–Вот ведь какие, – возмутилась девушка, громко хлопая дверью,– заявляются безо всякого дела, поднимают с постели, а потом еще и возмущаются!
Так бурча, она пододвинула к двери стул, подперев дверь, и вновь улеглась на слишком твердую для нее постель. На улице давно стояла холодная лунная ночь, и ее серебристый свет освещал сквозь незакрытые ставни спящее лицо прекрасной девушки. Ведь когда мы спим, наша душа смотрит с любопытством на окружающий мир и чуть-чуть меняет черты лица, и чаще в лучшую сторону, чем наоборот.
Утром девушку разбудили какие-то странные звуки снаружи. На звуки Алене совершенно не хотелось обращать никакого внимания, а зря. Она встала, потянулась, и, увидев около кровати какой-то старый сундук, самозабвенно начала в нем рыться. Там она нашла вполне приличное платье небесно голубого цвета, видимо принадлежавшее бывшей Золушке.
– Мдя! Фасончик, конечно, простоват, но, блин, как сидит! У меня еще таких обтягивающих во всех местах платьев не было. Да, определенно мне идет, жаль, правда, что оно до пяток, тут бы очень подошел вырез от бедра. – Она покрутилась у настенного зеркала, чуть побитого по краям, но зато очень большого по размерам, – Возможно, слишком закрыто, но это легко поправить, расстегнув пару тройку верхних пуговиц… ну вот, совсем другое дело, и воротничок получился из отогнутых краев. Ну, прям Бриджит Бардо, или как ее там!
Пол часа прокрутившись у зеркала, она, наконец, соизволила выйти из комнаты.
Если честно, то после вчерашнего, Аленке казалось, что ее ничем уже не удивишь, и что этот день должен пройти относительно нормально. Вот тут она крупно ошибалась.
Первых, кого она увидела, была все та же троица, но не успела она к ним подойти, как из-за ближайшей занавески вылетел ста двадцати килограммовый священник и с воплем: «Во имя Господа нашего!», – огрел обалдевшую Алю двухпудовым крестом по лбу.
Все! Девушка скромно расположилась на полу, чуть дрыгнув ножкой на прощанье, и провалилась в глубокий обморок.
–Ой, как вы здорово демонов изгоняете, падре. – Пискнула в гробовой тишине Анастасия.
Гризелла опасливо приблизилась к лежащей «Золушке».
–А вы уверены, что она очнется? – наконец поинтересовалась мачеха, чуть придя в себя после увиденного.
–Как будет угодно Господу нашему! – пафосно ответило духовное лицо, затем оно приняло от мачехи деньги на «восстановление храма», и, трижды всех перекрестив, гордо удалилось.
Когда Алена открыла глаза, то первое, что она увидела – это трогательно склонившиеся над ней все те же три головки.
–…у…на…в…
Гордо провозгласила она перед тем, как попытаться подняться. Ноги разъезжались в разные стороны, ее качало и что-то мелькало перед глазами– то ли искорки, то ли звездочки.
–Что это было?
–Я призвала священника, чтобы изгнать бунтующего в тебе нечистого духа, Золушка. Ты должна быть благодарна мне за эту милость, – подумав, объявила мачеха.
Аля поняла смысл фразы раза с пятого. Еще минут через десять до нее дошло, что до бала она может и не дожить. И пришла к выводу, что у нее есть только 2 выхода: первое, либо она кардинально меняет свое поведение и сносит все уколы, насмешки, а иногда и побои местной семейки, либо второй вариант: она устраивает нечто такое, чтобы запуганные родственнички не смели и нос высунуть из своих комнат вплоть до ее звездного часа. Второй вариант ее привлекал куда больше. Да и голова болела немилосердно, а на лбу набухала большая шишка. Ведь, кажется, примерно в это время люди верили в различную чепуху, типа загробного мира и прочей нечисти, а ведь она когда-то играла не плохие роли на школьном Хеллоуине. В Але стремительно просыпался дух изобретателя. И, когда ее окликнула немного встревоженная изменениями, меняющими ее лицо, мачеха, она уже почти видела план будущих боевых действий.