Тот преданно лизнул его руку и улегся поудобнее.
Глеб выпил холодной воды и вернулся в спальню.
Ирина, облокотившись на подушку, смотрела на него.
– Ты волнуешься? – спросила она.
– Да, как-то тревожно.
– Боишься?
– Нет, не боюсь, – покачал головой Глеб, погладил Ирину по волосам, – абсолютно не боюсь. Просто, знаешь, я так к вам привязался – к тебе и Ане – и не хочу с вами расставаться, даже ненадолго.
– А отказаться можно? – задала запрещенный вопрос Ирина.
– Отказаться можно всегда. Но это не в моих правилах.
– Боже, что же будет?
– Не волнуйся, все будет хорошо.
– Ты всегда так говоришь, а затем начинаются какие-то сплошные мучения. Ты куда-то исчезаешь, не звонишь, и я не знаю, жив ты или нет, что с тобой случилось.
Ирина привстала, коснулась кончиками пальцев шрама от раны на его левом плече, затем нежно поцеловала Глеба.
– Я обещаю, что буду тебе звонить, если что-нибудь серьезное.
– Не будешь ты звонить, я знаю.
– Ну ладно, успокойся.
– Глеб, я не хочу тебя потерять. Думаю, Аня тоже не хочет. И я знаю, что ты не можешь отказаться. Мы будем тебя ждать, будем ждать тебя все время. Ты знай это. Нам будет плохо без тебя, очень плохо.
– Перестань, дорогая, – Глеб обнял Ирину прижал ее к себе. – Перестань, сейчас еще не время об этом говорить.
– А у меня такое ощущение, что ты завтра уйдешь и исчезнешь. Исчезнешь надолго, может быть, навсегда.
– Не надо, – Глеб обнял Ирину и почувствовал, что по ее щекам бегут слезы. – Ну вот, ты и расплакалась.
А это ни к чему. Еще ничего не случилось и, может быть, ничего не случится.
– Не надо меня обманывать, Глеб. Если они тебя зовут, значит, уже что-то произошло, причем что-то серьезное. Я знаю о тебе немного, но думаю, если бы узнала все…
Глеб горько усмехнулся: «Если бы она узнала обо мне все – это было бы ужасно».
Он и сам боялся вспоминать да и не любил воспоминаний о своей жизни, о своей безрассудности при выполнении всяческих рискованных заданий – Ладно, давай спать. Завтра посмотрим, как говорится, утро вечера мудренее.
Глеб обнял Ирину, прижал ее к себе. Она еще долго вздрагивала. Он чувствовал ее беспокойство, ее тревогу. Пытаясь уснуть, Глеб сначала считал, потом перепробовал все остальные проверенные и известные ему способы. Но ни один не действовал.
«Да, такого со мной еще никогда не бывало, – подумал он. – Никогда еще я так не переживал. И что-то мне подсказывает, что это задание будет совсем не простым. Я бы даже сказал – архисложным. А может быть, вообще невыполнимым».
* * *
Во второй половине следующего дня Глеб Петрович Сиверов уже сидел в кабинете генерала Потапчука. Генерал был грузен, широкоплеч и выглядел очень уставшим. Он то и дело прикуривал очередную сигарету, а затем нервно давил ее в мраморной пепельнице, не выкурив даже половины. В кабинете находился еще один человек, по возрасту примерно ровесник Глеба.
Генерал Потапчук представил его:
– Это заведующий отделом регионального управления по борьбе с организованной преступностью полковник Поливанов Станислав Петрович.
Полковник открыл папку и положил перед Глебом четыре фотографии.
– Посмотрите на этих людей.
Глеб взял фотографии и стал просматривать. Ни одно лицо на фотоснимках не было знакомо ему. Глеб пожал плечами и положил фотографии на зеленое сукно стола.
– Я не знаю их.
– Эти люди исчезли, – сказал полковник Поливанов, и какая-то странная растерянность промелькнула на его суровом спокойном лице. – Это мои люди. Вот этот исчез последним, – и полковник подвинул к Глебу фотографию капитана Барышева.
Глеб взглянул на снимок уже немного другими глазами.
– Значит, эти люди погибли, – почему-то появилось у него довольно отчетливое предчувствие.
– Мы не знаем, что с ними. Бесследно исчезли.