Обитель Тьмы - Грановский Антон

Антон Грановский Обитель Тьмы

Пролог

При виде вышедшего из-за деревьев на лужайку ходока ведомые вскочили на ноги и радостно заулыбались.

– Лобан! – воскликнул один из них. – Слава богам, ты вернулся, ходок!

Ходок Лобан остановился у костра, горящего в сгущающихся сумерках, и взглянул на своего брата Куденю и на ведомых. Их было четверо. Пожилой брюхатый купец, тощий иноземец с вечно недовольным лицом и два зажиточных землепашца, которые отправились в Гиблое место на поиски чуднóго амулета, который должен был возродить оскудевшую землю и снова сделать ее плодородной.

– Ну, как? – робко глядя в угрюмое, выдубленное солнцем и ветрами лицо ходока, спросил брюхатый купец. – Осмотрелся?

Лобан не ответил. Он водил людей в Гиблое место уже два года и никогда не мог смотреть на своих ведомых без скрытого презрения. Здесь, в Гиблом месте, он был всемогущим королем. От него, и только от него, зависело – будут ведомые жить дальше или сложат свои головы в гиблой чащобе.

Купец и один из землепашцев растерянно и боязливо переглянулись.

– Так что скажешь, ходок? – снова спросил купец. – Есть там другой путь?

Лобан помолчал еще несколько мгновений, потом покачал головой и хрипло ответил:

– Нет. Придется разгребать этот завал.

Ведомые принялись разгребать завал из веток, травы и грязи. Лобан достал из ножен меч и взвесил его в руке. Меч был хороший, заговоренный кузнецом-вещуном от темных тварей. Лобан еще никогда не поднимал его на людей.

Что ж, всегда бывает первый раз. Лобан подал знак Кудене. Тот кивнул и положил руку на кряж меча. Лобан шагнул к ведомым, занес меч и рубанул купца по голове. Голова купца раскололась, будто как орех. На звук обернулся иноземец. Брови его изумленно взлетели вверх, но Лобан, выдернув меч из головы купца, размахнулся и резким ударом рассек иноземцу грудь.

– Лобан… – пробормотал один из землепашцев, обмирая от ужаса и пятясь от окровавленных тел своих товарищей. – Лобан, что ты наделал?

Лобан, не отвечая, снова занес меч для удара. На этот раз к нему присоединился Куденя, и вдвоем они быстро зарубили землепашцев.

Сделав дело, братья-ходоки опустили мечи и перевели дух. Лобан вытер ладонью забрызганное кровью лицо и проронил:

– Кончено.

– Да, – тяжело дыша, отозвался Куденя. Он сорвал пучок травы и тщательно вытер щеки, шею и заляпанную кровью руку.

Лобан воткнул в землю меч, затем подошел к купцу, присел рядом и принялся обшаривать его карманы. Из одного ходок достал кошель с золотыми монетами. Затем он обшарил карманы тощего иноземца. На этот раз добычей ходока был мешочек с драгоценными яхонтами.

Куденя, ожидая, пока брат закончит обыск, покосился на изрубленный труп купца и язвительно произнес:

– Ну что, скупердяй? По-прежнему будешь талдычить, что заплатишь мне только после того, как найдем чуднýю вещь?

В лесу что-то хрустнуло, и усмешка мгновенно сошла с лица Кудени. Несколько мгновений он вслушивался в звуки леса, потом посмотрел на брата и спросил:

– Ты слышал это?

– Что? – не понял Лобан, продолжая обшаривать одежу иноземца.

Куденя вздохнул.

– Нет, ничего… Просто показалось. – Он перевел взгляд на тело иноземца, облизнул пересохшие губы и тихо сказал: – Говорят, если ходок убил своего ведомого, падшие боги накажут его.

– Чушь. – Лобан выпрямился и сунул добычу в карманы кафтана. – До межи всего три версты, братка, и мы с тобой пройдем их.

Он повернулся к мечу, и вдруг Куденя взволнованно выкрикнул:

– Брат, там кто-то есть!

Лобан повернулся к Кудене и увидел, что тот показывает на черные вересковые кусты.

– Кто-то видел, как мы убили их, – прошептал Куденя.

Лобан нахмурился, шагнул к мечу и вырвал его из земли. Теперь, всего за три версты от счастливой жизни, он не намерен был сдаваться и готов был убить любого, кто встанет на их пути.

С мечом в руке ходок повернулся к вересковым кустам и крикнул:

– Кто там? А ну – выходи!

Кусты шелохнулись, и на поляну шагнул незнакомец. Это был человек. Высокий, одетый в белое и весь словно обсыпанный мукой.

Лобан дал знак Кудене, а сам резко спросил:

– Ты кто?

Незнакомец молчал. И тут Куденя бросился вперед и рубанул белого незнакомца мечом. Тот отпрянул, выронил что-то на траву и вдруг завизжал, да так страшно и пронзительно, что у Лобана заложило уши, а меч сам выпал из разжавшихся пальцев.

Лобан согнулся пополам и заткнул уши ладонями.

Внезапно визг оборвался.

Оглушенный ходок выпрямился и снова взглянул на незнакомца, однако того уже не было, а Куденя, волоча по траве меч, шел к Лобану странной, покачивающейся походкой.

Не дойдя до старшего брата двух шагов, Куденя рухнул на траву. Лобан бросился к нему, быстро присел рядом и осмотрел тело брата. Кафтан на груди у Кудени взмок от крови. Прощупав его грудь пальцами, Лобан понял, что раны, оставленные белым незнакомцем, глубоки и смертельны.

– Я… убил его, – хрипло выговорил Куденя, и фонтанчик крови с клекотом вырвался у него изо рта.

На широком лице Лобана выступили капли пота. Он погладил Куденю по голове и тихо произнес:

– Да, братка. Ты его убил.

Куденя хотел еще что-то сказать, но закашлялся, и брызги крови полетели Лобану на лицо.

Вытирая рукавом лоб, Лобан не заметил, как за спиной у него выросла еще одна белая тварь. Огромный коготь, похожий на костяной нож, молниеносно вошел Лобану в спину.

Лобан дернулся и, почти теряя сознание от боли, медленно обернулся. Голова белой твари походила на человеческий череп, но вместо челюстей у нее было что-то вроде муравьиного жвала.

Оглушительно завизжав, чудовище ударом белого крыла сбило Лобана с ног, затем быстро схватило обоих ходоков за вороты кафтанов и стремительно поволокло их в чащобу.

Приподняв голову, Лобан увидел, как четыре белые фигуры склонились над убитыми ведомыми, и то, что эти твари делали с людьми, повергло Лобана в такой ужас, что он на мгновение забыл о боли.

Дотащив ходоков до верескового куста, чудовище небрежно швырнуло их на траву. Затем оно склонилось над Лобаном и заглянуло ему в лицо. Лобан отвернулся. Пока чудовище занималось его израненным телом, Лобан смотрел на мертвое лицо брата. Боли он уже не чувствовал, только слабость, отчаяние и горе.

– Куденя… – хрипло прошептал Лобан. – Братка… Прости…

За секунду до того, как тварь закончила свое ужасное дело, силы покинули Лобана, глаза его закатились под веки, и он испустил дух.

Кем бы ни были падшие боги, они оказались милосердными к Лобану, ибо то, что стало происходить с его телом дальше, было страшнее самой страшной посмертной муки.

Глава первая

1

Тихо потрескивала лучина. Искорки срывались с черного фитилька и падали на столешницу. Маленький мальчик лежал в постели, натянув одеяло до самого подбородка, и, затаив дыхание, слушал рассказ бабушки. Бабушка была старая-старая, глубокие морщины избороздили ее лицо. На коленях у бабушки лежало вязанье, и железные спицы тускло посверкивали в ее маленьких руках.

– Никто не знает, откуда Первоход пришел в Хлынское княжество, – говорила бабушка Сухота тихим, старческим голосом. – Поначалу-то хлынцы приняли его за ведуна, а причиной тому был волшебный огнестрельный посох, с которым Глеб Первоход не расставался ни на минуту.

Голос старушки звучал монотонно и хрипло.

– Бабушка, а что такое огнестрельный посох и где Глеб Первоход его раздобыл? – спросил, глядя на Сухоту любопытными глазенками, мальчик.

– Не знаю, милый. И никто не знает. Едва появившись в городе, Глеб Первоход тут же прогневил старого князя Аскольда, и тот заточил его в темницу. А после – приказал Глебу отправиться в Гиблое место, кишащее темными тварями, и добыть целебную траву для умирающей княжны Натальи.

Мальчик слегка поежился под одеялом и тихо спросил:

– И Первоход отправился в Гиблое место?

– Да, – кивнула старуха. – Он и четыре его товарища. Товарищи сложили головы в черном бору и на Моревских рудниках, но сам Глеб вернулся. С той поры приклеилось к нему прозвище Первоход, потому как стал он первым ходоком в места погиблые и первым добытчиком чудны́х вещей.

Сухота перевела дух и быстро посчитала петли. Затем вновь заработала спицами и продолжила сказ про Глеба Первохода:

– С тех пор люди стали часто ходить в Гиблое место за чудом. Водили их туда ходоки – отважные сорвиголовы, готовые за серебряную резанку схватиться один на один с оборотнем или притащить в Порочный град связанного упыря.

При упоминании об упырях и оборотнях мальчик опять поежился.

– Бабушка, а зачем тащить темных тварей в Порочный град?

Старуха, не отводя взгляда от спиц, усмехнулась.

– Плохие люди стравливают упырей и оборотней промеж собой, ставят на них деньги и смотрят, кто победит. Порочный град – дурное место, внучек. Не дай тебе Белобог когда-нибудь забрести туда.