– Поедем к этому Аствацатурову. Нужно узнать все подробности. И постараться понять, как эта заточенная рапира могла оказаться среди реквизита.
Он достал телефон и набрал номер, который дала ему Нина Зайдель. Услышал мужской голос.
– Добрый вечер, Арам Саркисович, – поздоровался Дронго. – Извините, что беспокою вас вечером, но мне нужно срочно с вами переговорить.
– Кто это? – встревожился Аствацатуров.
– Я звоню по поручению Нины Владленовны, – пояснил Дронго.
– Да-да, она меня предупреждала, – быстро ответил Аствацатуров.
– Когда и где мы можем с вами встретиться?
– Когда хотите. Только не дома. Давайте в парке. Недалеко от моего дома есть парк, прямо рядом с метро. Я обычно гуляю там по вечерам. Его очень легко найти, он находится с правой стороны от входа в метро.
– Мы найдем, – сказал Дронго, – я знаю, где вы живете. Ждите нас минут через сорок. Договорились?
– А как я вас узнаю? – уточнил дотошный Арам Саркисович.
– Двое самых высоких мужчин, которые там будут, – улыбнулся Дронго, – я думаю, вы нас сразу узнаете. На всякий случай я скажу, что пришел от Нины Владленовны, если это вас устроит.
– Правильно, – согласился Аствацатуров, – встретимся через сорок минут. А вы действительно частный эксперт?
– Не беспокойтесь. Я точно не из прокуратуры и не из милиции. Разве Нина Владленовна не сказала вам об этом?
– Конечно, сказала. Но сегодня, знаете ли…
– Знаю. Поэтому прошу вас не беспокоиться.
Они подъехали ровно через сорок минут, вышли из машины и направились в парк. Тот был довольно большим, но они понимали, что Аствацатуров будет ждать их рядом со станцией метро. Поиски ни к чему не привели. Минут через десять они вернулись ко входу в парк, и тут увидели спешившего к ним человека лет шестидесяти пяти. Он был среднего роста, одутловатый, с большим характерным носом, печальными глазами и седой головой. Подойдя к ним, мужчина замер, словно ожидал пароля.
– Вам привет от Нины Владленовны, – сказал, скрывая улыбку, Дронго.
– Очень приятно, – протянул руку Аствацатуров. – Я давно вас увидел, но прятался в кустах.
– Почему?!
– Не знаю. Честно говоря, я испугался. Вы совсем не похожи на частных детективов. Скорее на высокопоставленных офицеров разведки или ФСБ. Простите меня, но мне так показалось.
Дронго улыбнулся.
– Вы можете четко сформулировать, почему вам так показалось?
– Какое-то подспудное ощущение… Вы ведете себя слишком профессионально. Смотрите по сторонам, и видно, что все замечаете. Оба спортивные, подтянутые, несмотря на то, что вам обоим за сорок. Я видел однажды частных детективов, они приходили к нам. Типичные «качки» с большими пивным животами.
– Ясно, – улыбнулся Дронго. – Должен вам сказать, что вы не ошиблись. Мой друг Эдгар Вейдеманис много лет работал в разведке и был офицером. Что касается меня, то я был экспертом Интерпола по проблемам преступности.
– Как мне вас называть?
– Меня обычно называют Дронго.
– Очень приятно. Давайте пройдем дальше и сядем на скамейку, – предложил Аствацатуров, – в глубине парка есть места, где нас никто не потревожит. Не забывайте, что я живу здесь уже очень давно.
Они прошли в глубь парка, устроились на скамейке, отделенной деревьями и кустами от основной дорожки. Аствацатуров тяжело уселся на скамью, внимательно глядя на обоих напарников.
– Я вас слушаю, – кивнул Арам Саркисович.
– Должен сразу сказать, что Нина Владленовна рассказала нам о вашем визите к ней, – начал Дронго, – после того, как вам вернули эту злосчастную рапиру.
– Они нам ее не вернули, – возразил Аствацатуров, – они мне ее только показали. Она меня не так поняла. Что, в общем, неудивительно. Потерять такого мужа…
– У вас нет этой рапиры?
– Нет, конечно. Следователь сказал, что это вещественное доказательство. Несчастный случай с Натаном Леонидовичем произошел именно с этой рапирой, и нам ее решили не возвращать. В первый раз, когда меня вызвали на допрос, мне ее даже не показывали. А во второй раз, когда следователь уже все выяснил и решил закрыть дело, он показал мне эту рапиру. Я чуть не вскрикнул. Это была совсем другая рапира. Но я решил, что ничего не нужно говорить. Если рапиры просто перепутали, то мне объявят выговор и на этом все закончится; так, в общем, и получилось. А если выяснится, что рапиру заранее подменили, то меня привлекут к уголовной ответственности за пособничество в умышленном убийстве. А в мои годы садиться в тюрьму, да еще при моем диабете – это верная смерть.
Он тяжело вздохнул, достал носовой платок и вытер лицо. Взглянул на Дронго.
– Разве вы со мной не согласны? Я поступил неправильно?
– Пока не знаю, – честно ответил Дронго. – Как юрист, я, безусловно, должен осудить ваше молчание, но, как обычный человек, понимаю вашу озабоченность. Итак, давайте по этим рапирам. Сколько клинков хранится в вашем реквизите?
– Восемь, – ответил Аствацатуров, – восемь незаточенных рапир, которые всегда лежат у нас на полке в шкафу. И я лично запираю этот шкаф.
– Но у вас были и заточенные рапиры?
– Две. Не очень заточенные, но острые. Они иногда бывают нужны в театре для какой-либо конкретной сцены. Но эти рапиры хранятся отдельно, в этом шкафу, но на другой полке. Обычно они перевязаны желтыми ленточками, и на рукоятках обеих я сделал специальные насечки, чтобы не перепутать их с другими.
– Про насечки вы следователю тоже не сказали?
– Нет. Я был уверен, что это та самая рапира. Даже не мог подумать, что ее могли заменить…
– После смерти Зайделя следователь разве не проверял эти рапиры?
– Конечно, проверял. Все восемь рапир были доставлены на сцену. Незаточенные. А заточенные оставались в шкафу. Мы все проверили, и оказалось, что в шкафу осталась одна заточенная и одна незаточенная. Тогда все решили, что рапиры просто перепутали. Семь незаточенных и одна заточенная, которой случайно и ударили несчастного Зайделя. Я тоже был в этом уверен.
– Почему?
– В театре случается все, что угодно, – охотно пояснил Арам Саркисович. – Иногда в последний момент не приходят актеры, иногда нет гримера или осветителя… Столько бывает разных происшествий – можно отдельную книгу издать. И реквизит, бывает, берут на бегу, чтобы успеть передать его актерам. Обычно рапиры забирает мой помошник – Хасай Ханларов. Его тоже допрашивали в прокуратуре, но он, бедняга, вообще ничего не знает. Пришел, забрал, передал. Он числится у нас рабочим и вообще не должен иметь никакого отношения к реквизиту. За все отвечаю я, как заведующий. Я подумал, что Хасай мог ошибиться. Может, он забрал семь незаточенных и одну заточенную. Я действительно так думал до недавнего времени, до тех пор, пока следователь не показал мне этот клинок. И Шунков тоже рассказывал мне, что очень разозлился, когда Марат Морозов, исполнявший роль Гамлета, задел его острием рапиры. Он потом забрал ее и тоже уколол ею Морозова. То есть получилось наоборот, не как в пьесе Шекспира. Сначала Гамлет ранил Лаэрта, потом тот ранил Гамлета. А когда Гамлет во второй раз отобрал рапиру и снова попытался ударить Лаэрта, тот увернулся. А уже потом Гамлет нанес удар королю. Но, конечно, в этот момент он даже не подумал о том, что рапира заточена до такой степени. Так он всем нам потом говорил. И я думаю, что это правда. За сценой стоял наш режиссер Эйхвальд, который ужасно переживал, что актеры сбились с ритма. Поэтому Морозов, увидев, как нервничает главный режиссер, ударил даже сильнее обычного. Вот так все и получилось.
– Давайте про рапиру, – предложил Дронго.
– Это была другая рапира, – сказал Арам Саркисович, – но об этом, кроме меня, никто не знает. А идти сейчас в прокуратуру и заявлять, что рапиру подменили, – значит самому просить, чтобы меня арестовали. Ведь ключи от шкафа и от реквизиторской были только у меня.
– Неужели они не проверяли?
– Конечно, проверяли. Восемь незаточенных и две заточенные. Так указано в нашей инвентаризационной книге. Все совпадает.
– На рапирах не было инвентаризационных номеров?
– На рапирах такие номера не ставят. Но, как я вам рассказал, я сам сделал насечки на заточенных и уверен, что рапиры просто перепутали. И следователь тоже был в этом уверен и поэтому закрыл дело, посчитав, что произошел несчастный случай. Несчастный случай на производстве, как он сам пошутил. Но теперь я понимаю, что рапиру умышленно подменили. Украли одну заточенную и подложили взамен одну тупую, чтобы не вызывать подозрений. И даже ленточкой повязали. А к тем рапирам, что нужны были для спектакля, подложили заточенную.
– Целый заговор, – заметил Дронго, – непонятно только для чего. Ведь если рапиру подменили, то как раз заточенная и должна была оказаться в руках Гамлета.
– Она была не совсем такая, – возразил Аствацатуров, – острая, но не очень. И ей нельзя было нанести такой удар.