпел, который сегодня достался Алику по чистой случайности. Взяли с Эриком «Жигулевского», отправились к реке побаловаться пивком, по пути встретили Катьку с подружкой, разговорились, утащили девчонок за собой. Когда трехлитровая банка опустела, Эрик увел Ирку; сказал, что сходит с ней за пивом. А на прощание незаметно подмигнул Алику – дескать, не зевай...

Эрик уже третий час пропадает со своей подружкой, где – вопрос, которым Алик особо не задавался. Как и не пытался выяснить, он совратил Катьку или наоборот. Главное, что получил удовольствие, и теперь можно было помахать ей ручкой.

– На дискаре у тебя и без меня хорей хватает, – хмыкнул он.

– Каких это хорей? – возмущенно протянула Катька.

– Ну, видел я тебя с пацанами. Одного Толиком звать, другой – Петро, кажется. А остальных я мало знаю...

– Ну, видел ты меня с Толиком, и что? Он домой меня провожал, разве нельзя?

– Да можно, – он беспечно пожал плечами.

– Ты что, к Толику меня ревнуешь? – с надеждой спросила Катька.

– Ага, аж зубы сводит.

– Зубы беречь надо. – Судя по ее тону, юмора она не заметила.

– Вот я и думаю, может, мне к стоматологу сходить вместо дискаря, а?

– Так ты с моей мамой познакомиться хочешь? – просияла девушка.

Алик недоуменно вытянулся в лице и посмотрел на нее большими глазами.

– При чем здесь твоя мама?

– Ну как же – она у меня стоматолог.

– М-да, – парень озадаченно почесал затылок.

Возникло вдруг такое ощущение, будто сам себя в ловушку загнал. Хотя, конечно же, он свободен как шальной ветерок.

– Ну, так что, ко мне домой пойдем? – продолжала глупить Катька.

– Может, ты меня лучше с Толиком познакомишь? – разозлился он.

– Зачем с Толиком? – опешила она.

– Ну как это зачем! Узнать, под какими кустами он тебя домой провожал, под этим или под каким-то другим, а?

– Не было никаких кустов! – густо покраснела девушка.

– Ты еще скажи, что я у тебя первый, – презрительно фыркнул Алик.

– Э-э... Да, первый...

– Кого ты лечишь? У тебя там целое стадо протопталось!

– Ну, не стадо... Было там с одним... – замялась она. И, собравшись с духом, выпалила: – Но ты первый, в кого я влюбилась!

– Чего?! – возмущенно скривился он.

Легче было поверить в то, что журчащая рядом речка-вонючка входит в первую сотню самых живописных мест мира, чем в ту чушь, которую несла Катька. Какая могла быть любовь, если эта дура дает всем кому не лень? Захотела с Аликом – пожалуй-ста, легла и раздвинулась, как последняя шлюха... Почему как?

– Я тебя еще в прошлом году на дискаре заметила. Все ждала, когда ты подойдешь...

Ее голос дрожал от обиды, но вместе с тем в нем угадывалась надежда, что Алик проглотит ушами эту лапшу.

– Долго ждала, – поднимаясь, насмешливо сказал он.

– Долго не долго, а дождалась.

– Ну, тогда еще немного подожди. Вдруг еще раз подойду!

За спиной, в нескольких шагах от кустов, по тропинке проехал велосипедист: шорох колес, шелест задетых им веток. Но Алик не обратил на него внимания. Даже если это была женщина, ему все равно, заметила она, что он голый, или нет. Если заметила, нечего подглядывать. А если разглядела Катьку, то ему и вовсе нет до этого дела. Эка невидаль, потаскуха без трусов...

– Ты что, уходишь? – всполошилась девушка.

Алик молча натянул джинсы и пренебрежительно усмехнулся, глядя, как одевается она. Когда оголялась, было веселей, потому как снизу подпирало, а сейчас почему-то вспомнился бородатый анекдот. Старая жена приехала из-за границы и стала рассказывать мужу о том, как ходила в стриптиз-бар. Отвратное зрелище, а он говорит – покажи. Она разделась под музыку, тряхнув рыхлыми телесами. Да, действительно, сказал муж, зрелище омерзительное... Катька хоть и молодая, и не очень пышная телом, но кожа у нее какая-то сухая и шероховатая, местами плотная, как хлебная корка – неприятно на ощупь, да и на вид... Нет, лучше не смотреть, как она застегивает бюстгальтер.

Ответа она не дождалась, а когда Алик двинулся прочь от нее, устремилась за ним. Он шел в сторону своего квартала, а ей нужно было идти к себе домой, но Катька упорно преследовала его, как банный лист прилепилась. В конце концов, он не вытерпел, остановился, как норовистый конь, развернулся к ней лицом. Копыта у него не было, чтобы ударить им в землю, но язык с привязи соскочил.

– Ну, и какого хрена ты за мной прешься? – озлобленно спросил он.

– Я... Я хочу с тобой, – хлюпнув носом, растерянно пробормотала Катька.

– Да ты со всеми хочешь!

– Нет, только с тобой.

– А я не хочу! Потому что ты шлюха! Пошла отсюда!

– Ну, Алик...

– Я сказал, пошла!

Он резко повернулся к ней спиной и быстрым шагом продолжил путь.

– Все равно ты мой! – крикнула ему вслед Катька.

Но Алик лишь пренебрежительно махнул рукой. У этой дуры мозги на передок завязаны, потому и моросит всякую ересь. Мокнет у нее часто и сильно, вот ей и хочется всех парней к рукам прибрать. Одно слово, нимфоманка.

Алик облегченно вздохнул, когда понял, что избавился от случайной подружки. Катька осталась на пустыре между старым и новым кварталами, а он скрылся в лабиринтах узких, неприглядных улочек.

Трехэтажный дом с облупленной штукатуркой стоял на высоком, опасно треснувшем в нескольких местах фундаменте, пыльные покосившиеся окна, темная, до рези в глазах пропахшая мочой подворотня, три старых тополя во дворе-колодце; древние старушки на скамейках у подъездов – ни дать ни взять ровесницы, а может, и соратницы давно почивших в бозе революционеров. Им самим уже прогулы на кладбище ставят, а они все городские сплетни своими беззубыми ртами пережевывают. Алик посмеивался над ними – когда про себя, а когда мог и словом оскорбить их сгоряча. Но при этом он готов был начистить вывеску любому со стороны, кто посмел бы обидно подуть на этих «божьих одуванчиков». Ведь это был его двор, и в этом доме он жил с самого рождения.

Старушки собрались в кучку возле первого подъезда, а у второго он увидел своих друзей. Эрик был уже без Ирки. Куда он ее дел: домой отправил, съел или закопал – это Алика совершенно не волновало. Главное, Эрик свободен, так же как и он сам. И Валек с ним, что также отрадно. Сегодня суббота, в клубе танцы – можно взять пару «огнетушителей», принять на грудь и хорошенько повеселиться.