- Психологический, - добавил Гувх.
- Что-то уж очень знакома мне эта ситуация, - продолжал, никого не слушая, наш взводный. - Словно я и раньше попадал в такие же казусы...
- И мне... И я, - почти хором подтвердили Гаркавка и Эсаул.
- Да? - встрепенулся Корреспондент. - Когда? Где? При каких обстоятельствах? Вспомните, ребята, попытайтесь! Это важно, поймите! Что же вы молчите, Евгений?
Но Бык махнул рукой.
- Некогда, - резко сказал он. - Не стоит раздумывать да вспоминать, что там кому-то во сне приснилось.
- А вы считаете, что это вам уже снилось раньше? - тут же прицепился к его словам журналист.
- Ничего я не считаю, - с некоторым раздражением отрубил лейтенант. Я знаю: когда горит дом, думать уже некогда... И еще я знаю, что моя страна - в опасности! А раз так... и поскольку мы вооружены, то предлагаю всем считать, что задача у нас остается прежней. Ясно? Что же касается того, что нас не предупредили о начале войны... Видно, вступили в действие законы военного времени, а в таких случаях, чтобы не допустить паники, всегда соблюдается строжайшая секретность.
Лейтенант, судя по всему, уже принял решение, и свернуть его с этого пути было бы не возможно. Лицо его сразу стало жестким. Как чемодан...
- А мы успеем? - после паузы осведомился я.
- Что за вопрос, Канцевич? - удивился Бык. - Обязаны успеть! У нас еще почти одиннадцать часов, а до Объекта - примерно восемьдесят верст.
Никто больше не проронил ни слова, хотя я видел по лицам дружков, что каждый из них вспомнил сейчас о Глазе и Тарасе. Что с ними стало? Где они? Живы или?..
И еще лично я думал о том, что, видимо, вскоре придется стрелять в живых людей - сознательно, прицельно, стремясь убить... Пускай это будут враги, уничтожать которых меня учили почти полтора года, но все равно это - люди, а не мишени... Игра в войну закончилась внезапно, и теперь начиналась суровая действительность.
Тем временем Гаркавка и Абакалов закопали остатки нашего обеда, чтобы не оставить следов, а лейтенант сверился с комп-планшетом и решительно сказал:
- Вот что мы сейчас сделаем...
Закончить свою фразу он не успел.
С дерева, где в качестве наблюдателя-дозорного с лазерным биноклем сидел Белорус, раздался крик сойки - наш условный сигнал "Немедленно замаскироваться!". Как вспугнутые лягушки в болоте, мы попрыгали в кусты и закамуфлировались кто как мог. Вот когда пригодились тренировки по филд-камуфляжу на любой местности!..
Буквально через минуту ничто не выдавало нашего присутствия, мы словно растворились в лесу. Правда, я тут же спохватился: "А как же Корреспондент? Ведь у него нет навыков... выдаст нас, как пить дать!". Однако, Рамирова в моем поле зрения не было, и я успокоился.
Вдали послышался быстро нараставший гул моторов, и вскоре почти над нашими головами из неба вынырнули и зависли два боевых вертолета. Люки их были открыты, и оттуда наружу торчали длинные стволы крупнокалиберных пулеметов. Опознавательные знаки на борту вертолетов почему-то были тщательно замазаны, как у угнанных автомашин... В одном люке сидел, свесив ноги за борт, человек в пятнистой, как у нас, форме и, меланхолично жуя жевательную резинку, внимательно, но в то же время свысока (и в прямом, и в переносном смысле) оглядывал лес. На коленях у него лежал в готовности ранцевый огнемет с саморегулируемой струей. Такую штуковину я наблюдал в действии год назад, на учениях "Солджерс оф Пис"... Впечатление от СЛИМа именно так именовалось это адское оружие - осталось, как говорится, "полные штаны"...
Мне показалось, что человек из вертолета смотрит прямо на меня, и я представил, как сейчас он, продолжая перемалывать челюстями нескончаемую жвачку, пустит струю горящей гадости по кустам - просто так, для профилактики и отчетности - и как мы будем, подобно душам грешников, поджариваться на негасимом огне...
Сзади меня послышалась непонятная возня, но не успел я оглянуться, как все опять смолкло.
Между тем, человек, восседавший над нашими головами подобно этакому божку, энергично выплюнул "чуингам" в лес, что-то буркнул через плечо кому-то в кабине вертолета, и геликоптеры, развернувшись, на бреющем полете ушли восвояси.
- Видели, как нас ловят? - спросил лейтенант, когда мы покинули свои укрытия.
- Интересно, - флегматично сказал Гаркавка. - И почему на них наша форма?
- Вертолеты и оружие - тоже наши, - добавил Гувх. - Какой-то линейный детерминизм!
- А вот Василий действительно принял этих типов за наших, - сказал Артур, кивая на смущенного Ромпало. - Хотел уже вылезти из укрытия и помахать ручкой "землякам".
- Что-о? - Бык упер указательный палец в Белоруса. - Три наряда вне очереди, ефрейтор-мор! И не в столовую, а пол в казарме драить! Не забудьте мне напомнить после возвращения в бригаду!
- А, может, это действительно были наши? - спросил Эсаул. - Что, если нас ищут, чтобы вывезти отсюда?
- И ты, Брут? - мрачно спросил лейтенант, и даргинец потупился. - Вот что: нужно немедленно уходить из этого проклятого места, иначе нас отловят здесь, как зайцев! Для выполнения задания нам срочно требуется машина. Но объявлений в газетах мы давать не будем, а сделаем ход конем... Выйдем к шоссе, заодно пройдем мимо населенного пункта Сосновка и посмотрим, что там творится.
- Кстати, а где Корреспондент? - вспомнил я про журналиста по ассоциации с газетами, о которых упомянул в шутку командир.
Мы огляделись. Рамиров будто испарился.
Аббревиатура и Плетка кинулись обыскивать окрестности, но так и не нашли нашего сопровождающего. К поискам подключились и другие, но Корреспондент словно провалился сквозь землю.
- Сбежал он, что ли, от нас? - с досадой воскликнул Бык.
- Кто? - с интересом спросили сзади.
Мы разом обернулись. Рамиров спокойненько стоял, опираясь на высоченную сосну, и делал вид, что не понимает нашего замешательства. Десять искушенных в вопросах маскировки лбов не могли найти на редколесье одного гражданского!.. Не знаю, как другие на этот счет, но если бы я умел краснеть - то покраснел бы до корней волос.
- Идем дальше, командир? - невозмутимо осведомился Гаркавка.
Бык молча сплюнул в траву.
Еще на подходе к Сосновке мы почуяли запах гари и, не сговариваясь, прибавили ходу. Данный "населенный пункт" был, оказывается, небольшой деревушкой. Был - это подходящее слово, потому что в тот момент, когда мы его увидели, он уже существовал, как говорят в Одессе, "и не то чтобы да, и не то чтобы нет"...
Мы залегли на опушке леса метрах в двухсот от окраины деревни и принялись изучать то жуткое зрелище, которое представляла собой Сосновка.
Половина домов была сожжена дотла, от них остались лишь головешки да остовы печей с нелепо торчащими трубами. Но и в уцелевших избах не было заметно признаков жизни. Зато признаков смерти было полно. Посередине единственной улицы лежали трупы коров. На одном из пепелищ маленькая девчушка копалась в слое золы и пепла. Чуть подальше виднелся каким-то чудом уцелевший колодезный сруб с "журавлем", на котором болтались два бесформенных мешка.
- Канцевич, - приказал Бык, - быстро к девчонке! Расспроси ее, что и как... В случае чего - бегом обратно, мы тебя прикроем.
Перебежками я добрался до девочки, то и дело прячась на всякий случай за всевозможными укрытиями. Несколько раз мне попадались трупы, в том числе и женщин, но задерживаться и разглядывать их у меня не было ни времени, ни, если честно, желания - уж слишком они были изуродованы...
Когда до девочки осталось не больше пяти метров, я поднялся из-за остатков забора и направился к ней, одновременно озираясь по сторонам. Я думал, она испугается меня, но девчонка даже не вздрогнула. Глаза ее остались безучастными, когда в них отразилась моя фигура.
Вокруг было неестественно тихо. Ни лая собак. Ни пения петухов. Ни человеческих голосов. Так не бывает вблизи жилья. Неужели всех тут убили?!.
- Ты одна здесь? - спросил я девчонку.
Не могу похвалиться большим опытом общения с детьми, особенно девчонками, тем более - в таких экстремальных условиях, поэтому в дальнейшем язык мой выдавал на-гора шаблонные фразы.
По-моему, я спросил еще, как ее зовут и где ее родители.
Но девочка смотрела на меня как на пустое место и молчала. Лицо ее, испачканное сажей, по-прежнему ничего не выражало. Оглохла она, что ли?
Лишь когда я уже отчаялся выудить из нее хоть какую-нибудь информацию, она показала глазами на колодезный "журавель".
Только теперь я увидел, что там висит. Два трупа: мужчина и женщина средних лет. Руки связаны за спиной куском колючей проволоки, к груди каждого прикреплена табличка на русском и английском (эта продуманность меня почему-то больше всего взбесила!): "ТЕРРОРИСТЫ". Судя по всему, их повесили не очень давно...
Я сглотнул сухой комок в горле и до боли в пальцах сжал свой "ган".
- Кто это сделал? - спросил девочку.
Она, не мигая, глядела на меня своими синими, но не яркими, а как бы потухшими глазами. Потом разлепила пересохшие губы и почему-то по-французски сказала: