– Через плечо! – выкрикнула она, едва удержавшись, чтобы не добавить любимую присказку своего детства: «Да по уху!» – Я спрашиваю, разве обязательно оскорблять людей?
– Да кто вас оскорбляет? – снова вытаращилась кондукторша. – Я вам ни слова не сказала! Вам небось послышалось!
– Чо там кому послышалось? – раздался гортанный говорок, и шофер обернулся в салон. Ой, как интересно… На маршрутках что, работают близнецы-братья? А впрочем, говорят, японцам все европейцы кажутся на одно лицо. Так же и европейцам – все японцы. Так же и русским – все кавказцы…
– Мне ничего не послышалось! – крикнула Алена. – И не привиделось! Я просто не верю своим глазам: как у вас хватило наглости написать такое? – Она махнула рукой на объявление.
– Да чо ты пэрэжываеш, я нэ понял, дэвышка? – забеспокоился водитель.
Господи, он по-русски и говорить еще толком не умеет, а уже чокает по-нижегородски! Объясняться с таким – только зря язык мозолить. Алена не будет объясняться. Она вот что сделает…
Алена огляделась и увидела то, что искала: прикрепленный над дверцей листок бумаги с координатами автобусного парка, которому принадлежала маршрутка. Отлично! Не частник какой-нибудь, а более или менее муниципальная компания. Какие там телефоны? У нашей писательницы всегда под рукой орудие ремесла: ручка и блокнот, чтобы их зафиксировать…
– Вы чо это делаете? – насторожилась кондукторша. – Вы чо пишете?
– Телефон вашего начальства, – объяснила Алена. – Вашей транспортной фирмы.
– Неужто звонить будете? – совершенно изумилась девчонка.
– Уж будьте благонадежны, – буркнула Алена. – Я у вас отобью охоту оскорблять пассажиров. «Пройди в салон, не будь ослом!» Это же надо – придумать такое!
«Пазик» подрулил к остановке и затормозил так резко, что Алена покачнулась и плюхнулась на ближайшее сиденье. Еще повезло – запросто могла бы рухнуть прямо на пол.
– Поосторожней нельзя? – недовольно проворчала она, убирая блокнот и ручку в сумку.
– Да тебя вообще в окно надо было выкинуть! – высказала свое мнение кондукторша. – Старая скандалистка!
Что?!
– Это я – скандалистка?! – сдавленно ахнула Алена.
Вообще-то ей хотелось выкрикнуть: «Это я – старая?» Но, с другой стороны, девчонке она в матери годится, уж точно… И с точки зрения малолетней кондукторши, место сорокаоднолетней тетке в богадельне, если уже не в могиле. И все равно, лучше пусть обзывают скандалисткой, чем…
– Слюшай, зачэм звонить, а? – вкрадчиво спросил водитель, перегибаясь в салон. – Зачэм пэрэжываеш?
– Снимите объявление – и я не буду никуда звонить, не буду переживать, – покладисто предложила Алена. – Снимите и дайте мне. Я его выброшу, а то еще снова повесите!
Водитель покачал головой:
– Ай-я-яй… Слюшай, твое какое дело, чо там написано?
– Как это – какое мое дело?! – изумилась Алена. – Но ведь объявление обращено ко всем пассажирам, ко всем, кто едет в вашей маршрутке…
– Какая она моя? – обиделся водитель. – Я на ней работаю, понимаешь? Она не моя! Моя «Ауди» в гараже стоит в Цахкадзоре.
– Где-где? – машинально переспросила Алена.
– В…де, – доходчиво пояснил водитель.
Кондукторша зашлась хохотом.
Алена даже зажмурилась на минуточку.
– Ну ладно, как хотите, – сказала она, вставая и делая шаг к выходу. – Бесполезно тратить время на всякое белобрысое чмо. И на черномазое – тоже!
И в эту минуту дверца захлопнулась – прямо перед ее носом.
Сначала Алена подумала: «Как хорошо, что я не успела высунуть руку!» Потом возмущенно обернулась к водителю и кондукторше и вперилась взглядом в их скалящиеся физиономии.
– Да вы что? – Она растерянно огляделась, пытаясь призвать в свидетели других пассажиров, и обнаружила, что находится в салоне одна – не считая, понятно, этих двух моральных уродов. Пассажиры, такое впечатление, успели ускользнуть через вторую дверь. Со страху, что ли?
Впрочем, страх тут ни при чем. Просто-напросто маршрутка находилась уже на конечной остановке близ площади Минина, вот все и вышли. И Алена вышла бы, и двинулась бы прямиком в зал ценных фондов областной библиотеки, куда изначально направлялась, и уже сидела бы там за любимым столиком в уголке, кабы не ввязалась в бессмысленную свару. Которая вдобавок, кажется, становится опасной.
Нет, конечно, эта парочка разбойников ничего с ней не сделает, они ее выпустят… но когда? И вдруг не выпустят? Вот как даст сейчас водила по газам, и умчится маршрутка невесть куда, в какой-нибудь притон черномазых разбойников…
Ну, воображение у нашей героини было чрезвычайно буйное, не зря же она писала романы с лихо закрученной интригой, горами трупов, морями крови, невероятными приключениями и леденящими душу опасностями… но, с другой стороны, из этих опасностей героини Алены Дмитриевой, такие же надменные, ироничные интеллектуалки, как она сама, очень лихо выпутывались без всякой посторонней помощи, да еще и других выпутывали, не теряя ни грана ехидства, интеллекта и изысканности. И если так поступают героини Алены Дмитриевой, то неужто сама она, их создательница, не сможет «развести» столь обыденную ситуацию, как скандал в маршрутке? Да запросто!
– Знаете, это просто смешно, – сказала Алена высокомерно. – Вы меня заперли зачем? Чтобы выцыганить у меня листок, на котором я записала этот ваш телефон? Да возьмите! – И она вырвала листок из блокнота, скомкала и швырнула кондукторше.
Та подхватила бумажный комочек с жадным выражением лисы Алисы, которая достает из ямки запрятанные Буратино золотые монеты.
И очень может быть, что рука водителя в этот миг уже потянулась к тому рычажку, или кнопке, или еще к чему-то, чем открывается автобусная дверь, и вполне вероятно, что он открыл бы дверь, и выпустил бы Алену, и она пошла бы в зал ценных фондов областной библиотеки, и вся ее жизнь, как пишут в романах, сложилась бы иначе, совсем иначе! Но бес, который, как известно, таится за левым плечом каждого из нас (а за правым стоит наш ангел-хранитель… но Аленин ангел в ту минуту, видать, отвернулся, в то время как враг рода человеческого всегда настороже), взял да и потянул Алену за язык. И она возьми да ляпни:
– Бумажка мне и ни к чему!
Впервые в мутных глазах девчонки-кондукторши появилось осмысленное выражение.
– Вы что, телефон запомнили? – спросила она изумленно.
– А вы, наверное, думаете, что у меня уже начался склероз? – ехидно усмехнулась Алена.
– Нет, правда будете звонить? – опять спросила девчонка.
– Снимите эту дурь, тогда не буду! – опять ответила Алена…
Скандал пробуксовывал, выруливал на второй круг – столь же безнадежный, как и первый.
– Ладно, Анжела, слюшай, сними бумагу, – внезапно приказал водитель, и Алена от изумления чуть не подавилась.
Кондукторша, что характерно, тоже.
– Не буду снимать! – выкрикнула она тонким скандальным голосом. – Ты что, Ашот, сдурел – всяких старых дур слушаешь!
«Господи, ты все видишь!» – Алена воздела глаза к небу с видом первой христианской мученицы, отправленной на растерзание львам и тиграм на арене Колизея.
– Сними, кому сказал! – рявкнул Ашот.
Анжела повиновалась, стиснув губы в куриную гузку.
– Дай сюда! – приказал Ашот. Затем он смял бумагу в комок и швырнул ее на пол в салон. А потом… потом он вдруг повернулся к лоточку, в котором лежала выручка (смятые десятки и монеты), и отправил его вслед за пресловутым объявлением. И еще какую-то чумазую тряпку швырнул – для массы, надо полагать.
– Ты чо?! – вскрикнула испуганно Анжела, но Ашот только плечами пожал:
– Я чо? Да я ничо! Это она – ты разве не видела, Анжелка? – это она все разбросала! И листок сорвала, и деньги расшвыряла!.. Но ничо, это ей даром не пройдет! Она еще попляшет! Ты ничо с полу не поднимай, Анжелка, поняла? Я ее сейчас в ментуру сдам!
И с этими словами он выскочил из «пазика» – и тотчас замер по стойке «смирно», чтобы пропустить поток машин, несущийся по Варварке.
Алена растерянно оглянулась.
Анжела таращилась то на нее, то на разгром, учиненный в маршрутке, и глаза у нее были по-детски испуганные. И даже вроде бы слезами их заволокло.
– Трудно вам с ним? – спросила Алена, которую порою пробивало вот так вдруг – надо или не надо – на жалость к объектам, совершенно в ее жалости не нуждающимся и, по большому счету, не заслуживающим оной.
– Да он еще ничо, он хоть не пристает, – пробормотала Анжела. – У него жена русская, поэтому он всех русских женщин жалеет.
– Да-да, я только что это заметила, – едва ответила Алена, не надеясь, впрочем, что ее ирония окажется доступна кондукторше. – Меня он очень сильно пожалел.
Она повернулась к окну и поглядела на этого «жалельщика русских женщин». Ашоту наконец удалось прорваться сквозь череду машин. Он перебежал дорогу и подскочил к черному «Мерседесу», припаркованному почти у входа в «Алексеевские ряды». Наклонился в тонированному стеклу около места водителя… Дверца распахнулась, и из автомобиля выбрался невысокий, но очень широкий – настоящий крепыш – парень лет тридцати с хмурым простонародным лицом и острыми глазами. Само собой, он был брит на голову, носил черную кожаную крутку и черную же водолазку с черными джинсами. А впрочем, даже и без этого камуфляжа «деловых» сразу видно было, что парень он крайне серьезный.