Он тоже унаследовал от отца широкую кость и крепкое телосложение, но отличался большей дородностью. С мясистого лица смотрели спокойные, взвешивающие, немного сонные глаза. Он с ранних лет заботился о богатых владениях семьи, - к удовлетворению матери, предоставлявшей ему все более заметную роль в хозяйстве. Он заботился о домах и пашнях, которыми повсюду в стране владел род Гилеад, о виноградниках и масляных плантациях, о стадах, слугах и служанках. Владения преуспевали благодаря его попечению. Он радовался тому, что теперь сможет eщё больше отдаться этим делам, однако другие обязанности принимать на себя не хотел. А Шамгар, самый младший, - задумчивый, медлительный, этот мечтатель - и вовсе не желал становиться представителем рода Гилеад.
Зилпа неодобрительно смотрела на своих сыновей. Никто из них не открывал рта. Не без иронии наблюдала она за священником. И, наконец, взяла дело в свои руки.
- Я думаю, - сказала она гортанным, решительным голосом, - мы устроим поминки завтра, на вечерней прохладе.
Разумеется, справедливее и разумнее было бы не заставлять скорбящих долго поститься. Однако существовало также и нечто другое, на что откровенно хотели закрыть глаза в этом доме - младший сын и наследник, живший вдалеке от Мицпе.
- Ты подумала о том, - спросил Авиам, - что из Маханаима сюда долгий путь? Ифтах вряд ли успеет приехать к этому времени...
Второй сын, Елек хотел согласиться, но с оговоркой. Он страстно желал присоединить жирные земли Маханаима к владениям Зилпы и eё сыновей, но это можно было сделать, не возбуждая злословия, лишь предоставив Ифтаху возможность участвовать в поминках. Но прежде чем он подготовил разумный ответ, Зилпа уже говорила Авиаму:
- Было бы несправедливо, - сказала она, - из-за бастарда аммонитки ждать трапезы дольше, чем принято. И покойнику пришлось бы долго ждать даров...
Братья напряженно смотрели на Авиама. Он же хладнокровно, чуть ли не развеселившись, заметил:
- Я думаю, что покойный охотно подождет. Он очень любил своего сына Ифтаха.
В голосе Зилпы зазвучали резкие нотки.
- Ты, кажется, тоже очень дружен с бастардом, первосвященник Авиам.
- Ты знаешь, что это не так, - ответил священник. Но я бы на твоем месте не сердил покойного, госпожа Зилпа. Тебе известно, как привязан он был к своему сыну Ифтаху, и радость от его последней трапезы была бы омрачена, если бы в ней не принял участия его младший. Кроме того, некрасиво перед лицом Господа лишать сына возможности отдать своему отцу последние почести.
Зилпа, недовольная, замолчала. Священник спросил eё с подвохом:
- Вы вообще не посылали известий Ифтаху? И, не получив ответа, продолжал:
- Пусть вас это упущение не заботит. Слухи распространяются быстро, а Ифтах молод, крепок, скор на решения. Он может быть послезавтра уже здесь.
- Ты взваливаешь на нас слишком много, - возмутился Гадиель.
Авиам ответил:
- Не я возлагаю, а Бог Господь и уважение к судье Гилеаду...
Елек снова хотел согласиться с ним, высказав, однако, справедливые возражения. Но его опять опередили. На этот раз - Шамгар, самый младший, мечтатель, благочестиво и простодушно сказал:
- Если так решил Господь, мы охотно будем ждать брата Ифтаха.
Мать посмотрела на него скорее презрительно, чем сердито, и все смогли прочитать по eё лицу: "Дурак". Но вслух она заявила:
- Вот что я тебе скажу, священник: успеет ли этот бастард к поминкам или нет, ему это мало поможет. Он не останется в доме, где поселила его слепая любовь старого отца.
- Аминь, да будет так, - сердитым голосом, но убежденно подтвердил Гадиель.
Авиам, однако, произнес:
- Я не люблю его и не ненавижу. А ты, Зилпа, не позволяй ненависти завладеть твоим существом...
А про себя подумал: "Держала бы язык за зубами, по крайней мере, до тех пор, пока покойный не насытится своей трапезой".