Ко всему прочему Марьяна продолжала переписываться с женщинами, уличившими своих мужей в противоестественных наклонностях, узнавала все новые истории обид и разочарований, знакомилась с сюжетами из прошлого. Особенно близка ей была судьба несчастной Констанс, супруги писателя Оскара Уайльда, которая приняла на себя позор бесчестия мужа и вынуждена была бежать из собственного дома. С двумя детьми она жила под чужим именем на подачки родственников и умерла раньше мужа от какой-то болезни спины. Марьяна догадывалась, что эта молодая еще женщина покончила с собой, не вынеся душевных страданий.
Левону, конечно, она не рассказывала об этих своих тревогах. Их душевная близость заканчивалась у черты, которую определила сама Марьяна. За этой линией комфорта она чувствовала себя хотя бы отчасти защищенной от нового предательства. Как ни странно, эта бессознательная стратегия работала на пользу ее отношений с новым мужчиной — он сам досочинил ее характер, сам искал объяснения ее словам и поступкам, часто находя в них пресловутую «загадку женской души».
С Левоном Марьяна впервые начала манипулировать чужими чувствами, распаляя его тщеславие, охлаждая надежды, и оказалось, что управлять нелюбимым мужчиной — ремесло, не представляющее особой сложности. Возможно, это и был секрет успешного брака.
В пятницу Левон приехал к ней с большой корзиной фруктов и свежей рыбой в пакете — его знали, кажется, на всех рынках и отбирали лучший товар. Он поцеловал Марьяну и, перед тем как пойти мыть руки, бросил на стол цветной буклет с рекламой Фонда содействия развитию жилищного строительства. Крикнул уже из ванной:
— Посмотри, там у них мероприятие в рамках форума. Твой Измайлов чего-то будет докладывать.
Марьяна открыла буклет. Возразила:
— Это Максим Измайлов. Его сын от первого брака. Я тебе рассказывала. Георгий был женат на моей родной сестре Веронике, она погибла. У нас была сложная, но дружная семья. Все развалилось после смерти моего отца…
Но, увидев чуть ниже имя бывшего мужа, она ощутила привычный кислый вкус во рту, физический признак досады. Левон вышел в кухню, вытирая шею полотенцем:
— Давай уже расставим все точки над «ё». Хочешь, я сам с ним встречусь и поговорю? По-мужски. Так будет проще, нет?
Марьяна понимала, он прав — в конце концов, нельзя просто зажмуриться перед будущим и провести так остаток жизни. Она зябко передернула плечами, ей захотелось, чтобы Левон почувствовал ее страдание.
— Нет, ты один не сможешь ничего решить. Я должна сама.
Он заглянул ей в лицо. Хлопотливо, словно извиняясь, приобнял:
— Что ты? Расстроилась? Ну прости.
— Нет, ты прав. Хвост нельзя рубить по кускам. Только пойми, для меня это все еще очень, очень больно.
— Скажи, что мне сделать? Я тоже не могу смотреть, как ты мучаешься.
Он погладил Марьяну по волосам, она прижалась щекой к его ладони:
— Давай назначим встречу, я готова. Спасибо тебе за все.
— Ну что ты, Маша, — Левон застыдился, начал подворачивать рукава рубахи. — Где фартук? Сейчас мы такой закатим пир!
Марьяна поднялась и, сама повязывая фартук вокруг его объемистого живота, задумалась о странном противоречии жизни. Мужчина, который давал ей то, о чем мечтает каждая женщина, — букеты белых роз, заботу, уважение и страсть, любил не саму ее, а эту навязанную ей роль несчастной, слабой, обманутой жены. В то время как другой мужчина, который знал и понимал ее до нитки и был по-настоящему близок ей, — он не любил ее. И, возможно, теперь уже ненавидел.
Рэгтайм
После отпуска, начиная с сентября, Игорь работал без выходных. Свалились новые проекты, нужно было срочно разбросать их по исполнителям. В октябре просел валютный рынок. Прижимистые клиенты начали урезать бюджеты, вычищали сметы. Были вопросы к рабочим и проектировщикам. Одному заказчику криво установили камин, другой остался недоволен сложной и дорогой водяной панелью. Все почти жаловались на качество столярных работ, нужно было искать нового подрядчика.
Игорь тратил на мелкие конфликты слишком много энергии, злился на себя и на менеджеров, которые беспечно пили чай и болтали на офисной кухне. Вспоминал шутку Георгия о том, что капиталисту поздно конспектировать Маркса.
Но проблемы забывались, когда он принимал хорошую работу, видел законченный интерьер, в котором получалось удачно соединить несочетаемые стили, слышал от клиентов слова благодарности. Ему нравилось делать мир немного лучше. Впервые в жизни он ощущал себя хозяином своей судьбы. Менеджеры, заказчики, подрядчики ничего не знали о его прошлом, и минутами он сам начинал верить, что сможет забыть и ремень отчима, и липкие прикосновения Майкла Коваля, и черного старика с расколотым надвое черепом, который все реже навещал его во сне. Он хотел избавиться от этого груза, от внутренней раздвоенности и сложности, которой не было в других, обыкновенных людях.
Георгий поначалу не относился к его занятиям всерьез и вложил деньги в интерьерную студию без надежды на возврат — как дарят дорогую игрушку. Но постепенно и он свыкся с тем, что у Игоря появилось собственное дело, и даже начал помогать ему с рекламой и финансовой отчетностью. Иногда смеялся, лежа в постели: «Черт возьми, как подумаешь, что тебе делает минет не просто красивый парень, а руководитель высшего звена, — сразу поднимается самооценка». Игорь усмехался в ответ, хотя и чувствовал себя задетым. Он понимал, что Георгий всегда будет наполовину принадлежать прежней жизни, многое из которой ему так хотелось навсегда забыть.
Винсент появился в сентябре, после отпуска, среди рабочей текучки. Целый этаж над офисом занимала редакция аналитического журнала, так значилось на электронных указателях в вестибюле бизнес-центра. По утрам, в обед и в конце рабочего дня Игорь попадал в круговорот редакционной суеты. Операторы со съемочным оборудованием, деловитые молодые женщины, мужчины в дорогих костюмах толпились у вечно занятых лифтов, обсуждая большую политику, войну в Украине, курс доллара, репрессии начальства, успехи и неудачи коллег.
Улыбчивый, всегда немного заспанный парень в растянутом свитере пару раз влетал в спину Игоря, догоняя лифт. Он бормотал извинения с легким акцентом, так близко заглядывая в лицо, что был слышен запах его мятной жвачки. Наконец, в кафетерии на первом этаже, где, пользуясь монопольным положением, кормили дорого и невкусно, парень облил Игоря компотом. Снова горячо извиняясь, сообщил, что он журналист, что отец-ирландец назвал его Винсентом в честь Ван Гога, а русская бабушка из эмигрантов научила любить далекую Московию.
В виде компенсации за мокрые джинсы в тот же день принес в подарок два диска британской клубной группы. И начал заглядывать в офис к Игорю почти каждый день. Пил кофе с девочками-менеджерами, рассказывал странноватые анекдоты. «От какого овоща плачут? — От лука. — А если тыквой по морде?» «Когда начальник начинает говорить с вами вежливо, значит, скоро уволят или его, или вас». Расспрашивал Игоря о его бизнесе, о семье и, видимо, по-своему толковал уклончивые ответы.
Винсент говорил немного выученным книжным языком с приятным акцентом — рос и воспитывался в Дублине, последние лет десять жил, учился и работал в Москве. Как и Георгий, он любил джаз, предпочитал крепкие напитки, говорил по-французски и декламировал забавные стихи.
Игорь понимал, что грушевый компот пролился не случайно и что новое знакомство может всерьез осложнить его жизнь. Но рано или поздно он должен был обзавестись московскими друзьями, независимым от Георгия кругом общения.
Один раз Винсент зашел к нему в кабинет и начал что-то рассказывать, передвигая на столе предметы. Наконец выудил из коробки часы, уставился на циферблат, поднял на Игоря недоумевающий взгляд:
— Это же Картье?
— Да, нужно в мастерскую отдать.
— Сломались?
— Утопил немного, — ответил Игорь, наблюдая его реакцию. — А потом морская соль разъела механизм.
Тот почесал переносицу.
— Ты… утопил немного золотые часы за десять тысяч долларов?
— И что?
Он положил часы и ушел, а на другой день пригласил Игоря на концерт известных рэперов, афиши которых были расклеены по всему городу. Георгий как раз улетел на две недели в Лондон, и повода отказываться не было.
Игорь успокаивал себя тем, что выпивка в баре ни к чему не обязывает, что сразу после концерта он поедет домой. Перед встречей он нервничал, придумывал, как будет отвечать на неприятные вопросы, но вечер прошел буржуазно и весело. Винсент познакомил его со своей компанией — двух девушек и парня Игорь тоже встречал у лифтов. Журналисты хвастались друг перед другом знакомством со знаменитостями, сожалели, что не могут ходить на все концерты, выставки и светские вечеринки, куда их зовут, — приходилось еще сдавать материалы.