– Черт возьми!
– Недовольство населения уже переходит за опасную черту. Женщины открыто бранят и оскорбляют людей Ги де Тре. Дело дошло до того, что жители собираются отправить послание самому Жану II Бретонскому, а может быть, даже уже послали. По моим сведениям, в письме особое внимание уделяется недобросовестности Ги де Тре и его людей, особенно первого лейтенанта.
– Не думаю, чтобы мессира Бретонского заинтересовали эти преступные дела, потрясающие одно из его отдаленных владений, – заметил Ардуин.
– Он слишком занят в другом месте, – согласился бальи.
Венель-младший начал подчеркнуто незаинтересованным тоном:
– Перейдем к очевидному. Когда был повешен попрошайка?
– Примерно полгода назад.
– Убийство девочки произошло три или два месяца назад. А другие потом были?
– Не знаю; во всяком случае, мне не приходилось об этом слышать. Я встречался с бальи Ножан-ле-Ротру летом, перед самым днем Святого Якова[73]. Девочку нашли как раз за две недели до него[74].
– Сколько детей было убито таким же способом… ну хотя бы за год?
– Одиннадцать, не считая той девочки. Ну и, разумеется, тела некоторых детей так и не были обнаружены.
– Смерть Христова![75]
Помощник бальи принялся путаться, с трудом подбирая слова, и мэтр Правосудие почувствовал, что тот крайне смущен.
– Я… Я удержусь от такого… радикального уточнения, но мне кажется, что… что я ошибался. Я не знаю… По приказу Ги де Тре некий Антуан Мешод с помощью присяжной матроны[76] исследовал найденные тела. Все дети подверглись жестокому насилию, причем над мальчиками надругались противоестественным способом, после чего все они были кастрированы.
– Проклятье! Гореть ему в аду! – на одном дыхании выкрикнул Ардуин.
* * *До этого момента вся история была ему довольно безразлична и очень далека. Он только и ждал, что удобного момента обратиться к де Тизану с какой-нибудь просьбой. Странное дело, палач, подвергший мучениям, убивший и лишивший мужественности стольких человек по приказу суда, не мог выносить и мысли о том, чтобы кто-то делал это ради удовольствия. То, что кто-то мог наслаждаться страданиями и стонами маленьких невинных детей, повергало его в ужасный гнев. Во всяком случае, осторожность, которой он решил придерживаться в разговоре с заместителем бальи, тонкая хитрая политика, чтобы добиться от него желаемого, – все это уступало необходимости раскрыть ужасное жестокое преступление.
Ардуин еще колебался, перед тем как задать вопрос, который буквально жег ему губы. Не сочтет ли помощник бальи это за дерзость? Даже если они так сердечно беседовали, исполнитель ни на мгновение не забывал, что в глазах всех Арно де Тизан всегда останется благородным господином, в то время как к нему, Ардуину, будут относиться как к болотной грязи. Сеньор бальи обращается к нему с такой вежливостью лишь потому, что палач по сути дела является узаконенным убийцей. Ну и, может быть, существует еще одна причина такого доверительного разговора. В конце концов, почему бы не позволить себе небольшую дерзость, раз уж в кои-то веки такая возможность у него появилась!
– Сеньор бальи, со всем моим почтением, я понимаю ваш интерес к этому Гарену Лафуа, потому что это убийство совершено в вашем судебном округе. Но какая вам забота до Ножан-ле-Ротру, попрошайки и несчастных маленьких жертв убийства? Дети ведь мрут легионами.
Ардуин заметил, каких усилий стоит Тизану сохранить невозмутимый вид. Взгляд его глаз орехового цвета заметно помрачнел, и палач, который столько знал о недрах человеческих душ, чистых и нечистых, понял, что тот собирается ему солгать или, во всяком случае, сказать полуправду.
– Я снова вынужден просить вас дать мне слово сохранить все в секрете.
– Я еще раз даю вам его. Клянусь честью. Да падет на меня вечный позор, если…
Слова Ардуина были прерваны стуком в дверь. Бернадина просунула голову в комнату и спросила:
– Хозяин, достаточно ли напитка? А может быть, подать еще пирожков?
– Все хорошо, благодарю.
Она покачала головой, прежде чем со стуком захлопнула за собой дверь. Ардуин воспользовался паузой, чтобы еще раз наполнить их стаканы, а затем снова уселся перед помощником бальи и спросил:
– Так какую тайну вы мне собирались доверить?
После некоторых колебаний Арно де Тизан произнес:
– Вот в чем препятствие! Я вам уже говорил: я верю Ги де Тре, он благородный человек, приятный в общении. Он из Ренна, принадлежит к старому бретонскому дворянству, очень образован, так же, как вы, страстно увлечен искусством, поэзией и литературой. Думаю, что должность бальи небольшого владения, далеко от всех крупных городов, подходит ему как корове седло. И более чем уверен, что это отвратительное дело с убийствами вызвало у него такое сильное отвращение, что он постарался от него отделаться.
– И откуда же у него такое отсутствие усердия?
– Черт побери, я-то почем знаю, откуда! Скорее всего, от непонимания. К тому же он еще молод – думаю, ваш ровесник, женатый на славной женщине, которая недавно подарила ему сына… Видите ли, он был бы более на месте при дворе какого-нибудь сеньора. Тем более что ему приписывают еще и выдающиеся умственные способности.
Ардуин настаивал, старясь, чтобы его слова звучали как можно мягче:
– Хм… И все же это не ответ на мой вопрос, сеньор бальи. Какая вам до всего этого забота? Ведь это не наш судебный округ, не наше графство и даже владения не нашего сюзерена, его высочества Карла де Валуа, отношения которого с Жаном II Бретонским при всем желании не назовешь мирными и спокойными.
– Вы хотели сказать «воинственные»!..[77] Ну да, та самая старая история, которая тянется с замужества молодой Изабеллы де Валуа[78], – сказал Тизан, еле заметно пожимая плечами. – Ги де Тре не выразился достаточно четко, но у меня такое впечатление… если б вы поинтересовались моим мнением, я бы сказал, что он весьма намерен позвать меня на помощь. Венель, за тридцать лет я велел арестовать, судить и отправить к праотцам много отпетых преступников. И в этих тошнотворных делах я обладаю поистине огромным опытом.
– Охотно признаю, я сам много раз был тому свидетелем, – согласился Ардуин самым искренним тоном. – Что греха таить, должно быть, я недостаточно проницателен, так как до сегодняшнего дня не понял, что вы с монсеньором де Тре связаны узами дружбы.
Тизан не попался на эту удочку. Венель-младший, чья изворотливость не была для него неожиданной, подстроил для него ловушку с такой ловкостью и кажущейся простотой. Помощник бальи глубоко вздохнул, подавляя поднимающееся внутри раздражение. Еще чего! Он что, теперь должен оправдываться перед каким-то палачом? Ответ напрашивался сам собой. Но, с другой стороны, ему не обойтись без помощи Ардуина. Одурачить его или заманить какими-то посулами представлялось еще менее вероятным, чем заставить. Такие честные и принципиальные хуже всякой чумы, особенно если они к тому же умны и удачливы. Он ответил резким, почти что повелительным тоном:
– Венель, да вы просто как колючка в сапоге!
– Поверьте, я сам об этом сожалею.
– Ладно! Итак, вы настаиваете на том, чтобы узнать правду относительно моего… интереса к Ги де Тре?
– Правда близка мне так же, как перчатка прекрасной выделки, – не удержался от шутки палач.
– Но вы же понимаете, что все далеко не так просто…
– Хм… Могущество мессира де Тре равносильно вашему, – заметил Ардуин. – Но в том, что касается помощи в расследовании непростых дел, отсутствие опыта, которое вы неоднократно подчеркивали, вряд ли делает его наилучшим союзником. Да и что от такого можно ожидать?
– Венель, Венель, и почему мне не пришло в голову, что проще будет связаться с каким-нибудь тупицей, чем с вами?
– А разве тупица сможет помочь в вашей затее?
– Укол засчитан… На самом деле могущество де Тре на тех землях не больше моего. По правде говоря, эти земли меня порядком утомили. Как бы мне хотелось сменить крохотный округ на что-нибудь более блестящее! Мелкие дворянчики, буржуа и торговцы… Важные сеньоры там, в Лувре, даже и не вспоминают о нас, пока не наступает время собирать подати. Как я вам уже говорил, де Тре из Ренна, из высокородной дворянской семьи. Великолепный ключ, чтобы открыть многие двери, если, конечно, он будет мне чем-то обязанным.
Ардуин пристально разглядывал сидящего перед ним человека, его изможденное лицо, которое пересекали глубокие морщины, карие глаза, которые порой становились такими неподвижными. Его собеседник был хитрым проницательным человеком, знатоком всевозможных законов и обычаев. Неужели этот мелкий деревенский дворянин надеется, что рекомендация Ги де Тре сможет открыть ему путь к титулу барона? Конечно же, нет, если он не сошел с ума. У мессира де Тизана были какие-то свои далеко идущие планы. Однако мэтр Правосудие Мортаня знал, что вряд ли он когда-нибудь узнает об этом всю правду. Он решил прекратить эту беседу, которая его уже порядком утомила. В конце концов, какое ему дело до всей этой суеты высокородных особ и тех, кто стоит еще выше их?