– Молодец! – Раничев пожал гоблину руку. – Ну пока, не кашляй.
Поднявшись домой, он осторожно повернул в замке ключ – похоже, никого не было. Да и откуда быть-то, коли жена уже как месяц жила у мамы? У ее, естественно, мамы. Не сошлись вот как-то характерами Иван Петрович с супругой, хоть и прожили вместе лет шесть… нет, пять с половиной… или – больше? Да, кажется, так много… А как все хорошо начиналось! Ну да ладно, что уж теперь, не сложилось – и черт с ним, может, и к лучшему. Вот – нет жены – и как здорово! Никто не нудит – где был да с кем? – что хочешь, то и делай – красота. Вот только в сердце щемит что-то… Вообще-то надо бы, конечно, развестись, да…
Вздохнув, Иван открыл тумбочку с коллекцией виниловых дисков. Вытащил первый попавшийся – первый «Рэйнбоу», фиолетово-синий, с радугой, башней в виде гитары и портретами музыкантов на развороте – поставил на диск проигрывателя, нажал кнопку. Диск завертелся, по краям его, отражаясь от зеркала, забегал оранжевый зайчик стробоскопа. Раничев осторожно протер вертящуюся пластинку специальной щеткой, опустил тонарм и, чуть приглушив звук – соседи! – откинулся в кресле…
Он проснулся утром. Вокруг было тихо, лишь светился красный глазок усилителя, да из неплотно зашторенного окна бил прямо в глаза яркий солнечный лучик. Потянувшись, Иван вышел на балкон: вокруг, сколько хватало глаз, раскинулось зеленое майское море. Тополя, акации, сирени, свежая трава, березовая рощица в парке, да и на газоне, возле подъезда, мелкими веселыми солнышками тянулись вверх желтые одуванчики. Небо было синим, чистым, каким бывает только ранним утром, когда кажется, что весь предстоящий день будет таким же хорошим и радостным. На ветках деревьев пели птицы, у самого уха Раничева жужжал шмель – большой, толстый, озабоченный какими-то своими делами. Иван махнул рукой, отгоняя. Внизу, с улицы, послышался шум мотора – из гаража райкомхоза потянулись в город поливальные машины. Господи, а сколько ж времени-то?
Иван глянул на часы – полшестого. Однако… Спать, однако, не хотелось. Раничев быстро переоделся – стеснялся теперь ходить в музей в джинсах, И. О. все-таки. Хоть и выходной сегодня, да вдруг кто заглянет? Натянув светлые брюки и рубашку в тон, наскоро побрился; посмотрев на чайник, махнул рукой – и в музее попить можно – задумчиво глянул на галстук… Нет, уж это слишком. Захлопнув дверь, загрохотал башмаками по лестнице… С полпути вернулся, хоть, говорят, и плохая примета, прихватил с собой пару компакт-дисков. Ну вот, теперь вроде все… Стоп, а чай? Ладно, чай и по дороге можно купить, кофе Раничев не любил и пил редко, только если уж сильно настаивали.
Вышел из подъезда, погружаясь в синеву близящегося лета. Раннее солнце, еще не знойное, но уже вполне ослепительное, приветливо улыбнулось Ивану, и тот, оглянувшись, тоже помахал ему рукой, не обращая внимания на идущих к автобусной остановке редких прохожих – и куда, спрашивается, тащатся в этакую-то рань, да еще в воскресенье? Остановившись у павильона-остановки, по совместительству – торговой точки, Раничев купил пачку «Кэнди», подумав, прихватил «Честерфилд» – вчера деньжат подзаработали, чего бы не пофорсить? – и, закурив, остановился у тополя, раздумывая – ждать маршрутку или все-таки пойти пешком? Как истинная интеллигенция – И. О! – сбросил пепел в урну, почитал налепленные на павильон объявления, украдкой осматривая прохожих. Бабуля с пустой авоськой, пара старичков-пенсионеров в куцых пиджачках и одинаковых белых кепках – на дачу собрались, видно, – совсем еще юные девчонки, брюнетка с блондинкой, блондинка в шортиках, а брюнетка – в короткой юбочке, обе в коротких маечках, открывающих украшенные пирсингом пупки. Эх, так бы и ущипнул! Раничев усмехнулся.
Подъехала «газелька», ярко-желтая, как одуванчик; девчонки, старички и бабуля полезли туда, Иван – тоже. А чего уж пешком-то переться? Пронеслись за окнами цветущие кусты сирени, из-за поворота показался забор райкомхоза, длинный, светло-серый – это ж надо так было выкрасить! – унылый. Впрочем, нет! Унылым он был… ну вот еще, пожалуй, вчера, а сегодня – уже нет. По всему забору тянулись рисунки-граффити – ярко-голубые, ядовито-розовые, вызывающе-желтые – непонятно, что было нарисовано – или написано? – но все равно – весело.
– Вот паскудники! – взглянув на забор, негромко прокомментировал один из старичков. Второй, кивнув, согласился:
– Руки бы оторвать. И куда милиция смотрит?
Раничев мысленно расхохотался. Ну да, конечно, есть дело милиции до всяких там заборов. А насчет того, чтобы кому-то оторвать руки, – согласился. Да, пожалуй, райкомхозовским работничкам, изуродовавшим полмикрорайона своим поганым сооружением, стоило бы оторвать. И не только руки… Иван рассмеялся. Сидевшие впереди девчонки оглянулись на него и тоже хихикнули. Старички неодобрительно покосились на них, но ничего не сказали – боялись задирать молодежь.
За всем этим Раничев едва не проехал свою остановку. Вспомнил, когда уже подъезжали к музею, закричал шоферу, тот притормозил.
– Спасибо! – выпрыгивая на асфальт, выкрикнул Иван и, махнув рукой – неизвестно кому – легко поднялся по широким ступенькам крыльца. Постоял немного, любовно полюбовался на салатного цвета вывеску – «Угрюмовский краеведческий музей»; вытащив ключ, отпер замок, взбежал на второй этаж и…
Глава 2 Город Угрюмов Музей
…и вошел в просторный кабинет, который теперь с полным основанием мог считать собственным. Воткнул в розетку чайник, кинул в мини-центр сидишку, закурив, развалился в вертящемся кресле под веселенькую песенку «Смоки»… Хорошо! Подпевая Крису Норману – I’ll meet you at midnight! – распахнул форточку, впуская в тишину кабинета утренние птичьи трели. Выпустив ароматный дым, с наслаждением вдохнул воздух, снова потянулся – хорошо! В кабинете диван, пара кресел, столы – можно и зависнуть с друзьями под музыку, а что, здание отдельное – бывший детский садик – никаких соседей нету, один Егорыч, сторож, да и того можно… А кстати, где он? Дрыхнет, наверное, в своей каморке… Позвать, что ли, чай пить?
Иван спустился на первый этаж, покричал:
– Эй, Егорыч, вставай!
Никакого ответа.
Интере-есно. И в каморке нет. Да где ж его черти носят? И.О. директора задумчиво присел на топчан. Покосился на пустые пивные бутылки под столом, глянул в окно сквозь металлическую решетку, недавно выкрашенную в приятный глазу голубоватый цвет. Решеточка, честно говоря, была хлипенькая, дерни посильнее, и… На других-то окнах нормальные, прочные, а вот эта… Ну ошиблись спонсоры, не рассчитали, вот и не хватило на одно оконце, сварили потом из остатков, переварить бы… Обещали вроде сварщики-то, ну а пока… Сторожа-то не украдут, чай! Однако где же он? Домой, что ль, уже свалил? Непорядок! Раничев потянулся к телефону, красному, как пожарная машина.
На крыльце загремели шаги. Ну наконец-то… Иван упер руки в бока.
– Новому начальству – наш пламенный привет! – с порога провозгласил явившийся неизвестно откуда Егорыч – сухонький, вечно небритый мужичок лет шестидесяти, не алкоголик, но более чем склонный к легкому пьянству, бывший плотник да и мастер на все руки – за что и держали. – Как спалось?
Сторож поставил на топчан плотный полиэтиленовый пакет, предательски звякнувший.
– Я тебя, Петрович, сразу углядел, как ты поднялся. Услышал, как ключ-то… Ну, думаю, кто-то из своих, раз ключом… Чего не позвонил-то, будить не хотел, хе-хе?
Иван неопределенно буркнул что-то, он и сам не понял – отчего возился с замком, ведь гораздо проще было б нажать кнопку звонка? Да, проще… Но не так приятно, как… Ну, словом, будто бы свое что-то открыл, собственным, можно сказать, ключом, ведь звонок – как-то по-казенному, что ли…
– Вот я и подумал, раз уж ты пришел, слетаю-ка в магазин за портвешком, чтоб потом не бегать. Смена-то все равно кончается, скоро бабка Маня придет.
Пенсионерка Марья Евгеньевна – бабка Маня, как ее за глаза называли – была вторым сторожем и, в отличие от Егорыча, ничего такого себе на службе не позволяла, правда, старушенцией была достаточно вздорной, опять же, в отличие от того же Егорыча, уж он-то – душа-человек.
– Выпьешь? – Сторож заговорщически кивнул на пакет. Раничев гордо отказался. Давно уж от портвейна отказался, да и дела еще были – не зря ведь в воскресенье на работу приперся, к тому же – И. О. все-таки…
Предложил сторожу чаю – тот охотно согласился – вместе поднялись в директорский кабинет, пройдя отделанным деревянными панелями коридором. Все это – и решетки, и панели, и мини-центр, и многое-многое другое было приобретено либо на соросовские гранты, либо на пожертвования спонсоров – у местного муниципалитета, на балансе которого находился музей – денег хватало только на заграничные поездки чиновного люда – совсем недавно вот ездили в южную Францию, изучать методы борьбы со снежными заносами – да на всякие архитектурные излишества, типа пресловутого райкомхозовского забора.