– Вот именно, – еще злее сказал полковник, окончательно раздражаясь из-за собственной не правоты.
– Так погода какая, – плачущим голосом заныл водитель. – Сколько ни мой, все равно через два метра то же самое…
– Естественно, – саркастически проворчал полковник, – погода… У нас всегда и во всем виновата погода. Просто не страна, а сборище климатических аномалий.
– А я тут при чем? – обиделся водитель.
– А тут все ни при чем, – сказал полковник. – Все сидят по уши в дерьме и разводят руками: что это, дескать, за напасть такая?
– Точно, – пошел в контратаку водитель. – Вот и я думаю: и что это за напасть?
Полковник немного помолчал, стоя над открытой дверцей и переваривая это заявление.
– Поговори у меня! – выдавил он наконец. – Я смотрю, наш гараж пора переименовывать в филармонию. Сплошные артисты разговорного жанра, а машину помыть некому.
Оставив таким образом за собой последнее слово, он с лязгом захлопнул дверцу и, повернувшись к машине спиной, решительно зашагал к узкой арке, которая вела во двор старого дома на Малой Грузинской. Снежная каша разлеталась из-под ног серыми брызгами, сырой промозглый ветер шевелил короткие, уже начавшие заметно седеть волосы на гордо вскинутой голове. Полковник чувствовал себя далеко не лучшим образом, и глупая пере-г палка с водителем не способствовала улучшению самочувствия.
«Погода и в самом деле дерьмо, – думал он, сворачивая в арку. – Не стоило набрасываться на водителя… А, к черту! Кто на него набрасывался? Если бы я на него действительно набросился, он бы костей не собрал. Подумаешь, слегка намылил шею… Настоящий начальник должен быть как орел из легенды о Прометее, то есть регулярно налетать на подчиненного и клевать его печень… А, будь проклят этот Забродов с его дурацкими афоризмами! Еще один клоун на мою голову. Сейчас непременно начнет приставать со своими подколками…»
Знакомого оливково-зеленого «Лендровера» на привычном месте почему-то не оказалось. Полковник Мещеряков удивленно приподнял бровь и недовольно нахмурился. Илларион по телефону сказал, что будет дома. Но где же в таком случае его машина? Неужели уехал?
«Ну и денек, – подумал полковник. – А я свою машину отпустил… Собственно, может, это и к лучшему. Нашел, кому жаловаться на жизнь – Забродову! Илларион таких вещей не признает в принципе. Если он решит, что кто-то из его друзей нуждается в помощи, то он ее, эту помощь, обязательно окажет – советом, или деньгами, или более радикальными методами… Но плакаться ему в жилетку бесполезно. Не поймет. Да еще и на смех поднимет. И, что самое неприятное, будет при этом прав на сто процентов. Сам он никогда и никому не жалуется, просто не умеет. Конечно, спецназ ГРУ – не институт благородных девиц, там слабонервных не держат. А Илларион – не просто спецназовец. Он – инструктор спецназа, пускай себе и бывший. В нашем деле, как верно заметил какой-то безымянный гений, бывших не бывает».
Размышляя подобным образом, полковник по инерции продолжал твердо шагать вперед. Уже в подъезде он вспомнил про мобильный телефон, но махнул рукой: ему оставалось всего-навсего несколько лестничных маршей – плевое дело для зрелого мужчины в приличной физической форме. «А для кабинетного работника, – вдруг ехидно произнес у него в мозгу посторонний голос, подозрительно похожий на голос Забродова, – такой подъем может послужить неплохой зарядкой. Просто для профилактики, чтобы седалище ненароком не сделалось шире плеч…»
– Мерзавец, – выругался полковник, сам не понимая, кого конкретно имел в виду – себя или Забродова, без спроса поселившегося у него в голове.