— Да я! — попытался что-то сказать тот, но Муня незаметно лягнула его в голень. — Идём!
И увела в зал.
Взволнованные ребята толпились у входа.
Увидев блондинистого бродягу, Вит нахмурился, однако ничего не сказал, а сёстры Всеславские заулыбались.
— Ты коктейли нам с Лукой заказал? — между тем, щебетала Муня, будто ничего не случилось. — Давай сюда! Яр, что будешь пить?
— Воду, — буркнул тот, явно не имея желания ни пить, ни общаться.
— Легко! — Муня сунула ему в руки невесть откуда взявшийся стакан с водой, а Луке — бокал с ручкой, в котором был напиток насыщенного жёлтого цвета, украшенный вишенкой и звёздочкой кардамона. — Будьте знакомы! Лука, это Ярослав Гаранин, свободный художник… — При этих словах Саня захохотал, а ‘свободный художник’ покачал головой. — А это Лука…
— Свободная художница, — невозмутимо подсказал Димыч.
В зал вошёл Найджел, бросил на них мрачный взгляд и ушёл вверх по лестнице, в зал с бархатными диванами, который Лука про себя прозвала ‘Сумеречным’.
— Чего он к тебе пристал? — спросил Вит и, поморщившись, добавил: — Хотя и так ясно! Держись от этого психопата подальше, Лука! Парень двинулся на чёрной магии, считает себя офигеть каким экспертом в этой области… Ну и соответственно решил, что с такими умениями он неотразим для женщин!
— Справедливости ради замечу, что многие женщины считают его неотразимым! — улыбнулся Димыч.
Лука почувствовала к нему невольную симпатию. Ей импонировали спокойствие, невозмутимость и своеобразное чувство юмора алхимика.
— Дуры они! — пригорюнилась Муня. — Не жалеют ни красоты своей, ни здоровья…
— То есть? — уточнила Лука. — Он — садист, что ли?
— Это как водится, — Саня не улыбался, — только ходят слухи, что потеряв от него голову, они соглашаются участвовать в каких-то его обрядах, а после меняются… Сам не видел и не лечил, но о таком слышал.
— Ты о замещении? — уточнил Вит.
— Именно.
Лука переводила недоумённый взгляд с одного на другого. А ещё отчаянно старалась не коситься на рюкзачок Яра, который тот поставил рядом с собой. Трогательный такой рюкзачок.
— Что такое замещение? — спросила она.
— Ты совсем новенькая, что ли? — вдруг подал голос Гаранин. — Вообще несмышлёныш!
Лука тихонько зашипела от раздражения. Ну и что, что несмышлёныш! Обязательно каждый раз носом тыкать?
Муня успокаивающе обняла её за плечо. Пояснила для Гаранина:
— Ещё утром она о себе ничего не знала. И о нас…
Свободный художник одним глотком выдул воду, легко поднялся, прихватив рюкзак.
— Мне пора! Муня, спасибо, что прикрыла! Всем пока!
И задумчиво пошёл прочь, будто понятия не имел, куда направится.
Оля и Юля с явным сожалением смотрели ему вслед. Лука тоже кинула взгляд. Интересно, какой он, этот Гаранин, там, в глубине, под маской невозмутимости и насмешки?
— Дурацкое имя — Найджел! — ощутив паузу в разговоре, опомнилась она. — Неужели мама с папой наградили?
— Да он такой же Найджел, как я — принц Уэльский и герцог Виндзорский, — улыбнулся Саня, — Георгий он. Он же Гога, он же Гоша, Юра, Гора, Жора… Георгий Паршонков к вашим услугам!
— Найджел Паршонков звучит лучше! — укорил Димыч. — Уважительнее…
— Респектабельнее… — подхватил Саня.
— И вообще звучит гордо! — довершила Муня. — Но пить за это мы не будем!
— Не будем! — улыбнулся Вит и поцеловал её. — Ты у меня — умница!
Лука смотрела на них, целующихся, позабыв обо всём, и не ощущала зависти. Как говаривала бабушка, которая теперь оказалась неродной ‘Будет день — будет пища!’ Не до парней ей сейчас, ох, не до парней!
* * *Утром следующего дня неожиданно выпал снег. Лука опоздала на учёбу и пока автобус стоял в пробке, щедро посыпаемый белой крупой, ломала голову над тем, как она будет совмещать дневное обучение и работу до середины ночи. У входа в универ её ждал отец. Полный, начинающий лысеть мужчина нервно переминался с ноги на ноги, смахивал снежинки с плеч и отирал лицо клетчатым платком. Хотела было прошмыгнуть мимо, накинув капюшон толстовки и низко опустив голову, но стыдно стало не по-детски. Поэтому она остановилась, глубоко вдохнула и подошла.
— Привет!
— Лунечка! — отец всегда звал её ласково — Луня, Лунечка. — Возвращайся домой, а? Прости мать, не в себе была… Ты же знаешь, как она о Тёмке мечтала!..
Сказал — и запнулся, поняв, что ляпнул что-то не то. Валентина Должикова действительно страстно мечтала о собственном ребёнке. Не переставала мечтать, даже, когда они с мужем решили, что сделать ничего нельзя, и взяли из детдома девочку. Неожиданная беременность, случившаяся с ней в тридцать девять, оказалась настоящим чудом и для неё, и для врачей.
— Вот-вот… — недобро ответила Лука, уставившись в асфальт.
Обида в душа вновь вскипела кислотой… Гадкое ощущение, будто разъедает тебя изнутри, жжёт… Но плакать нельзя! Она сильная и самостоятельная личность! Сама по себе!
— Не вернёшься? — тяжело вздохнув, констатировал отец.
Как-то так случилось, что Луку он всегда понимал лучше, чем мать, хотя дома бывал не часто, ведь водители-дальнобойщики живут дорогой.
— Нет, — покачала она головой, ощущая, как сердце разрывается и от обиды, и от жалости к отцу. — Мне друзья помогли на работу устроиться, как деньги получу — сниму комнату. Ты не переживай за меня, — не сдержав порыв, она тронула его за плечо, — я справлюсь!
— Мать прости? — попросил отец и зачем-то полез в карман. — Она места себе не находит.
Лука промолчала. Лишь подняла на него изумленный взгляд, когда он сунул ей в пальцы несколько крупных купюр и прикрикнул грозно:
— Не вздумай мне нос воротить! Деньги всегда нужны, а я тебе — отец, как никак!
‘Никак… никак… никак…’ — эхом отозвалось в голове. Луке стало совсем горько и, схватив деньги и чмокнув отца в щеку, она бросилась к входу в универ, желая стать маленькой, как мышка, а лучше, вообще невидимкой!
— Не пропадай! — крикнул отец вслед.
И его слова будто спустили с цепи бешеных псов — дней.
Спустя две недели работы во вторую смену в ‘Черной кошке’ и учёбы Лука поняла, что не справляется. Она, хоть и училась спустя рукава, знала — какой-никакой диплом нужен, а сейчас понятия не имела, как решить эту проблему. Спать хотелось невыносимо и постоянно… Нынче утром, забив на универ, она продрыхла до двенадцати в обнимку с Семён Семёнычем. Пёс признал девушку за свою и теперь ночами кочевал из постели в постель, оглашая тихую квартиру потусторонними хрипами.
С трудом поднявшись, Лука приняла душ и выползла на кухню, надеясь никого не встретить — хоть и были родители Муни душевными людьми, она их стыдилась, отчаянно пытаясь найти хотя бы комнату стоимостью чуть меньше половины ещё не полученной зарплаты. Но пока ничего не получалось.
К сожалению, Этьенна Вильевна и Петр Васильевич, сидя на кухне, кушали кофей. Хозяин дома был преуспевающим офтальмохирургом, владельцем клиники, и мог себе позволить иногда откушать кофей дома, а не на работе.
— Ты чего такая смурная, Лука? — густым басом спросил он и подвинул ей изящный кофейник, украшенный золотой росписью.
К кофейнику полагались такие же чашки и молочник, полный густых сливок. Лука, дувшая молоко дома прямо из пакета наравне с другими членами семьи, смотрела на всё это, как ребёнок, впервые попавший в зоопарк.
— А, кстати, почему Лука? — добавила Этьенна, разглядывая Луку своими прекрасными глазами. — Это же мужское имя?
— А мне нравится! — пожала плечами та. — Лучше звучит, чем Луша!
— Лу-ша… Лу-ша… — прогудел как мохнатый, на что-то там севший шмель Петр Васильевич, — пожалуй, ты права! Лука звучит лучше! Так чего такая смурная, Лука с мужским именем?
Сама от себя не ожидая, Лукерья призналась в том, что придётся бросить учёбу ради работы. И даже прощения попросила, что так долго стесняет их семью своим присутствием — и откуда только словеса такие взялись, не иначе мудрый Семён Семёныч нашептал ночью!
— Бросить учебу? — всплеснул руками Петр Васильевич и посмотрел на жену. — Эленька, какие глупости! Ну придумай что-нибудь!
— Дорогой, ты прав, — похлопала его по руке супруга и укоризненно посмотрела на Луку. — Девонька, учиться нужно, просто необходимо! Сейчас… Петя, принеси мою сумочку!
Стокилограммовый Петя легко, словно стратегический бомбардировщик взял низкий старт и спустя пару минут вернулся с бордовым кожаным ридикюлем.
Из ридикюля была извлечена миниатюрная записная книжка, листая которую Этьенна глубокомысленно поинтересовалась:
— А как зовут твоего ректора?
— Чего? — вытаращилась Лука.
Этьенна Вильевна хмыкнула. Взяв смартфон, набрала номер.
— Старый знакомый, — пояснила она, мило улыбаясь мужу, — в этой записной книжечке у меня только старые и добрые знакомые! Например, некий Петя Прядилов, студент третьего курса Меда!