– Если все, что вы говорите, правда, то это умышленное убийство, – сделал вывод Дронго, – и это уже не несчастный случай. Таким преступлением должна заниматься прокуратура.
– И тогда получается, что я виноват, – упавшим голосом произнес Арам Саркисович, – ведь ключи были только у меня.
– Про ключи я уже слышал. У кого еще могли быть ключи? Есть ли копии?
– Конечно, есть. Они у нашего завхоза Дениса Крушанова. Но он никогда и никому их не дает, в этом я уверен. Следователи его тоже допрашивали. И ключи забирали на экспертизу. Замки на дверях и в шкафах никто не ломал. В тот вечер реквизиторскую комнату и шкаф открывал именно я, а уже после этого Хасай забрал рапиры.
Дронго взглянул на Вейдеманиса. Тот невесело усмехнулся.
– После нашего разговора мы должны искать убийцу, который подстроил это преступление, – сказал Дронго, – но это дело прокуратуры, а не частных экспертов. Нас попросили уточнить детали несчастного случая, а после вашего рассказа мы должны искать преступника, который придумал такой страшный план.
– Не знаю, – тяжело вздохнул Аствацатуров, – я долго колебался, прежде чем решился все рассказать Нине Владленовне. Но вы знаете, я очень уважал Натана Леонидовича. Это он помог мне перейти в театр, сделал меня заведующим реквизитом, помог получить квартиру. Я считал себя обязанным ему.
– Она говорила, что у покойного были напряженные отношения с некоторыми актерами.
– В театре всегда так: свои интриги, свои трудности… Все, как в других театрах.
– Это не ответ. Кто более других не любил Зайделя?
– Наверное, Ольга Сигизмундовна, – немного подумав, ответил Аствацатуров, – они даже не подавали друг другу руки. А когда играли в спектакле, то смотрели так, словно действительно были любовниками. Что значит большие актеры! Вы бы видели, как они играли супружескую пару в «Макбете»! Никто бы не подумал, что они бывшие муж и жена. Знаете, я до сих пор не могу спокойно смотреть «Анну Каренину». Помните старый фильм Зархи? Ведь Самойлова и Лановой играют любовников уже после того, как они были мужем и женой и даже успели развестись. Вот что значит – настоящие актеры. Играть в кино любовь Карениной и Вронского сразу после развода… Представляю, как им было сложно и тяжело.
– Их взаимная неприязнь как-то проявлялась? Я имею в виду покойного Зайделя и Ольгу Шахову?
– Конечно, проявлялась. Вообще весь театр был разделен на несколько мини-коллективов. Первая группа поддерживала Зайделя, вторая была горой за Ольгу Сигизмундовну, а у молодых лидером считается Марат Морозов. Только такому опытному мастеру, как Эйхвальд, удавалось держать такой коллектив в узде, не давая им по-настоящему враждовать друг с другом. Может, поэтому спектакль «Гамлет» и получился таким выразительным и ярким. Там каждый пытается сыграть главную роль.
– А Семен Бурдун, он ведь тоже народный артист. Он к какой группировке принадлежал?
– Семен поддерживал Ольгу Сигизмундовну – он ведь человек опытный, всегда держал нос по ветру.
– А Догель?
– Он из группы Зайделя. Я даже думаю, что сейчас он попытается заменить Натана Леонидовича в качестве негласного руководителя этой группы актеров. Такая своеобразная группа ведущих, которая будет всегда пользоваться поддержкой нашего режиссера.
– Нужно чертить целые схемы, чтобы понять, какие страсти кипят в вашем театре, – недовольно заметил Дронго. – А теперь давайте более конкретно. Кто, кроме вашего завхоза, мог получить доступ к ключам?
– Никто. А он человек опытный и никому ключи не дает.
– Тогда кто мог взять ваши ключи?
– Они всегда со мной. Там ведь не только рапиры. Есть копии пистолетов, автоматов… Я за все отвечаю.
– А каким образом рабочий получает доступ к вашему реквизиту?
– Когда идет спектакль, Хасай заранее выносит все из нашего склада по списку, который утверждается директором. Я открываю комнату и шкаф, разрешая ему забрать все, что необходимо. Там ведь много костюмов, разного оружия, доспехи, длинные пики, кинжалы… «Гамлет» вообще костюмированный спектакль, в котором дерутся на рапирах и ходят в одеждах того времени. Для Офелии мы даже сшили специальное платье на заказ.
– Кто играл Офелию?
– У нас две актрисы на эту роль. В тот вечер ее играла Светлана Рогаткина. Очень симпатичная девушка, протеже самого Эйхвальда. Она из Сибири, ей только двадцать шесть лет. Но выглядит гораздо моложе.
– Она из какой «группы»?
– Думаю, что она из «морозовцев». Большинство молодых поддерживают Марата Морозова.
– А Федор Шунков, который играл Лаэрта?
– Он не очень любит Морозова. Уверен, что Федор за Шахову. В театре даже говорят, что он ее протеже. Она ему симпатизирует.
– А Горацио?
– Его играл Сказкин. Знаете, он ведь учился с самим Натаном Леонидовичем. Но потом у него не очень получилось, как-то не сложилось. Эйхвальд дал ему эту роль, хотя сам говорил, что Горацио должен быть моложе. Но Сказкин очень здорово играл, и все это признавали.
– Он из группы Зайделя?
– Безусловно.
– Еще был Озрик, который подавал рапиры, – вспомнил Дронго.
– Вы так хорошо знаете трагедию? – удивился Аствацатуров.
– Я просто люблю Шекспира. Кто играл Озрика?
– Молодой актер. Он у нас в театре совсем недавно. Переехал из Ростова. Юрий Полуяров.
– Тоже из «морозовцев»?
– Да, – улыбнулся Арам Саркисович. – Я понял, что вы уже разобрались в наших внутренних интригах…
– Не без вашей помощи, – согласился Дронго. – А теперь самый главный вопрос. Какие отношения были у вашего главного режиссера Зиновия Эйхвальда и погибшего Натана Леонидовича?
– Творческие, – немного подумав, ответил Аствацатуров. – Они ужасно ругались на репетициях, но потом вместе отправлялись в ресторан, чтобы помириться. Зайдель считался не просто ведущим актером театра. Я бы даже сказал, что он был любимым актером Эйхвальда. Так все говорили, и это была правда. Вы знаете, после смерти Зайделя наш главный режиссер несколько дней не ходил в театр, так сильно он переживал этот несчастный случай. И пришел только на похороны, когда Натана Леонидовича выносили из театра. Вы бы видели, сколько людей пришли его проводить!.. А вот Ольга Сигизмундовна не пришла. И Семен Ильич тоже не пришел. И все это заметили.
– Шахова и Бурдун не пришли на похороны? – переспросил Дронго.
– Не пришли, – подтвердил Аствацатуров, – и я думаю, что это было очень некрасиво с их стороны.
– Насколько я понял, нам просто необходимо будет побеседовать с Ольгой Сигизмундовной насчет этого убийства.
– Не советую. Она не станет с вами разговаривать, как только узнает, чем именно вы занимаетесь. Она даже следователя прокуратуры послала так далеко, что он не посмел ей возражать. Вы, наверное, слышали о ее нынешнем супруге?
– Высокий чиновник? – усмехнулся Дронго.
– Очень высокий. Заместитель руководителя администрации президента. Следователь не посмел даже вызвать ее на допрос, сам приезжал в театр. Боюсь, что она вам откажет. Просто не захочет разговаривать.
– А если обратиться за помощью к ее мужу? – предположил Вейдеманис.
– Она не тот человек, которого можно убедить или уговорить, – осторожно ответил Аствацатуров, – слишком гордая и самоуверенная. В театре ее так и называют – наша Королева.
– А если обратиться к Эйхвальду, – спросил Дронго. – Ведь она актриса. Неужели и в этом случае откажет?
– Ему, конечно, не откажет, – согласился Арам Саркисович, – но тогда сначала вам нужно будет убедить именно его, а это тоже сложная задача. Он ведь человек непредсказуемый. Гении вообще люди очень непредсказуемые, а Эйхвальд безусловный гений.
– Неужели у него нет своих слабых сторон?
Аствацатуров на минуту задумался. И только затем откровенно ответил:
– Красивые молодые женщины – это его слабость. В настоящее время его протеже – Света Рогаткина, которая играет Офелию.
– То, что он женат, ему не мешает, – Дронго не спрашивал, он утверждал.
– Конечно, не мешает, – улыбнулся Арам Саркисович. – У него уже есть внуки, но считается, что чувство влюбленности только помогает главному режиссеру в его работе. Вы слышали о театральных легендах про Олега Ефремова? Он ведь абсолютно объективно был не очень красивым человеком, особенно в зрелые годы. Вытянутое лицо, мешки под глазами, часто злоупотреблял алкоголем, много курил… Но в него были влюблены все женщины и не только в театрах, где он работал. Ему достаточно было появиться где-нибудь, как в него влюблялись все – таким мужским магнетизмом он обладал. Эйхвальд почти мой ровесник. Он тоже много курит, хотя и не злоупотребляет алкоголем. И его нельзя назвать очень красивым человеком. Но в него влюблены все женщины не только в нашем театре, но и вообще в этом городе. Талант не требует совершенного физического обрамления. Говорят, что один из великих пианистов, не отличавшийся особым физическим совершенством, часто говорил, что ему нужно только довести любую женщину до фортепиано. Наверное, так оно и было. А сколько дураков-актеров, в которых влюбляются многие умные женщины! Я уже не говорю про женщин-актрис, идеальных пустышек, в которых влюбляются очень умные мужчины. С точки зрения интеллекта Эйхвальд – вычислительная машина последнего поколения, а Света Рогаткина – допотопные счеты из прошлого века, при этом я делаю ей огромный комплимент.