Это подействовало ободряюще на толпу, и возможно также, что новые зрители, подходившие из Уокинга, способствовали подъему настроения. Во всяком случае, с наступлением темноты возобновилось медленное, непрерывное движение по направлению к песочным ямам, которое все разрасталось, так как около ямы, где лежал цилиндр, продолжала царить тишина, и это придавало храбрости людям. Группы в два-три человека отваживались итти вперед, останавливались, пристально всматривались и снова продвигались дальше. Редким, неправильным полукругом растянулись люди около ямы. Я тоже начал медленно подходить к ней.
Несколько кучеров и других каких-то людей отважились даже спуститься в песочные ямы. Я услышал стук колес и конских копыт. Молодой парень тащил обратно свою тележку с яблоками. А ярдах в тридцати от ямы, со стороны Горселля, показалась темная кучка людей, несущих белый флаг.
Это была депутация. Как оказалось потом, в Горселле состоялось очень оживленное совещание. Так как марсиане, несмотря на свою отталкивающую наружность, были, повидимому, существа разумные, то решено было отправить к ним депутацию и как-нибудь, при помощи сигналов, дать им понять, что мы такие же разумные существа, как и они.
Белый флаг развевался во все стороны. Я стоял слишком далеко, чтобы различить лица идущих, но потом я узнал, что в числе участников этой попытки завязать сношения с марсианами были также Огильви, Стэнт и Гендерсон. Эта маленькая группа людей вступила внутрь теперь уже почти сомкнувшегося круга. За нею, на почтительном расстоянии, следовало несколько темных фигур.
Вдруг вспыхнул яркий свет, и туча светящегося, зеленоватого дыма потянулась вверх из ямы тремя ясно видимыми клубами. Столбы дыма, один за другим, поднимались вверх в тихом, безветренном воздухе, прямые, как свечи.
Этот дым, — назвать его пламенем было бы, пожалуй вернее, — светился так ярко, что темно-синее небо и все пространство коричневого поля, по направлению к Чертси, с разбросанными на нем черными соснами, погрузилось во мрак, когда поднялись эти клубы, а когда дым рассеялся, то стало еще темнее. Одновременно слышен был слабый свистящий звук.
По другую сторону ямы остановилась депутация с белым флагом, пораженная этим явлением; это была маленькая, ничтожная кучка черных фигур на черной земле! Их лица, освещаемые вспышками зеленого дыма, казались зеленовато-бледными, как у мертвецов.
Шипящий звук постепенно перешел в жужжание и, наконец, в громкое, протяжное гуденье. Из ямы медленно поднялась бесформенная фигура, и казалось, что из нее брызнул маленький световой луч.
Вдруг по разбросанной человеческой толпе пробежали искры настоящего пламени, перескакивая от одного к другому. Казалось, что в них ударили невидимой струей света, который сейчас же превратился в белое пламя. Будто каждый, в кого попадала такая струя, мгновенно загорался.
И при свете этого пламени, приносившего им гибель, я видел, как они метались и падали и как те, кто следовал за ними, обращались в бегство.
Я стоял ошеломленный всем виденным, не понимая еще, что в той далекой группе людей носится смерть, выхватывая одного за другим. Я чувствовал только, что там происходит что-то особенное. Одна, почти неслышная, ослепительная вспышка света, — и человек падал безжизненной грудой на землю, а над его головой невидимая огненная струя проносилась дальше, — зажигая сосны, кусты дрока и превращая все на своем пути в огненный костер. Я видел, как вдали, под Нэпгиллем, загорелись вдруг ярким пламенем деревянные постройки, изгороди и деревья.
Быстро и неуклонно носилась кругом огненная смерть, все поражая своим невидимым, неумолимым мечом. По пылающим кустам я догадался, что она подходит ко мне; но я был так ошеломлен и удивлен, что не мог двинуться, Я слышал треск огня в песочных ямах и внезапное лошади, которое тотчас же затихло. Казалось, что между мной и марсианами чья-то невидимая, раскаленная рука провела по полю огненную линию; повсюду вокруг песочных ям темная земля задымилась и затрещала. Вдали под Уокингом, где дорога со станции выходит в поле, что-то рухнуло со страшным треском. Тотчас же прекратилось гудение, и черный, куполообразный предмет медленно опустился в яму и скрылся из глаз.
Все это произошло так быстро, что я стоял оглушенный и ослепленный, не будучи в состоянии двинуться с места. Если бы огненная смерть описала полный круг, то я бы погиб безвозвратно. Но она прошла мимо и пощадила меня, оставив во власти темной, жуткой ночи.
Холмистое поле казалось теперь почти черным, и только местами, под темно-синим небом, чуть-чуть серели полосы дорог. Было темно и совершенно безлюдно. Вверху над моей головой постепенно загорались звезды, а на западной стороне неба все еще виднелась мерцающая, бледно-зеленая полоса, на которой резкими, темными контурами выделялись верхушки сосен и крыши домов Горселля. Марсиане и их приспособления оставались совершенно невидимыми, только высокий шест, на верхушке которого вертелся неутомимый диск, продолжал стоять. Отдельные кусты и одиноко стоящие деревья все еще горели и дымились, да в стороне Уокинга, у станции, от домов поднимались огненные столбы дыма, расплываясь в тихом ночном воздухе.
Ничто не изменилось. Если бы только не это чувство ужасного, подавляющего изумления! Маленькая горсточка черных фигурок с белым флагом была вычеркнута из жизни и мирная тишина вечера как будто не нарушалась.
Я вспомнил, что я остался один в этом мрачном поле, беззащитный, беспомощный. И внезапно, словно что-то пришедшее ко мне извне, на меня напал страх. С усилием я повернулся и, спотыкаясь о вереск, побежал прочь.
Страх, обуявший меня, был не сознательный страх, а панический ужас не только перед марсианами, но и перед окружавшими меня мраком и тишиной. Подавленный этим ужасом, я бежал и тихо плакал, как дитя. Теперь, когда я отвернулся, я уже не решался оглянуться назад.
Помню, что я испытывал тогда странную уверенность, что со мной кто-то играет и что, как только я буду в пределах безопасности, эта таинственная смерть — быстрая, как свет — выскочит из ямы, где лежит цилиндр, настигнет меня и убьет…
VI Тепловой луч на Кобгэмской дороге
Все еще остается загадкой, каким образом могли марсиане так быстро и бесшумно убивать людей. Многие придерживаются того мнения, что они доводят до очень высокого градуса температуру в запертой камере, абсолютно не проводящей тепла. Этот накопленный запас теплоты они направляют посредством параллельных лучей на любой намеченный ими предмет, с помощью отполированного параболического зеркала, подобно тому световому лучу, который распространяется параболическим зеркалом на маяках. Но никто еще не мог доказать верность всех этих предположений. Как бы то ни было, одно было несомненно — что суть дела была в тепловом луче. Тепловая энергия, и притом невидимая, вместо видимой световой. Все воспламеняющееся горит при одном прикосновении этого луча. Свинец превращается в жидкость, железо становится мягким, стекло лопается и плавится; а когда такой луч попадает в воду, он превращает ее в пар.
В ту ночь вокруг ямы лежало до сорока трупов, обугленных и обезображенных до неузнаваемости. Всю ночь на поле Горселле и Мейбургом бушевал огонь, и туда не показывалась ни одна живая душа. Только постепенно огонь затих.
Весть о разыгравшейся трагедии облетела почти одновременно Кобгэм, Уокинг и Оттершоу. В Уокинге магазины были уже закрыты, когда произошло несчастье, и толпы праздношатающихся, лавочников и других людей, взволнованные рассказами о событиях, шли через Горселльский мост, вдоль дороги, ведущей в поле. Можно себе представить, с каким удовольствием собиралась молодежь после работы, пользуясь новостью дня, как и всякой другой, для совместных прогулок.
Правда, очень немногие люди знали в Уокинге об открытии цилиндра, хотя бедняги Гендерсон послал на почту велосипедиста со срочной телеграммой для вечернего выпуска газеты. Когда вся эта масса гуляющих, отдельными группами в два-три человека, собралась в поле, они увидели там маленькие кучки людей, возбужденно разговаривающих и глазеющих на вертящееся зеркало над песочной ямой. Само собою разумеется, что это волнение вскоре передалось и новоприбывшим. В половине девятого, когда погибла депутация, на улице собралось около трехсот человек, а может быть и больше, исключая тех, которые отделились, чтобы подойти ближе к марсианам. Между первыми было также три полисмэна, один из них был верхом. Следуя предписаниям Стэнта, они добросовестно старались оттеснить толпу и не допустить ее близко к цилиндру. По их адресу раздавались свистки и насмешки, исходившие от слишком впечатлительных и сумасбродных людей, всегда готовых поскандалить. Когда марсиане вылезли из цилиндра, Стэнт и Огильви, предвидя возможность столкновения, тотчас же отправили из Горселля телеграмму в казармы, с просьбой прислать отряди солдат в ограждение чужеземцев от насилий. После того они вернулись, чтобы участвовать в злополучной депутации. Описание их гибели, как передавали о ней очевидцы, вполне совпало с тем, чему я сам был свидетелем: три столба зеленоватого дыма, громкое гудение и вспыхивающие искры огня.